Откровение Бога. Том II. Царство небесное - Владимир Гриневицкий

Часть 1

Глава 1

Кристофер Андерсен

Кувейт

«Ламборджини-Элементо» – слева. Справа от меня – «Порше-Каррера». Я крепко сжимаю руль «Доджа-Челленджера». Я знаю, что с этой машиной мне вряд ли повезёт вытянуть эту гонку, но по обеим сторонам горячей дороги толпа, выкрикивающая наши имена, хочет, чтобы мы спалили покрышки ещё на старте, дав им понюхать запах жжёной резины. Толпа хочет, чтобы мы сорвались в горизонт из белого облака едкого дыма и разорвали друг друга на этой трассе. Неоновые кольца по радиусу колёс «элементо» бьют по глазам даже в этот яркий, знойный день в раскалённой пустыне недалеко от Эль-Джахра. Я замечаю взгляды людей, и эти взгляды тяжелее тысячи тонн в этот момент. Светофор горит красным. Девушки в солнцезащитных очках машут своим парням, которые сидят за рулём по обе стороны от меня. Моих болельщиков здесь нет. Я приехал сюда, потому что мой старый друг Джозеф из Эль-Кувейта, владелец кафе, дал мне шанс погасить мой долг перед другими, такими же, как и он, теми, кто давал мне тачки, чтобы я гонял и выигрывал для них проценты. Но я не выигрывал. Последние гонки закончились провалом. На мне будто проклятье: то мотор перегрелся, то столкнут с трассы, то ещё какое-либо дерьмо. Так было не всегда. Было время, когда меня называли Кристофер-Ветерок. Я был лидером на любом заезде. Спонсоры давали мне тачки, я выигрывал, отстёгивал проценты, затем ещё выигрывал, тратил выигрыш на прожигание своей жизни. Это было прекрасное время. Вокруг меня всегда кружили девушки, тёрлись об меня и сиденья моих машин своими задницами. Мне нравилось это. Нравилось жить одним днём и не о чём не задумываться. Я сливал тысячи долларов за вечер и был уверен, что завтра будут ещё деньги. Педаль в пол, свистящий ветер и рёв зверского мотора, затем финиш, кипа денег и шлепок по жопе какой-нибудь суке – день прожит не зря. По вечерам я чувствовал упругость кожаных диванов в приват-комнатах клуба и сладость духов девушки, прыгающей на мне. Но победы закончились. Закончились деньги. С ними исчезли девушки. Белая полоса закончилась, началось полное дерьмо, и началось это с того, что моему родному младшему брату Колину дали пожизненное. Он не виновен. Я думаю так не потому, что он мой родной брат. Он просто сел в тачку, в которой помимо него находились двое ублюдков, которые везли 15 килограммов героина на сбыт. Один успел свалить. Второй свалил всё на Колина. Оправдываться в суде было бессмысленно, я слил все деньги на адвоката, но полиция взяла Колина прямо в той тачке, а значит, он был пойман с поличным. Колину грозила смертная казнь за такое количество наркоты, но ему повезло в том, что за пару дней до этого вышел закон, заменяющий лишение жизни на лишение свободы длиною в остаток жизни. Адвокат сделал всё, что смог. Колин сел. Навсегда. Это был переломный момент в моей жизни. Я потерял сон, уверенность, огонь в сердце и дух победителя. С тех пор я переезжаю от одного спонсора к другому, уговариваю, мне дают тачку, я проигрываю, влезаю в долги, получаю в морду, сваливаю, ищу спонсора, проигрываю, влезаю в долги, получаю в морду. И вот я здесь. Кувейт. Знойная трасса воняет плавленым асфальтом. Толпа кричит, но я не слышу своего имени. Я давно его не слышал из уст болельщиков. Как и сейчас я не ловлю на себе восторженных взглядов. Ребята и девушки смотрят на моих соперников, а не на меня. В толпе я мельком замечаю смуглого человека в белоснежной рубашке и чёрном галстуке, который с задних рядов спокойно смотрит мне в глаза сквозь солнцезащитные очки. Сквозь лобовое стекло я вижу рябь на горизонте дороги. Раздражающий рёв «элементо» режет слух. Яркий, лимонный цвет «карреры» режет глаза. Я сжимаю руль «челленджера» крепче. Шансы есть, и, может быть, именно эта гонка вытянет меня с самого дна? Думал ли я так в предыдущую гонку? Я не помню. Светофор горит оранжевым. Я прогреваю покрышки, давя на газ. Выбиваю из-под задних колёс клубы белого, густого дыма. Толпа замечает это и обращает на меня внимание. Крики усиливаются. Моё сердце стучит сильнее. Конкуренты в соседних машинах смотрят на меня. Я смотрю на светофор. Зачем я продолжаю гонять, даже когда я на самом дне и мой брат в тюрьме до конца дней? Просто в этой жизни я ничего не умею кроме того, что давить на педаль и крутить руль. Я – Кристофер Ветерок. Я живу этой дорогой. Зелёный свет светофора загорается для меня как второе солнце, и все три тачки взрываются рёвом. Меня вжимает в кресло и пульс останавливается. В первые секунды я вырываюсь вперёд, оставляя конкурентов позади. Следующая передача. «Челленджер» хочет ещё. Он говорит, что это не предел. Он говорит, что это был хороший старт, но нужно не терять бдительность. Вижу ублюдков в зеркале заднего вида. Они разгоняются медленнее, но скоро они догонят меня.

Стрелка спидометра касается ста восьмидесяти.

Передача.

190.

«Каррера» догоняет меня. Его жёлтый цвет, как отвлекающий манёвр, кидается в глаза, отвлекает меня. «Элементо» идёт на обгон слева. Я включаю следующую передачу. Кнопка закиси азота на руле, под большим пальцем. Если не обогнать «элементо» сейчас, то потом мощности на это не хватит. Она показывает сейчас силу, а набрать скорость позже ей просто не хватит времени. Я жму кнопку закиси, и «челленджер» с рыком вырывается вперёд на полметра. «Каррера» жёлтым пятном маячит в правом боковом зеркале. Руль начинает дрожать, по звуку из-под капота я понимаю, что что-то не так. До финиша ещё четверть мили. Стрелка спидометра переваливает за двести десять, и с глухим, громким взрывом капот «челленджера» взлетает в воздух, белый дым закрывает мне весь обзор. Педаль тормоза. Ненавистный свист покрышек и унизительный шум пролетающих мимо конкурентов. «Додж» не успевает затормозить, его шатает из стороны в сторону, и в конце концов, подняв целое облако желтой придорожной пыли, я останавливаюсь на обочине.

Гонка окончена.

Я проиграл, не доехав до финиша. Поднявшаяся пыль медленно обволакивает машину, скрывая меня от позора. Я утыкаюсь лбом в руль. Стараюсь сохранять спокойствие. Бью изо всех сил кулаком по рулю. Потом по панели. С оскалом топчу ногами педаль.

– Сука-а-а-а! Сука! Сука! Сука! Дрянь! Что?! Что не так, сука?!

Я слишком близко от толпы зрителей, чтобы они не заметили моего провала. Я слишком далеко от толпы зрителей, чтобы они слышали мои крики. Открываю дверь, но ремень безопасности не даёт мне вылезти. Шипя себе под нос оскорбления в адрес синего «доджа», я выхожу из машины и хлопаю дверью. Пыль бьёт мне в нос. Я чихаю, и это бесит меня ещё сильнее. Со всей силы бью по колесу, и сильная боль пронзает ногу. В салоне раскрываются подушки безопасности. Я облокачиваюсь левой рукой о крыло и тут же обжигаю руку. Перед «доджа» раскалён, как котёл дьявола. Хватаюсь другой рукой за больную ногу, и в этот момент капот с грохотом приземляется на асфальт рядом со мной, от испуга я отскакиваю. Потеряв равновесие, я падаю на пыльную обочину у переднего бампера. Дерьмо. Это дерьмо продолжается. Оно никогда не закончится. Провал за провалом. Поражение за поражением. Опять и опять. Я снова проиграл, и я снова упал лицом в грязь.

– Хватит, – шепчу я, прикрыв ладонью глаза.

Додж перегорел. Конкуренты, наверное, уже веселятся на финише. А я здесь. Дышу придорожной пылью. Всё. Хватит. Моё время прошло. Пора это признать. Я перегорел, как этот «додж». Моя удача промчалась мимо в очередной раз и ушла вдаль, как «Ламборджини-Элементо». На этом всё. Это была последняя попытка. Осталось только стерпеть ещё один удар от Джозефа и ступать с миром. Я присаживаюсь, склонив голову. Пора возвращаться на старт. Пешком. Выдержать насмешки девок и парней, найти Джозефа, постараться всё объяснить и не получить от него в челюсть. Потом слиться обратно в Штаты, к матери. Она ждёт меня. Ждёт нас обоих. И Колина тоже. Даже после приговора её сыну она продолжает ждать. Пора возвращаться домой, с меня хватит. Приеду обратно и начну всё заново. Я встаю на ноги, слегка отряхиваю чёрные джинсы. Прихрамывая, я медленно ковыляю обратно. Отсюда слегка слышны крики толпы и девчачий визг. Чтобы стараться не думать о провале, я вспоминаю, как мама, после того как Колина посадили, просила меня покрасить веранду. Я вроде пообещал, а потом забыл. Или не забыл, а просто не стал этого делать. Потом я уехал и оставил маму хлопотать одну. Я всегда был ветреным парнем. Никогда не сидел на месте. Колин был не таким. Он был умнее. Он хорошо учился в школе, затем в колледже. Он не такой, как я, более спокойный, сдержанный, вежливый с девушками. Маленький засранец всегда был немного позади меня, я обгонял его почти во всём: в гонках на велосипедах в детстве, в количестве девушек, в количестве друзей, в моральном взрослении. Единственное, в чём я не обогнал его – это в любви к матери. Он всегда помогал ей больше, чем я, в то время как меня приходилось на это уговаривать. Бедняга Колин. Братишка. Как всё изменилось, если бы ты знал, если бы видел. Истеричный, пьяный, девчачий визг девушек становится ближе. Еще буквально пару часов – и всё, моя гонка окончена навсегда.