Кобра - Доминик Сильвен

Сделав ему знак двигаться к кровати, она пошла за ним, держась, однако, на некотором расстоянии: пока не касаться его, никак не подогревать. Плавные движения, ничего резкого - голландское танго, глаза в глаза.

К его горящему, сияющему взгляду она никогда не смогла бы привыкнуть в обычной, будничной жизни, когда люди любят друг друга изо дня в день. Видно, что Крил полон желания. Она знала, чего он хотел, о чем мечтал. Он был как на ладони: задыхающийся, мокрый от пота, иногда - до и после - испускающий стоны, целиком принадлежащий ей. Ощущение немедленного и полного контроля. Она понимала этого незнакомца лучше, чем он сам себя понимал. Ему хотелось, чтоб она поражала его, пугала. Он ждал этого. Она знаком приказала ему стоять возле кровати и не двигаться.

Сделав вид, что он ее вовсе не интересует, она принялась осматривать комнату. Кое-что изменилось. Появилась отличная аудио- и видеоаппаратура с огромными встроенными колонками, стоившая бешеных денег. Новый диван. Позолоченный стол в комплекте со стульями. Шторы красного цвета, слишком длинные, волочатся по полу. Возле кровати причудливая лампа, высокая, на ножках. Свет от нее приглушен легкой тканью. Квартира все больше напоминает кабаре, где Крил работает.

Он молча ждал. Мартина посмотрела на него, слегка улыбнулась. Запустив руку ему под халат, нащупала твердый пенис, а другой рукой отвесила пару пощечин. Крил застонал, и на губах его тотчас заиграла сладострастная улыбка, которую он быстро подавил, увидев суровое выражение лица Мартины.

Она развязала пояс его халата и велела ему лечь. Широкая кровать была застлана оранжевым шелком, наподобие того, в который одеваются буддийские монахи. Оранжевое, красное, позолота, приглушенный свет - кабаре да и только!

Усевшись верхом ему на живот - темная грубая кожа одежды контрастировала со светлой нежной кожей тела, - она заставила его отвести руки за голову, расстегнула наручники и, пропустив цепочку вокруг прута кровати, снова защелкнула их. Резким движением сдернула ткань с лампы. Не потому, что свет ей мешал, а потому, что жаждала одного: обладать.

В поисках сигарет Мартина поднялась, пошарила по ящикам, не задвигая их, порылась в книгах, опрокинула стопку видеокассет. Нашла пачку на кухонном столе. Вернувшись, она села Крилу на бедра, вынула из пачки сигарету и сунула ему в рот. Переместилась так, чтобы ее центр тяжести пришелся ему на грудную клетку. Суставы, вены, сухожилия его запрокинутых назад рук окаменели от напряжения.

Мартина достала из кармана куртки зажигалку. Раз десять пламя вспыхивало и гасло, запахло бензином, а она пристально смотрела то на пламя, то на Крила. Неспешно вновь передвинулась ему на бедра и поднесла зажигалку к напряженному члену. Крил вздрогнул. Она тотчас же отвела руку, погасив пламя. У Крила в зубах торчала сигарета. Мартина никогда не видела таких великолепных зубов. Крил был молод, красив и весь пылал изнутри. Пылал в полном смысле слова. Ей хотелось заставить его кричать. Кричать и умолять.

Она чиркнула зажигалкой, поднесла ее к сигарете и взглядом приказала ему втянуть воздух. В последний раз щелкнув зажигалкой, убрала ее в карман.

Мартина медленно расстегнула молнию на куртке и достала плеть, лежавшую на теплой груди. Будто невзначай выронила ее - она упала между разведенных ног Крила, сняла с себя куртку и бросила ее на палас. Крил все еще не проронил ни слова. С трудом делал затяжки, щуря глаза от дыма. Плавным жестом Мартина вынула у него изо рта сигарету, горящим концом поднесла к его груди. Вглядываясь в его лицо, она подстерегала момент, когда его охватит смятение, и момент этот вскоре наступил. Крил попытался отстраниться, она сильнее сжала его бедрами, держа сигарету в нескольких миллиметрах от него. Наконец она бросила сигарету на пол и, встав с кровати, загасила ее носком своего сапога на каблуке-шпильке.

До сих пор лицо ее оставалось бесстрастным, теперь на нем мелькнула улыбка, она снова оказалась на Криле верхом, кончиком языка провела по всему пенису, спустилась ниже и зубами достала плеть. Взяв ее в руку, она сделала вид, будто хочет хлестнуть его по груди, но помедлила и кожаной плетеной рукояткой погладила его по лицу. Мартина чуть задержала плеть возле его носа: черная кожа рукоятки впитала запах ее духов - незамысловатый лимонный запах. Крил вытягивал губы, нос, шею, поворачивался в разные стороны, чтобы плеть коснулась каждого миллиметра его лица. Его серо-голубые глаза были по-прежнему напряженными, замутненными - верный признак того, что он весь во власти неутихающей бури. Оперевшись коленом о край кровати, Мартина хлестнула молодого человека по плечу. Хлестнула еще раз. Потом еще и еще. По другому плечу. Крил застонал. Это был стон сладострастия. Можно подумать, что он ждал ее прихода долгие месяцы. Но она не чувствовала себя польщенной. Он прошептал ее имя, еле слышно.

«Крил, жалкая букашка, спящий вулкан, подопытный кролик, Голландец, на тебе, еще и еще, стисни зубы».

Она не произнесла вслух эти слова: слишком уж красиво для его уха. Вместо этого она воскликнула:

- Мое имя! Не слышу! Ну же!

- Мммм…

- Ну что ж, Крил, сейчас я заткну тебе рот.

Мартина взяла ткань, приглушавшую свет лампы, и засунула ее в рот Голландцу. Этот кляп послужил своего рода сигналом к наращиванию темпа. Она снова принялась хлестать Крила. Он извивался, а она с удовольствием вдыхала его запах. Она нарочно наносила удары с разными интервалами, заставляя его быть все время настороже. О Крил, маленький вулкан, хорошенько созрей под моей рукой! Она еще долго хлестала его, а потом резко обхватив, помогла ему перевернуться и впилась пальцами в его чудесные ягодицы.

Потом, когда, испытав наслаждение, он, еще оставаясь в ней, начал погружаться в дремоту, она отстранила его, сказав, что ей тоже требуется жизненное пространство. В забытьи он лежал к ней спиной, а она спокойно рассматривала его красивое исполосованное тело, такое покорное и вместе с тем мужественное. Повезло ей с этим Крилом! Через некоторое время он очнулся, встал с кровати и, взяв пульт, включил свою Hi-Fi аппаратуру. Он всегда так делал после занятий любовью.

Они опять молчали. Мартина чувствовала, что Крил долго так не выдержит. Она знала, что интересна ему, но говорить ей не хотелось. Он принялся объяснять, что это Марлен Дитрих и что он все в ней обожает: и манеру одеваться, и ее тяжелые веки, и, разумеется, голос. Однажды он аплодировал ей, сидя в зале, а она стояла на сцене. Это было грандиозное выступление. Он пересмотрел все фильмы с ее участием.

- А ты видела что-нибудь с Марлен Дитрих?

- Я не хожу в кино.

- Ну в детстве, по телику…

- Что-то я не припомню в детстве никакого телика.

- Да ладно тебе! Ты что, никогда фильмов не смотрела?

- Смотрела, с Брюсом Ли.

- Ну, это не то!

- Что не то?

- Тебе надо посмотреть фильмы с Марлен Дитрих.

- Для чего?

- Просто так. Для удовольствия. Твой голос, Мартина… Это…

- Это что?

Крил, не договорив, затянулся. Она сухо добавила:

- Меня раздражают люди, которые не доканчивают фраз.

- Я как раз хотел сказать, что твой голос напоминает голос Марлен Дитрих. Такой… волнующий.

- Знаю, - ответила она с раздражением. - Голос у меня красивый, мне это часто говорят.

- Это правда, голос у тебя очень красивый, но… ты молчунья.

- Зато у тебя красивая задница, но ты - болтун.

Крил промолчал. Ей даже показалось, что она обидела его, но ничуть не бывало. Он принялся подпевать Дитрих. «Ich bin die freche Lola…» [Я та самая нахалка Лола… (нем.)] - он натянул на них обоих одеяла и прижался к ней. В квартире было холодно, и Мартина подумала, что это всего лишь животный рефлекс - устроиться потеплее. Ничего общего с тем, что вынесено в название фильма, где играет Патрик Брюэль и неизвестная актриса, - «Эликсир нашей нежности». Не надо ни о чем таком думать, сказала себе Мартина, а то образ Алекса Брюса понемногу развернется и заполнит собой всю мою голову. Словно этакий воздушный шар, занимающий пространство между четырьмя стенами и потолком. Ей не хотелось, чтобы умиротворение покидало ее. Мир, передышка, отдых гладиаторов, снисхождение к мужественным. Крил осторожно положил руку ей на грудь.

- Останься сегодня на ночь. Прошу тебя.

Она отрицательно повертела головой.

- Ну пожалуйста, Мартина.

- Зачем?

- Ну же! Останься!

- Нет.

- Тебе хочется, чтоб я тебя умолял, да?

- Ничего мне не хочется.

Она села на край кровати, к нему спиной. Он провел пальцем по ее позвоночнику. Она встала, размышляя о том, к чему все это может привести. Руки на бедрах, ноги расставлены - красивая поза амазонки, которой не надо никому ничего доказывать. Оделась.

Крил приподнялся на локтях, чтобы удобнее было наблюдать за ее движениями. Она сунула плеть за пояс и резко застегнула молнию на куртке.

- Поцелуй меня хотя бы.