Трио-Лит 1 - Сергей Валентинович Литяжинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я не в претензии, не стоит так… — заговорил первым покупатель. Поморщившись, он попросил принести ещё одну бутылку на замену.
— Этого винтажа больше нет, месье. Другие бутылки моложе. — Севастьян Валентинович еле выдавливал из себя слова.
Покупатель отмахнулся от этих слов.
— Несите.
Оставив Марину в торговом зале одну, Севастьян Валентинович ушёл в свой маленький кабинет. Взяв с полки книгу знаменитого японского сомелье, он стал искать в ней главу о Пьемонте, а значит, и о Бароло. Каждая глава в той книге заканчивалась оригинальным авторским хокку. «Что там будет о Бароло написано?» — подумал Севастьян Валентинович и, найдя то, что искал, прочитал:
Заплакав, на корточки сел
Старый виноторговец
Над разбитой бутылкой Бароло.
Созвездие Близнецов
Эпоха перемен в зените.
— Гражданин Забелин?
В ответ растерянное:
— Да?
* * *
Большой город в европейской части России в конце девяностых. Асфальт на городских тротуарах, положенный десяток лет назад, непоправимо стёрся. Ночного уличного освещения почти нет. Троллейбусов и трамваев, старых и грязных, так мало, что большинство горожан предпочитают ходить пешком. В недостатке прохожих улицы старого города нужды не испытывали даже тогда. Бесплодная суета. Завтрашнего дня боялись все. С сегодняшним все мирились.
Кроме суеты, а бизнес тоже был суетой, мало у кого были другие рецепты избегнуть висельной депрессии. Митинги отшумели, рок-н-ролл мёртв. Ни хлеба, ни зрелищ. Край треснувшего духовного корыта. Как обрести под ногами почву? Наш герой искал её в церкви. Он всё ещё инженерил на оборонном предприятии, худо-бедно, но сводил концы с концами и совсем не собирался окончательно расставаться с реальностью. Только чуть от неё отстранился. И только-только стал обретать новый смысл…
Как вдруг гром среди ясного неба:
— Вы задержаны по подозрению в двойном убийстве.
Так несколько замкнутого, но в целом адекватного человека, чуть старше тридцати лет, с широким кругозором и мировоззрением христианина неофита, арестовали. Убиты его жена и её любовник. Мотив явный, алиби шаткое. После показаний нового свидетеля, который видел его в день убийства недалеко от места преступления, Сергея Забелина сажают. На суде даже адвокат был уверен, что он играет в несознанку. Никто не обратил серьёзного внимания на его категорический отказ писать явку с повинной.
* * *
Строгая зона для отморозков, на которых не хватило доказательной базы до пожизненного заключения. Минимальный срок здесь двадцать лет. По УДО отсюда пока ещё никто не уходил. Наш герой здесь уже долгие годы. Христианские склонности давно стали убеждениями и продолжают крепнуть. Апелляций и ходатайств о помиловании он никогда не писал, с администрацией не сотрудничал. С сокамерниками также он почти не общается. В своём положении видит Божий промысел и даже находит своего рода гармонию.
В начале своего срока прилежнее других выкладывался на постройке часовни, переосвящённой впоследствии в храм. Следить в нём за чистотой и порядком — его дополнительная обязанность. По большим праздникам в храме служит литургии отец Игорь. Другие священнослужители в зоне не появляются. Батюшка суров, знает цену раскаянья урок. Никогда не улыбается. Одни сидельцы говорят, что он сам сидел по малолетству, другие — что служил во внутренних войсках, ещё в советские времена. И что после срочной службы ещё на несколько лет оставался охранять зону. У самого священника почти о каждом заключённом была точная информация из личных дел: за что, который раз, на сколько и сколько уже.
Подкупал свою паству отец Игорь яркими, захватывающими проповедями. На исповеди же он очень редко вступал в разговоры с заключёнными. Старался выслушать их рефлексию молча. Ограничивался фразами: «Зачем врёшь?» и «Бог судья». Тем удивительнее было его обращение к нашему герою на восьмом уже году его заключения: «Долго будешь молчать о главном, Сергий?»
Сергий сразу понял, о чём спрашивает священник, и лютая неприязнь тронула его сердце. Он не искал сочувствия, но всё-таки был уязвлён. «Каюсь, — сказал он, — в неверии, в кромешном отчаянии и в ненависти к вам, сейчас нахлынуло».
Отец Игорь вздохнул и после фразы «Бог судья» прочитал над ним разрешительную молитву. Однако в следующий раз, спустя почти три месяца, задал Сергию тот же вопрос. В ответе теперь осталось только два пункта. В ненависти никто уже не каялся.
Суровый батюшка посуровел ещё больше.
— Были вы венчаны с супругой?
Не ожидая такого вопроса, Сергий молчал. Оба молчали. В итоге отец Игорь не допустил Сергия до причастия. Он ещё накануне решающей исповеди, после долгих молитвенных размышлений, положил себе сделать так: «Пока не раскаешься в главном, к чаше не подпущу».
Сергий раздавлен. Молящиеся вокруг ухмыляются. У большей части заключённых (конечно, не у блатных), отец Игорь в большом авторитете. В камере Сергия ждут непростые разговоры.
* * *
Примерно в то же время, в другой зоне режима менее строгого, к другому священнику после службы обращается администрация с просьбой исповедать умирающего в «кресте» (в «санчасти» на человеческом языке) зека.
— Это его право.
Медработник поставил диагноз «прободная язва». Может, и до полуночи не дотянет. Отец Вячеслав соглашается. Начальник зоны даёт этому урке самую нелестную характеристику и советует много времени на него не тратить. Рецидивист шестидесяти лет. Циничная гнида, ничего святого, чтит понятия, но, если его скотская натура потребует, перешагнёт и через них. Сидит за разбойное ограбление с пристрастием. У дряхлой пенсионерки утюгом выпытал, где она похоронные сбережения прячет. Если бы старушка скончалась, сидел бы в «Белом лебеде».
Умирающий урка страдал неподдельно. Периодически впадал в забытье. Синие пакши тряслись, из глаз катились крупные слёзы. После молитвы священник склонил ухо к лицу кающегося.
— Веришь ли?
— Теперь верю…
Преодолевая брезгливость, отец Вячеслав старался следить за нитью исповеди. Параллельно старался молиться за прощение вора и, как оказалось, насильника, растлителя и убийцы.
— Ещё одно, — шептал умирающий, — страдает за меня безвинный мужичок. Девять с лишком лет назад взял я квартиру богатую. Взял легко и чисто и веселый шёл уже по
