Искатель. 1967. Выпуск №1 - Николай Леонов

Выходит, квартира ими кишела, а он не знал этого раньше.

Временами хлопоты приводили его к окну, и он тогда бросал невольный взгляд на улицу. Там, наискосок, где виднелся угол сквера, сидел на скамейке Мастер.

Скамья стояла так, что Мастеру пришлось сидеть спиной к михеевским окнам. Он изредка поворачивал голову и смотрел на окна. И Михееву было нетрудно представить, как багровеет могучая шея у Мастера от такой принужденной позы.

Сидел он допоздна, пока не растворился в темноте, но утром он пришел, когда Михеев загружал контейнер. Михеев и рабочие натужно волокли пианино, покрикивая «давай, давай», а Мастер наблюдал в сторонке, и его лицо с мелкими чертами было безучастно ко всей этой возне. Только его глаза временами останавливались на суетящемся Михееве, и тогда по ним можно было догадаться, что Мастер о чем-то думает.

— Чего стоишь? Лучше подмогни! — кивнул один из рабочих.

Мастер глянул равнодушно и бровью не повел. Он-то, который пер с десяток верст на собственном горбу металлический сейф средней величины, потому что тот не открылся на месте, где ему было предписано стоять.

На контейнер рабочие навесили пломбу и укатили на станцию. Оставшийся Михеев стряхнул с ладоней пыль, вытер лоб носовым платком и только тогда посмотрел на Мастера.

— Вещички, значит? Барахлишко? — просипел Мастер со своей позиции издали и даже шага не сделал, хотя их разделяло расстояние для беседы малоподходящее.

— Барахлишко, Мастер. Вещички, — подтвердил Михеев, закурил и обвел глазами улицу, прощаясь.

Ответ, вероятно, исчерпал весь вопрос до дна. Мастер молчал. Так они немного постояли переминаясь. Потом Михеев кивнул и вошел в подъезд, точно порвал невидимые путы, а Мастер навечно остался там, за пределами его жизни.

Под вечер у Михеева собрались друзья. Сидя на чемоданах, выпили водки и потом, расхватав багаж, отправились на вокзал.

Поезд пришел со стороны Новороссийска.

То ли проводница была близорукой, то ли неповоротливой, только у михеевского вагона выросла очередь. И Михеев стоял с друзьями в стороне.

Приятели били его по рукам, трясли за плечо, кричали вразнобой, прощаясь.

А поодаль, широко и твердо расставив чугунные ноги, стоял Мастер. Он курил, затягиваясь неторопливо. Сигарету прятал в ладонь по мальчишеской привычке, а вторая рука была в кармане.

Покрывая шум, надрывался диспетчер, гоняя маневровые:

— Иванов, какого черта?!

Сквозь хаос пробился настойчивый голос диктора и сказал:

— …ква осталось пять минут.

Михеев полез в вагон. У входа в тамбур он обернулся. Внизу маячили взволнованные лица, седые кудри и лысины друзей. Мастер стоял на том же месте. Михеев машинально ему кивнул и поволок чемоданы в купе.

Мастер некоторое время машинально шагал за поездом. Но в общем-то так все равно было ближе к дому. Словом, еще неизвестно, шел ли он следом за составом, увезшим Михеева, или просто сокращал дорогу. У моста он в самом деле свернул вправо, а отсюда до его улицы уже подать рукой.

Пока ему еще не было толком ясно, что же произошло.

Но оттого, что Михеев навсегда ушел из его жизни, и вправду становилось непривычно. Когда же он впервые увидел Михеева? Сколько лет — не сочтешь. И где это было? Ну, да, тот приперся прямо на квартиру: брать — ни больше ни меньше. А сам он был один, точно перст. Худой и долговязый. Стоял в дверях, и рот до ушей — довольный. Думал, пара пустяков взять Мастера голыми руками. Это встретившись с глазу на глаз! Тогда-то он вывернулся просто: Михеева башкой о стену, а сам тараном в окно.

Мастер толкнул ногой калитку и пересек двор, давя подошвой сбитые ветром черные виноградинки. Виноградник ему достался от тетки вместе с половиной дома по наследству, и теперь без ухода совсем одичал, ягоды стали мелкими, в горошину.

Он открыл дверь, прошел в комнату и сел на стул, не сняв даже кепку.

Глава I. Выезд

— Ты возьмешь шляпу в конце концов? — спросила мама.

— Тепло, ма. Честное слово! — крикнул он и сбежал по ступеням на нижнюю площадку.

Времени было в обрез — он летел, едва касаясь ступеней.

На троллейбусной остановке переминались ожидающие. Леонид занял место в хвосте очереди и приготовился ждать.

Троллейбуса долго не было. Леонид заволновался. Его пунктуальность никак не могла совпасть с графиком работы транспорта, из-за этого она почти всегда висела на волоске. И когда в конце концов троллейбус пришел и довез его до Петровских ворот, Леониду уже пришлось мчаться во всю прыть от остановки до управления.

Он едва не пролетел мимо дежурного старшины. Если бы дежурил кто-нибудь другой, он бы здесь не задержался и сэкономил массу секунд. Но именно сегодня у входа стоял тот самый багровый толстяк в начищенных пуговицах. Большой и дородный.

— Товарищ Зубов, документик, — сказал старшина.

Леонид будто с ходу уткнулся в невидимую стенку. Каждый раз у него тихонько пострадывало самолюбие. К остальным работникам розыска этот старшина был мягок и смотрел сквозь пальцы на то, как они носятся мимо, не предъявляя удостоверений. И почему-то он выбрал именно Леонида и тренировал свою принципиальность на нем.

Потом Леонид взлетел на четвертый этаж и пронзил коридор, точно сквозняк. Еще мгновение, он сбросит плащ — и тогда…

— Итак, все на месте? — спросил подполковник Михеев, отрываясь от блокнота. Он стоял возле окна и копался в блокноте.

— Все, — ответил Леонид, тяжело переводя дыхание. Собравшиеся посмотрели на него. Он стоял в дверях, неустойчиво покачиваясь на каблуках, упираясь пальцами в косяк, и боялся оступиться назад, в коридор. Коридор — еще не кабинет. И тогда докажи, что пришел вовремя.

— Зубов, — произнес подполковник, и Леониду сразу стало ясно: сейчас попадет.

Такой в отделе признак: если зовут по фамилии, значит жди разноса. И тогда готовься — держи ухо востро и, когда начнется, терпи.

— Вот что, Зубов, — повторил старик, видно соображая, с какого бока удобней взяться за Леонида.

То, что он собирался сказать, осталось тайной, потому что задребезжал всеми расхлябанными частями старый телефон, прозванный «наганом» за безотказность. Уж сколько начальников в сердцах било его же собственной трубкой по рычагам, так нет, он только металлически екал и продолжал исправную службу. Но все равно не миновать бы ему мусорной ямы, не обладай он одним дорогим качеством. Через эту примитивную машинку было слышно все, что творилось за сотню метров окрест на том конце провода. И это свойство древнего прибора выдало начальству с головой не одного заленившегося сотрудника. Жена, конечно, уверяла, что муж куда-то ушел. Начальник отдела терпеливо слушал все это до конца, а потом невинно говорил: «Ну, вот он и явился, пока мы тут с вами мило судачили. Слышите, он просит выходные брюки. Передайте ему выходные брюки потом, а сейчас он срочно нужен в рабочем костюме».