Встреча в Пассаже дАнфер - Клод Изнер

— По прозвищу Макс Большое Ухо. Он глуховат и вечно пристает ко всем цитатами из Марка Аврелия… Ну вот, а остальных-то ты вспомнила, наконец?

— Не всех.

— Я не собираюсь их перечислять! О, посмотри на того чудака, прямо Плакса Жан![2]

Выплывшая из-за облака луна осветила большой парк, вдалеке переходящий в лес. Собеседницы заулыбались. На самом деле они неплохо относились друг к другу, возможно потому, что редко виделись и не были соперницами.

Максанс Вине показался в проеме двери, ведущей на террасу.

— Вот вы где! Вас все ищут. Необходимо ваше присутствие.

— Мы тут дышим свежим воздухом. Апорт вернулся?

— Нет. Партия окончена. Эварист считает, что нам надо снова собраться в столовой.

— Зачем? Он все-таки намеревается произнести свою нудную речь?

Дамы неохотно поднялись и направились в комнату, где стояли крепкий стол и скамьи, на которых расселись приглашенные.

— А кто такой Эварист? — шепотом спросила Ида у подруги.

— Неужели не помнишь? Его прозвали Гриб, потому что он работает на ферме, где выращивают шампиньоны. Рыжий такой, ему около пятидесяти.

— Нет, не припоминаю, видно, мы с ним редко встречались!

— А где Максанс? — воскликнул тщедушный человек с редкими волосами и бледно-рыжими бакенбардами, перебирая стопку выцветших листов бумаги.

— Мы его не ели, Деода.

— Кто такой этот Деода? — спросила Ида у подруги.

— Ты меня совсем замучила, Ида. Деода Брикбек, или Гринвич, служит в обсерватории. Кстати, его сердце свободно!

— Нет уж, лучше остаться старой девой, чем выйти за такого замуж, — пробормотала Ида, усаживаясь рядом с пышной Рен Дюкудре.

— Кстати, я отлично помню, что на похороны Эмиля Легри приехали не все. Не было Юлы, Волчка и Поршня, — заявила Сюзанна.

— Сюзанна, оставьте это ребячество, давайте называть друг друга по именам, — заявил один из гостей, несмотря на морщины, выглядевший моложаво и одетый в элегантный костюм с галстуком.

— Послушайте, Донатьен, мне кажется, вы забываете, что эти прозвища придумал не кто иной, как Эмиль. Кстати, себя он называл Кавардаком.[3] Я понимаю, вам не по душе прозвище Поршень, тем не менее, именно благодаря связям Эмиля вам досталась должность заместителя начальника Западного вокзала.

Лазар Дюкудре, он же Волчок, коротышка, похожий на сахарную голову, к которой приделали козлиную бородку, бросил на говорившего недовольный взгляд.

— Ну конечно, ведь именно поршень[4] приводит машину в движение, — с намеком заметила Сюзанна.

Донатьен Вандель побледнел и отвернулся.

— Да ладно тебе, — проворчала Ида. — Скорей бы все это закончилось! Я проголодалась… Чем он там занимается, этот Гюго?

Гюго Мальпер обошел все вольеры, удостоверился, что у питомцев полные миски, и задержался около своей любимицы, Пишетты,[5] толстой спаниелихи, похожей на кувшин.

— Ах, если бы ты знала, Пишетта, как мне осточертели эти паразиты! — прошептал он, почесывая собаку за ухом.

В соседнем вольере жалобно заскулила такса.

— Тихо, Эдип! Я зайду к тебе в другой раз, а сейчас мне, увы, придется вернуться к гостям.

Донатьен Вандель умирал от скуки. Он согласился принять участие в этой церемонии только ради своей сестры Бернадетты, которая мечтала о том, что его повысят, и из заместителя начальника он станет начальником вокзала. «Поезжай, Донатьен, и постарайся понравиться господину Мальперу, тогда он окажет тебе протекцию». И Вандель поехал, скрепя сердце.

Он взглянул на Эвариста Вуазена, который готовился произнести речь, и снова погрузился в мысли о брошюре, которую недавно нашел у букиниста. Ее напечатало в Льеже в 1870 году издательство «Вайан Гарман», и в ней излагалась программа поставки спальных вагонов для европейских железнодорожных компаний. Этот ценный исторический документ должен был пополнить коллекцию Ванделя, в которой уже были модель железнодорожного состава Марклина и вагона Пульмана, а также номер «Монд иллюстрэ» за 1870 год с изображением интерьера спального вагона. Один из отставных служащих подарил ему комплект фотографий: там были и почтовый вагон, и переход через пути, и стрелка, и железнодорожные знаки, и станционное здание, и туннель. У Донатьена Ванделя была заветная мечта — купить билет в спальный вагон «Восточного экспресса» и, забыв о службе и семье, отправиться куда-нибудь далеко-далеко…

Эварист Вуазен, сидевший на противоположном конце стола, начинал терять терпение. Ему хотелось налить себе стаканчик, но он не решался. Вуазен стыдился своего потертого выходного костюма, стоптанных ботинок, давно не стриженной рыжей шевелюры, в которой уже появились седые пряди. Он чувствовал себя не в своей тарелке, не подозревая, что на самом деле финансовое положение присутствующих немногим лучше, чем его собственное. «Нет, вы только гляньте на этих дармоедов, им бы только пыль в глаза пускать! — думал он. — А та толстуха, вся в рюшах, чего она все время на меня пялится? Черт возьми, у меня совсем в глотке пересохло!».

Он уже протянул руку к бутылке, когда наконец появился хозяин дома, крепкий пожилой мужчина с седеющей бородкой и закрученными кверху усами. Гюго Мальпер был чуть ли не единственным близким другом Эмиля Легри, и когда тот решил объединить своих подопечных в ассоциацию «Подранки», поддержал это начинание.

Собравшиеся смотрели на него с уважением и даже робостью, словно ученики на учителя.

— Где Максанс? — спросил он.

— Где-то в доме, — пробурчал Эварист.

— Тогда начнем без него, — распорядился Гюго. — Кухарка, мадам Бонефон, волнуется за суфле с ромом.

Эварист собрался с мыслями и начал речь:

— Мы бесконечно благодарны тебе, дорогой Эмиль Легри! Ты объединил реки наших жизней в мощный поток, и мы оплакивали тебя, стоя над гробом, не замечая ливня, который…

— И правда, Лазар, в тот день лило как из ведра! — шепнула соседу Сюзанна. — Я чуть не схватила воспаление легких!

Лазар Дюкудре очнулся от дремоты.

Метеорит приближался, оставляя на небе дымящийся след. Не сводя с него глаз, Жеробом Дараньяк встал. Судя по траектории, метеорит должен был упасть в болото в паре километров от его хижины.

Жеробом прижался спиной к стволу каштана. Неужели ему наконец повезло, и он своими глазами увидит падение небесного тела, которое, по мнению колдунов, обладает необыкновенными целебными свойствами… Безудержная радость охватила его, он глубоко вздохнул и бросился в заросли кустарника.

— О небесный гость, я заполучу тебя, и ты поможешь мне избавлять людей от страданий!

Максанс Вине не хотел слушать путаную речь Эвариста Вуазена. Он предпочел ознакомиться с хозяйской библиотекой. Будь на то его воля, он бы вместо журналов с рассказами о животных и пособий по лесоводству собрал здесь совсем другие книги.

— Каким же невеждой надо быть, чтобы засунуть бесценные философские труды на самую верхнюю полку! — бормотал он себе под нос. — Это просто возмутительно!

Максанс взял с полки первый попавшийся журнал.

— «Каждый двенадцатый житель Франции держит собаку», — прочитал вслух он. — Ну да, а наш хозяин держит их столько, что портит всю статистику.

Эмиль Легри видел в Гюго Мальпере продолжателя своего дела. Но тот быстро разуверился в том, что можно изменить человеческую природу к лучшему, и стал настоящим мизантропом.

Максанс Вине не получил высшего образования и набирал багаж знаний самостоятельно. Он свято хранил бесценный подарок Эмиля Легри, потрепанный экземпляр «Размышлений» Марка Аврелия, чье учение помогало ему переносить превратности судьбы. Повернувшись лицом к окну, он воскликнул:

— «Не заблуждайся доле; не будешь ты читать своих заметок, деяний древних римлян и эллинов, выписок из книг, которые откладывал себе на старость»![6]

Вдруг он увидел в темном небе нечто, похожее на красноватый металлический шар. Несмотря на плохой слух, Максанс ясно различил нарастающий гул, заглушавший даже лай собак. Максанс вздрогнул. Странный свет озарил горизонт.

— Так поднимем же бокалы в память о нашем духовном наставнике Эмиле Легри, который, без всякого сомне…

Речь Эвариста Вуазена прервала ворвавшаяся в комнату мадам Бонфон:

— Господа, на помощь! Небо падает нам прямо на голову!

Все бросились к окнам и увидели светящийся шар, который перемещался с востока на запад, оставляя за собой пылающий след. Несколько взрывов прогремели один за другим. Двумя секундами позже раздался оглушительный свист, как если бы работала огромная турбина, слабый свет упал на каштаны в саду и почти тотчас же погас, зато на горизонте все ярче разгоралось желтоватое зарево.