Княжна Властелина - Любовь Цветкова

Златогривый жеребенок за это время вырос и превратился в красивого златожарого чудо-коня. Когда Власта садилась верхом на него, казалось, что они становились одним целым, так бережно и нежно скакун нес свою ношу, так чувствовали они малейшее изменение в движении друг друга. А этому предшествовали следующие события.

Княжна Властелина, как только научилась говорить первые слова, так сразу всем дала понять, что Злат – ее конь, чем вызвала смех, потому что люди уже столкнулись с этим стригуном. Ведь у Златогривого был крутой нрав и ни один конюх не мог его объездить; сам князь, уж, на что силушкой богатырской обладал, да и тот не мог справиться с конем. И вот однажды по недосмотру из конюшни вырвался Златогривый. Он храпел, метался, вставал на дыбы. По такому же недосмотру маленькая княжна оказалась на пути бегущего коня. Как былинка в поле перед ураганом, стояла девочка, глядя на своего Злата. Но не страх, а восторг отражался на ее светлом личике. Конь захрапел, резко остановился. Он поднял высоко копыто, несколько раз взмахнул им в воздухе над головой девочки, и затем, вдруг, припав на колени, поклонился и нежно уткнул морду ей в темя, словно целуя ее. Так велико было доверие Властелины коню, что не свернула она с его дороги, не отклонилась в сторону, а так и застыла, раскинув руки, и с улыбкой на лице. Потрепала она ласково Злата по морде. Тут все закричали, заплакали, забегали, радуясь счастливому концу. Все признали Княжну Властелину единственной хозяйкой Златогривого.

* * * *

Быстро мчался Златогривый, но ни разу не упала с него девочка. Князь с княгиней с замиранием сердца смотрели на них и только просили свое чадо быть поосторожней. Но в ответ она лишь смеялась. А однажды взяла она их руки в свои маленькие ручки, уткнулась в них лицом и говорит:

– Посмотрите в небо, батюшка и матушка, видите, там птица парит? Крыльями не машет, а словно в небесах плывет. Вот бы мне на Златогривом так же по небу поплавать.

Только ахнули князь и княгиня в ответ на выдумки своей дочери. Но потом успокоились. Все это – детские мечты.

Перекрой. Вторая четверть

*

На своем красавце Злате Властелина скакала крутым берегом вдоль моря. Было жаркое лето. Множество пряных ароматов цветов и трав, вплетаясь один в другой, растопилось в воздухе. Цветы словно приглашали Властелину склониться к ним и поговорить с ними. Власта остановила коня и решила отдохнуть в тени сосны, которая благоухала смолой. Спешившись, она отпустила Злата и села на корень, торчавший из песка. Далеко-далеко унеслись ее мысли в лазурную даль моря. Она и не заметила, как задремала.

То ли снилось ей, то ли виделось, но подошли к ней какие-то серые люди, склонились к ее лицу. Глаза их алчно горели, пальцы указывали на нее. Они о чем-то долго шептались, потом захихикали, один из них что-то достал из котомки и, нашептывая, стал сыпать пыль княжне на голову. Сухой удушливый запах пыли мешал дышать и путал мысли. Он заползал в нос, рот, заполнял грудь. Как сквозь пелену Властелина смотрела на их действо, которое ей было не понятно и которое ей нравилось все меньше и меньше. И не на берегу моря она уже была, а в глухом дремучем лесу и смотрела вниз со скалы на деревья, что волновались под ней. Выступ, что защищал ее, образовывал пещерку, такую надежную и крепкую, что девочка подумала: «Какой крепкий камень меня укрыл, он не развалится, потому что он из одного целого куска. Он – Одинец!» И тут она увидала суровый взгляд старца, от которого ей стало неуютно, этот взгляд будил и заставлял жить … – 0динец, – прошептали запекшиеся губы и рука Власты стала стряхивать пыль с головы… – Одинец! Одинец! – закричали злыдни и бросились врассыпную. Но, куда бы они ни кинулись, повсюду натыкались на стену, которая невидимой волной поднималась ниоткуда и становилась непреодолимым препятствием для них. – Ее берегут Волхвы! Черностоп не предупредил нас, он послал нас на смерть! Мы погибнем! Одинец! От него не скроешься! И Черностоп нам этого не сказал!

– Злат… – позвала Властелина, так тихо, что это прозвучало как выдох, но ей показалось, что она кричала.

Топот копыт и храпящий златожарый конь, который топтал врагов направо и налево – это было последнее, что слышала и видела княжна, прежде чем окончательно погрузиться в глубокий сон.

* *

На княжеском дворище давно уже забили тревогу: княжна пропала. То, что сопровождающие княжну вернулись одни, без нее, это было привычно. За Златогривым скакуном Властелины никто не мог угнаться. Получалось, что княжна выезжала со двора всегда в сопровождении дружины, все по чести, но тут же за воротами сопровождать было некого. Поэтому выезжали свитой больше для порядка, чем для надобности. Но сегодня Властелина не вернулась к обеду, а сейчас уже и смеркаться стало. Повсюду неустанно бегали посыльные в поисках девочки и возвращались ни с чем. Когда всех охватило отчаяние и смятение, сгущающиеся сумерки вдруг осветились золотистым светом. «Едет! Едет!» – закричали люди. Они узнали свет, который исходил от княжны Властелины и Златогривого. Но радость их быстро угасла, когда храпящий в пене конь вбежал, сотрясая землю, на княжеский двор. Княжна, судорожно вцепившаяся в гриву, была близка к смерти. Заплакала горько княгиня, князь, подхватив дочь на руки, понес ее в палаты.

Несколько дней и несколько ночей тщетно пытались вернуть сознание, застрявшей между жизнью и смертью Властелине. Все попытки были напрасны. Прежде светлое, как ясное солнышко, ее личико теперь померкло, осунулось; руки безжизненно падали. Если открывала она глаза, то мутный ее взгляд блуждал по озабоченным лицам родителей и врачевателей. Никого она не узнавала, ничто ей не помогало. Даже волосы ее, прежде золотые, от которых исходил необыкновенный свет, потускли и стали просто соломенного цвета.

Златогривый же, как прибежал во двор, так и остался стоять под окнами своей хозяйки. Увести себя в конюшни никому не давал, к корму не прикасался. Только как будто вслушивался во что-то. На утро третьего дня заржал, встал на дыбы, копытом ударил оземь несколько раз и помчался прочь со двора, через поле в лес дремучий.

Погрузилось в печаль некогда безмятежное княжество. Ниточка жизни Властелины была столь тонка, что девочка перестала дышать и все думали, что княжны уж больше нет. И тут, подобно вихрю, во двор ворвался Златогривый, неся на спине старого Волхва. Одинец спешился, быстро прошел в покои княжны. Он только глянул на девочку, и она ответила ему легким вздохом. Одинец склонился к ней и начал свою ворожбу: он что-то шептал, отряхивал ее, словно нежный, хрупкий цветок, который упал в грязь. Он дул на нее, кропил водой из глиняной бутылки, промывал ей глаза. Воздев руки к Солнцу, он обратился с молитвой к нему: «…Часть тебя… Твой посланец… Ярослава… Ценою своей жизни…», – доносились до присутствующих обрывки молитвы старого волхва. Солнечный свет, бивший в окно столбом, ожил и закружился кругом вокруг больной, наполняя ее жизненной силой. И, наконец, Властелина вздохнула, улыбнулась и сказала:

– Я хочу спать.

На что Волхв ей возразил:

– Нет, княжна, ты и так слишком много и долго спала. Ты теряешь свои годы!

Власта посмотрела на Одинца взглядом, полным недоумения.

– Как! Это – ты? Ты – здесь? Ты же умер, когда на тебя упало дерево в лесу. Разве не твой погребальный костер так ярко и сильно вчера пылал, что его языки лизали Солнце?

От этих слов дочери княгиня лишилась чувств, а старый князь побелел белее мела и схватился за голову. Но Одинец внимательно без страха слушал Власту и не удивлялся ее речам. Он сказал только, что княжне можно спать не более двух часов в сутки, иначе, то, что сейчас происходит, победит и заберет ее.

– А чтобы не спать и узнать, как бороться со сном, тебе, Властелина, надо заглянуть в твою книгу, которая подскажет тебе ответы на все твои вопросы. Твой Златогривый знает тоже очень много, если тебе будет трудно, доверься ему. Смысл – твое спасение. Ищи его везде и во всем.

Княжна слушала, нахмурив брови. Она не могла понять, как получилось, что она вернулась обратно, на три месяца назад, в то время, которое уже ею прожито, и она знает каждое произошедшее в нем событие. Власта закрыла глаза и еще раз увидела, как огромное дерево падает на голову Одинца и как тот, лежа навзничь, широко распахнутыми глазами, не мигая, смотрит на Солнце…

– Одинец! Берегись! – крикнула княжна волхву. Старик и так уже все знал, но люди восприняли крик Властелины не как предупреждение, а как угрозу…

* * *

С тех пор, как Княжна Власта вернулась к жизни, все заметили большие перемены, которые произошли с ней. Дитя, прежде жизнерадостное, беззаботное, сделалось печальным, задумчивым, молчаливым. Если раньше все стремились к ней, чтобы побывать с ней рядом, полюбоваться ее красотой и умом, быть обласканным светом, исходящим от нее, то теперь, вдруг, разом, все стали ее бояться. Боялись всего: ее красоты, ее ума, ее удачливости, пуще всего – ее речей. Потому что она предсказывала, и предсказания ее, как правило, недобрые, сбывались. Никто и не думал о том, что это были предостережения, которые следовало или можно было бы предотвратить. Но… Достаточно было двух несчастных случаев, которые сбылись, и поползла уже о княжне дурная молва. Теперь встретить Властелину стало у народа плохой приметой.