Оазисы (СИ) - Александр Цзи

Например, сегодня они нашли самый безопасный путь к Черной границе. Он вёл там, где ребят не застукает жандарм или какой-нибудь любитель совать нос не в свое дело. Они просидели на самом краю Черной границы, с восторгом всматриваясь в Дебри, битый час.

Ступить на границу, а тем более перейти ее не решились, хотя очень хотелось. Подумать только, пройти по черной твердой поверхности каких-то десяток шагов, и ты — на территории Дебрей! Несколько минут и станет ясно, Пилигрим ты или нет.

Если ты Пилигрим, Твари тебя не тронут. Они не смогут навредить тому, кто рожден странствовать по Дебрям.

Если ты Пилигрим, перед тобой откроется весь мир. Ты проживешь удивительную жизнь, полную путешествий и приключений, ты станешь героем для мальчишек и девчонок тысяч Оазисов, проклятьем для Тварей Дебрей и богом в некоторых примитивных Оазисах. Алан слышал об этом от одного Пилигрима, которого встретил на рынке в прошлом году.

Но если ты не Пилигрим… Тогда Твари высосут твою душу. И смерть твоя будет ужасна.

Они с Себастьяном извелись, не решаясь ступить на границу и выяснить раз и навсегда, какая судьба их ждет. Под конец Алан почти собрался с духом, но началась гроза. Ребята еле успели домой, пока гроза не разразилась по-настоящему.

Перед отходом ко сну, уже переодевшись в пижаму, Алан зажег самый большой светильник. На случай появления в комнате родителей приготовил книгу — кажется, поэму Альфонса Аркона, какого-то древнего предка, — можно будет сказать, что он решил почитать на сон грядущий.

Ему пришлось посидеть на подоконнике какое-то время, прежде чем в окне соседнего дома зажегся фонарь.

Алан подвигал светильником вверх-вниз, вправо-влево. Фонарь Себа ответил тем же. Гроза с рокотанием и ворчаньем уходила на северо-запад, и дождь заметно ослаб. Движение огонька в окне Келлеров нетрудно было разглядеть.

Этот язык разработал Себастьян, а Алану принадлежала идея создания тайного языка, который не знал бы никто, кроме них. Язык включал в себя движения светильником и ритмичное приглушение света с помощью какой-нибудь тряпки.

“Завтра я сделаю это”, — сообщил Алан, имея в виду переход Черной границы.

“Я с тобой”, — отреагировал Себ.

“Струсишь же!”

“Прихвачу с собой платок, чтобы вытереть тебе слезы, когда ты увидишь Тварь”.

“А я прихвачу тебе запасные пару штанов, когда ты обделаешься”.

Разговор рассмешил Алана, он беззвучно захохотал. Себ, несомненно, тоже веселится от души. Друзья постоянно подшучивали друг над другом. И никто никогда не обижался.

“Поболтав” еще какое-то время, Алан затушил светильник и лег в постель. Он долго лежал на спине, уставившись на тусклое пятно на потолке — отсвет уличного газового рожка.

Завтра он сделает это.

Он должен решиться и ступить на жуткие земли Дебрей. Иначе сойдет с ума. Алана пугала перспектива оказаться лицом к лицу с Тварями, но еще больше его пугала даже не смерть в лапах монстров, а результаты этой проверки. Он хотел быть Пилигримом, хотел всей душой. Если он окажется Оседлым и выживет после проверки, ему незачем будет жить дальше…

Алан одернул себя. Не стоит драматизировать. Тысячи и тысячи, нет, миллионы Оседлых живут в своих Оазисах по всей земле и вполне довольны таким образом жизни. Почему же ему, Алану, нужно больше, чтобы быть счастливым?

Что же хорошего в этих неведомых землях за горизонтом? Почему его так влечет туда?

Так и не найдя ответа на вопрос, Алан уснул.

***

На следующий день сразу после завтрака Алан отправился на уроки фехтования к господину Нуатье, бывшему офицеру и одному из лучших шпажистов Галльфрана. Лео Аркон отдал Алана на обучение Нуатье, справедливо полагая, что на тренировках сын сможет избавиться от излишка кипучей энергии, а заодно станет настоящим мужчиной.

Нуатье был суровым учителем. Кроме Алана, у него в группе училось пятнадцать юношей, из которых Алан мог одолеть в поединке десять. Остальные пятеро были старше, учились дольше и были непобедимы. Десятку слабаков Алан игнорировал и на спарринг старался выходить только с сильнейшими.

В итоге после каждого занятия тело ныло и болело от уколов тренировочным шпагами.

Вот и на этот раз Алан вышел из двухэтажного здания школы фехтования с перекошенной от боли физиономией.

Себ стоял на другой стороне улицы. Его родители были против обучения фехтованию, считая, что ребенку лучше изучать науку и литературу. Себ не спорил. Он был чересчур спокойным и неповоротливым для фехтования.

Заметив друга, Алан усмехнулся. Про себя он отметил, что Себ благоразумно не стал торчать возле дверей школы: пятерка “сильнейших” имела дурную привычку задирать всех юнцов поблизости.

Наведаться к Черной границе и испытать себя планировалось сразу после тренировки. Если они задержатся, то скажут родителям, что ходили на ярмарку. Впрочем, Алана мало волновало оправдание для родителей: если он не Пилигрим, то неизвестно, сможет ли он вообще дожить до встречи с ними, а если Пилигрим, то думать о детских оправданиях попросту смешно.

По улице грохотали кареты и небольшие двухколесные тележки с разными товарами, разбрызгивая грязь. Алан перебежал дорогу, в последний момент проскочив перед самой лошадиной мордой.

— Ну что, пошли? — спросил Себ.

Алан поглядел на него горящими глазами. После тренировки кровь бежала по жилам быстрее обычного, и Алана переполняла уверенность, что сегодня он решится на испытание.

— Пошли, Себ!

Друзья быстрым шагом прошли квартал, потом ловко прицепились к задку черно-красной кареты. Идти пешком было лень, тем более вчерашняя гроза превратила улицы в чавкающее жижей болото. Проехали квартала три, прежде чем карета повернула направо, и пришлось сойти. Дальше они повторили трюк с проездом “зайцем”, но на сей раз кучер попался внимательный. Посыпались басовитые ругательства, щелкнул кнут, и парочка “зайцев” с хохотом соскочила с подножки.

Алан, за ним Себ юркнули в переулок между улицей Роз и Лавандовой рекой. Отсюда до Черной границы было всего ничего: мост через реку, пара десятков лачуг, кузницы и лесочек.

Забегая за угол на полной скорости, Алан врезался во что-то твердое. Он отпрянул и, если бы не Себ позади, грохнулся бы оземь.

Неожиданное препятствие воззрилось на юношей с высоты почти двухметрового роста.

— Эй, осторожней! Так и шею свернуть недолго!

Мужчина, с которым столкнулся Алан, одернул кожаную куртку. Пояс его перехватывал широкий ремень, украшенным камнями — надо полагать, драгоценными. В целом, человек выглядел внушительно. Мало того, что высок и широкоплеч, так еще и одет более чем шикарно: помимо кожаной куртки и ремня, на незнакомце красовалась широкополая шляпа с пышным белым пером, бархатные штаны и сверкающие сапоги. У человека было