Цветок для ее величества - Каролин Вермаль

В залах подобных домов потрескивали дрова в каминах, заливая теплым светом полированные деревянные столы, дубовые половицы, велюровые обои и мягкие стулья, — все это разительно контрастировало с однообразным ледяным пейзажем за окнами.

Прислуга молча шныряла взад-вперед, подметала, вытирала пыль и передвигала все предметы обстановки, которые не были пришиты или прибиты. Посреди этой кипучей деятельности прохаживалась Мэри Грант, словно в центре циклона, но она, отдавая точные указания, оставляла после себя не хаос и разрушения, а порядок.

На ней было темно-синее домашнее платье, темные волосы были тщательно спрятаны под накрахмаленным чепчиком. Долгие канадские зимы оставили следы на ее некогда нежном и утонченном лице. Не так много осталось от былой девичьей красоты, которой в свое время так любовались, но на смену ей пришла твердость характера сильной личности, которая привлекала внимание ничуть не меньше.

— Хорошо бы, чтобы эта буря продлилась недолго, иначе нашим гостям придется остаться дома, — произнесла она, глядя из окна столовой и попутно разворачивая кружевную скатерть. Потом Мэри обратилась к сыну: — Совершенно неудачное время, чтобы разыгрывать из себя доброго самаритянина, Джек. Абсолютно не то время.

— А когда же настанет то время, если не сейчас, мама? — подтрунивая, спросил Джек.

Он стоял у огня и грелся.

— Когда угодно, только не в День благодарения! — уточнила Мэри, прежде чем вновь взяться за сервировку стола и перепроверить серебряные столовые приборы, которые уже разложили.

— Вот, значит, как! — иронично заметил Джек.

— Джордж! Джордж! Ты выяснил, кто он? — спросила Мэри у мужа, который как раз поднимался по лестнице из подвала на кухню, держа в руках разбитый ящик с апельсинами.

— Все в порядке. Нет причин так волноваться, — ответил он, взглянув сначала на Мэри, а потом, со значением, на Джека. — Он не разбойник. К тому же он ранен и сейчас отдыхает возле камина. Джек, почему ты не оставишь мать в покое и не посидишь рядом с ним?

— В этом нет необходимости, — возразил Джек. — Бабушка ведь там.

— Ох, Джек, сходил бы уж, — вмешалась Мэри, желая предотвратить очередную ссору сына с отцом. — Ты же здесь не можешь мне ничем помочь. Кстати, принес бы ему чаю. Может, он тогда снова окрепнет.

— Ну хорошо, — ответил Джек.

— Очень поучительный урок для тебя, Джек, — произнес Джордж и слегка похлопал сына по плечу, проходя мимо.

— Какой еще урок? — поинтересовался Джек сдавленным голосом.

— Сделаешь выводы.

Джек стряхнул отцовскую руку с плеча и быстро вышел из комнаты. Он вжал голову в плечи, как пробку в бутылку, и постарался совладать с негодованием, которое стремилось вырваться наружу.

Мэри поправила скатерть и тщательно проверила расстояние между столовыми приборами. Не отрывая взгляда от них, она спросила:

— И сколь тяжелы его травмы?

Джордж помедлил, раздумывая над ответом:

— Я знаю, что значит для тебя этот вечер, однако старик серьезно ранен. Кроме того, погода просто ужасная. Но ты наверняка со всем великолепно справишься, впрочем, как обычно.

Он взял из ящика апельсин и протянул жене в знак примирения.

Мэри скрестила руки на груди, голос ее звучал резко:

— Мне тоже очень жаль, Джордж, но погода будет скверная так или иначе. Мы ожидаем восемь гостей к ужину. Четверо из них останутся ночевать, и это не считая прислуги. У нас просто недостаточно места. Этот мужчина должен уйти еще сегодня вечером.

— Ну хорошо, — вздохнул Джордж и положил апельсин обратно в ящик. После стольких лет совместной жизни и бессчетных Дней благодарения, проведенных в кругу семьи, ему следовало бы уже знать, что простым экзотическим фруктом Мэри Грант не смягчить, даже если он стоит небольшое состояние.

— Я говорю это серьезно, Джордж. Пошли за врачом и оплати этому человеку номер в гостинице, если это так необходимо, но он не может…

— Да, любимая, — ответил Джордж и развернулся к лестнице. — Сегодня вечером его здесь не будет, обещаю.

Глава 3

Мерцающие отблески огня плясали на низком потолке летней кухни — одноэтажного приземистого строения возле жилого дома. Оно состояло из одной прямоугольной комнаты с обычным полом из сосновых досок и выбеленными стенами. Три раздвижных окна по обе стороны кухни, позволявшие летом хорошо проветривать и немного охлаждать комнату, зимой были плотно закрыты. Щели между стеклами и рамами законопатили грубой тканью.

Сейчас летнюю кухню использовали для подготовки ко Дню благодарения, кроме того, здесь должны были разместиться слуги гостей, планировавших остаться на ночь. Помимо всего прочего, эта комната идеально подходила для временного лазарета: в печи и на открытой плите жарко пылал огонь, и было довольно тепло. К тому же летняя кухня оказалась достаточно укромным местом, чтобы не мешать прислуге готовиться к празднику.

Старик с повязкой на голове, завернутый в одеяла, сидел перед печкой в кресле-качалке. Он повернулся лицом к огню и наслаждался теплом, как увядающий цветок, что нежится на солнце. Его лицо было изрезано глубокими морщинами, а уголки рта немного опустились книзу, мимические морщинки в уголках глаз тянулись почти до самых ушей. Сеть морщин и складок на лице говорила о том, что в жизни старика были как серьезные переживания, так и радостные моменты. Хотя о последних можно было судить только по глазам старика, а не по лицу в целом.

Его руки огрубели: ни возраст, ни артрит не пощадили их. Кожа на пальцах стала светло-желтой, потому что он много лет работал с дубильной корой, но двигались они все так же точно и умело — года лишь немного тронули их возрастными недугами. Ярко-зеленые глаза выделялись, словно суровые невзгоды многих лет не вымыли их цвет, обошли стороной, безжалостно старя лицо и руки.

Старик осторожно переводил взгляд то на огонь, то на фигуру женщины, сидевшей в углу комнаты. У окна на твердом стуле с высокой спинкой сидела мать Мэри Грант, она вышивала. Чепец отбрасывал тень на ее лицо.

— Добрый день, — поприветствовал ее пожилой мужчина, но, казалось, женщина его совершенно не слышала. Не взглянув на него, она продолжала внимательно работать над вышивкой, лежавшей в пяльцах у нее на коленях. Пальцы держали иглу почти за самый кончик, между ними мелькала ярко-оранжевая шелковая нить.

— Бабушка не глухая, ей просто нечего сказать, — объяснил Роберт Грант, девятилетний брат Джека.

Он присел у камина, положив руки на колени.

— Так мама всегда говорит… А это правда, что вы почти погибли, но мой брат вас спас? — сменил он тему, разглядывая предметы, которые Джек собрал на снегу. Они теперь лежали на полу возле кресла старика.

— О да, — ответил мужчина, оторвав взгляд от дамы на стуле, и смущенно посмотрел на мальчика. — Твой брат спас старого осла от него же самого. Какой смелый молодой человек… Прямо как твой отец. Ох, мое пребывание здесь, должно быть, доставило твоей семье столько неприятностей!

Пожилая дама не оторвала глаз от вышивки и не возразила, когда старик попытался встать. Но кресло-качалка, многочисленные одеяла и общая слабость не позволили ему сделать этого, и старик вынужденно отказался от попытки. Из-за перенапряжения у него начался сильный приступ кашля, его перевязанная голова вновь опустилась на высокую спинку кресла.

— Молодой человек, не будет ли наглостью попросить тебя… Мое пальто…

Роберт сделал такое одолжение, вскочил, пересек комнату по диагонали к стоячей вешалке у плиты, на которой развесили просушиться одежду. Старик нервно ощупал подкладку израненными красными руками, но ничего не нашел.

— Хм… — Его взгляд скользнул на пол, на место куда-то возле кресла. — Очевидно, я потерял свои очки. Но так уж и быть… Ты не видел обтянутый кожей дневник?.. Он был со мной, но, наверное, тоже…

Почти паникуя, он, прищурившись, обшарил взглядом пол и потом всю комнату.

Не колеблясь, Роберт направился к изодранному мешку, который лежал позади кресла, и вытащил дневники, обтянутые кожей.

— Это то, что вы искали? Мой отец рассказал, что вы держали эти книги в руках, когда вас нашли. Вы не хотели их отдавать.

Старик залез под одеяло и вытащил маленький ключик на цепочке. Он вставил его в латунный замочек на ремешках, которые стягивали дневники. После того как он расстегнул ремешки, стало понятно, что речь идет не о нескольких книгах, как могло показаться вначале, а об одном толстом томе — кожаные обложки дневников были сшиты вместе. Небольшие отличия в толщине томов, сорте бумаги и степени истрепанности позволяли предположить, что этот дневник дополнялся постепенно, на протяжении долгого времени.

Мужчина открыл дневник и пролистал несколько последних страниц, которые оказались совершенно чистыми. Наконец он дошел до измятых, испещренных пятнами листков, исписанных заметками, с подробными рисунками растений и цветов, представлявшими их точные копии.