Контрреволюция и реставрация в СССР - Василий Колташов

Одновременно с разоблачением «предателей и английских шпионов» контрреволюция должна была решить куда более сложную задачу. Народные выступления в Париже голодной зимой 1794-1795 годов показали Конвенту, что если массы и безмолвствовали 9 термидора, то это не означает, что они, почувствовав ухудшение своего положения не способны на новое выступление. Вставшие на сторону народа левые термидорианцы были казнены или брошены в тюрьмы, уже переполненные революционерами. Страшный призрак якобинского реванша замаячил на горизонте и потребовал от термидорианцев новых мер. Необходимо было физически уничтожить само опасное явление: не оду группу вождей, а целое поколение революционеров, истребив вместе с этим и якобинскую традицию.

Термидорианцы «отменившие безумный террор» не могли позволить себе массовых казней якобинцев. Политические клубы были закрыты, а опасный враг находился в руках у контрреволюции. Совсем немного монтаньяров и близких к ним левых революционеров оставались на свободе, действуя подпольно. Решение партии термидора оказалось неожиданным - убивать якобинцев должны были «роялисты». По всей стране вновь полилась кровь. При переводе монтаньяров из одной тюрьмы в другую, на заключенных нападали переодетые мятежниками полицейские и солдаты. Их не интересовал конвой - они убивали узников-якобинцев. В официальных отчетах все выглядело как налеты врагов республики, стремящихся отбить своих. Неизвестно кем придуманный способ оказался на редкость эффективным. Отправка «врагов республики» на верную смерть во французскую Гвиану, прозванную сухой гильотиной, не шла с ним ни в какое сравнение.

Термидорианский переворот во Франции привел к власти финансовую буржуазию, сколотившую состояния в годы конфискаций и террора. Однако политические вожди термидора, безжалостно уничтожив левый фланг, вскоре сами оказались на нем. В период Директории сменившей термидорианский Конвент якобинцами стали называть тех, кто в 1794-1795 годах боролся с реальными якобинцами. Незадолго до бонапартистского переворота 18 брюмера возрожденная партия якобинцев получила на выборах немало голосов. Но во главе ее стояли люди причастные к уничтожению многих революционеров. Однако страх даже перед такой оппозицией толкнул французскую буржуазию еще далее вправо - в крепкие объятия Наполеона Бонапарта.

Приход к власти генерала Бонапарта знаменовал новый виток контрреволюции во Франции. Политический строй, что он установил, вел беспощадную борьбу с «революционной заразой» в лице якобинцев. Но что это были за революционеры? Якобианами, которых так яростно ненавидел Наполеон, были уже не монтаньяры 1793 года. Ими являлись довольно умеренные буржуазные республиканцы образца 1799 года. Это, разумеется, не было одним и тем же.

Суровые меры, принятые Наполеоном, как и меры термидорианцев, оказались действенными. Когда в 1814 году на штыках интервентов во Францию возвратилась старая монархия, республиканцы были совершенно не в силах даже попытаться поднять народные массы на борьбу. Показательно, что Наполеон - «спаситель буржуазии», как назвал его французский историк Жан Тюлар, - оказался предан не только классом собственников, но также своей военно-политической опорой: маршалами и значительной частью государственного аппарата. Оставившие его на условиях сохранения неприкосновенности собственности обретенной во время революции, определенных прав и привилегий буржуазные силы помогли возвращению династии Бурбонов. Только народ, даже после поражение при Ватерлоо продолжал верить, что Наполеон не отступит. Однако вторично (в 1815 году) обнаружив себя оставленным буржуазией, император сдался врагу.

Низшие слои французского общества не смогли выдвинуть в 1815 году новых революционных вождей, хотя были готовы продолжать борьбу. Одной из главных причин такого бессилия являлись многолетние вычищения якобинцев и республиканской традиции. Рабочий класс был еще слаб, крестьянство разрозненно, а мелкобуржуазные слои города политически задавлены, обескровлены десятилетиями продолжавшимся террором и репрессиями. Совсем не многие якобинцы (главным образом образца 1799 года) смогли в ссылках и тайных убежищах пережить термидорианцев, директорию и Наполеона.

Вернувшись из иммиграции, роялисты обрушили на Францию белый террор. Сторонникам феодальной монархии не терпелось отомстить взбунтовавшимся низам за синий террор (цвет мундиров солдат республики был синим, монархии - белым). Спасая свои жизни, некоторые роялисты, привыкшие к хорошей кухне, вынуждены были от голода даже съесть свои сапоги. Восстановленный старый порядок не тронул собственности, перешедшей в новые руки. За все заплатить предстояло народу: на французское крестьянство наложили выплату одного миллиарда франков, суммы по тем временам фантастической. Эти деньги были переданы в качестве компенсации дворянству, а оно промотало их без всякой оглядки.

Владычество старой аристократии было настолько ненавистно народу, что период наполеоновской империи стал казаться хорошей эпохой. Вслед за феодальной реакцией Европы многие простые французы начали видеть в Наполеоне Робеспьера на коне. Оказались забыты голодные годы, полицейский режим, возвращение попов, произвол бюрократии, «налоги кровью» которых требовала война и дефицит многих товаров. Только к середине 1820-х годов республиканские традиции начали оживать. Несмотря на преследования тайной полиции Людовика XVIII, а затем Карла IX среди студентов и образованных мелкобуржуазных слоев стали расти тайные революционные группы. Даже оставаясь очень умеренными, они были намного радикальней либералов, партии состоятельной буржуазии официально допущенной в парламент.

Новым республиканцам недоставало самостоятельности. Они плелись в хвосте у либералов, во главе которых стоял маркиз де Лаффает, не однократно предававший революцию. Республиканцы не имели четкой программы и часто не видели связи между собой и «кровавыми ужасами якобинской тирании». Они верили в республику, как общее дело всего народа, но оставались чуждыми ее радикальным методам.

В июле 1830 года после нового витка реакции восстал Париж. В течение трех дней в городе гремели баррикадные бои. Народ победил. Карл IX бежал в Ангилию, а роялисткой режим пал. Студенты с оружием в руках боровшиеся с войсками короля требовали республики. Все были убеждены, что теперь во Франции будет править народ. Однако либералы, видя организационную и политическую слабость республиканцев, сумели перехватить инициативу. Лаффает сыграл на своем авторитете: на трон почти беспрепятственно взошла новая династия - династия банкиров. Королем стал Луи Филипп. Политические преобразования оказались незначительны и не затронули основной массы населения. Молодые республиканцы получили тяжелый урок.

Дороги неоякобинцев и буржуазных либералов разошлись. Французские республиканцы признали родство не только с умеренным Дантоном, но Маратом и Робеспьером. Они продолжили борьбу против буржуазно-монархического режима, добиваясь республики - панацеи от всех бед. На протяжении 1830-1840 годов буржуазные революционеры создавали тайные организации, вели агитацию, пытались восставать. Никакие неудачи, репрессивные законы и усилия полиции Луи Филиппа не смогли их сломить. Историческая традиция была восстановлена. Республиканцы чувствовали социальную почву под ногами даже не подозревая, насколько она изменилась за 50 лет.

Новые якобинцы не стеснялись революционного террора и «чрезмерности» совершавшихся в 1793-1794 годах перемен. Конституция 1793 года была для них образцом, а мелкая собственность - экономическим идеалом. Однако исторические условия середины XIX века оказались совершенно иными, чем условия Франции конца XVIII века. На политическую сцену выходила новая сила - рабочий класс, в котором неоякобинцы поначалу не видели ничего особого, выделяющей его из пестрой массы французского народа.

3. Термидор и реставрация в СССР

В марте 1919 года, в самый разгар гражданской войны в Москве прошел VIII Съезд РКП (б). На нем после живой дискуссии была принята новая программа партии большевиков. Она охватывала множество насущных вопросов продолжающегося преобразования общества, но в ней не было ни единым словом сказано о задачах либо цели построения социализма в одной отдельно взятой стране. Это была революционная программа революционной партии являющейся одной из национальных фракций международной партии - Коминтерна.

В заключительном слове по докладу о партийной программе Ленин говорил: «Неужели мы ограничимся только тем, что скажем всем этим массам, которые сейчас идут с нами: “Дело партии только проводить социалистическое строительство. Коммунистическая революция сделана, осуществляйте коммунизм”. Такая точка зрения не состоятельна в корне, теоретически не верна» [1]. Ленин отрицательно оценил желание ряда большевиков придать программе партии международный характер, однако подчеркнул, что «в программе речь идет о социальной революции в мировом масштабе» [2].