Морская дорога - Урсула Ле Гуин

     Розмари кое-кому из городских рассказывала, что мечтает сделать свой мотель более привлекательным и кое-что в нем исправить и переделать. Первым делом она посадила перед зданием офиса петунии. Она тогда неплохо зарабатывала, каждую неделю стирая белье и полотенца для одной приятной молодой пары, недавно открывшей свое агентство в Астории. Молодые супруги снимали у нее домик. Еще в самую первую неделю, как только Такеты въехали в свой мотель, Розмари выбросила на помойку старые покрывала, которые годились разве что мебель упаковывать или в качестве подстилки для собаки, когда ее в машину сажают. Она купила бледно-зеленые, очень красивые и легкие стеганые одеяла, которые одновременно служили и покрывалами; внутри у них было какое-то огнеупорное волокно, так что непогашенная сигарета способна была лишь проплавить в них небольшую дырочку с твердыми коричневатыми краями. Но некоторые постояльцы - а постояльцы вечно курят в постели - очень скоро таких дырочек в новых покрывалах Розмари понаделали немало. Кроме того, ей пришлось потратить значительно большую сумму, чем она рассчитывала, на покупку шести "королевских" кроватей и четырех обыкновенных двуспальных, а также двенадцати одинаковых стеганых одеял (наиболее приличные из старых покрывал она использовала, когда устраивала дополнительные постели на раскладушках и диванах). Она купила хорошую материю на занавески, бежевую с широкими бледно-зелеными полосами, собственноручно сшила эти занавески, а также веселые кухонные занавесочки для тех (лучших) домиков своего мотеля, где имелись кухоньки; однако пришивание крючков для того, чтобы все эти занавески повесить, отнимало у нее уйму времени, и ей стало казаться, она вовек эту работу не сделает - ведь вшить предстояло буквально сотни крючков. А когда ей этим заниматься? Ночью ей не хватало света; все утро - чтобы к двум часам дня все было чисто - занимала уборка домиков; а ведь еще нужно было как-то поддерживать чистоту в собственной квартире и готовить какую-то еду; и, конечно, хотелось хоть сколько-то времени и себе уделить. Разве не специально они искали мотель в маленьком городке на побережье, чтобы хватало времени и на себя?

     Розмари никогда не боялась одиночества; она, пожалуй, даже рада была бы побыть одна, если бы у нее хватало времени этому одиночеству радоваться. И уж, конечно, она никак не планировала никакого общения с постояльцами. Возможно, в дорогой гостинице, где номера с завтраком, люди могут порой захотеть поболтать с хозяйкой, когда на столе стоят шампанское и апельсиновый сок и все называют друг друга просто по именам. Но в мотелях люди по большей части хотят, чтобы их оставили в покое. Во всяком случае, так считала Розмари; и ей казалось вполне достаточным поласковей поздороваться с постояльцами, чтобы они чувствовали себя как дома, принять у них деньги в уплату за номер и отдать им ключ, а потом, на следующее утро, убрать за ними. И она прекрасно знала, что с этим связано. Работая в Тусоне, в южной Аризоне, на заправочной станции, принадлежавшей ее первому мужу, Розмари много лет назад поняла, как люди ведут себя в общественных туалетах - не только мочатся на пол и швыряют куда попало испачканную туалетную бумагу, но сковыривают краску, отвинчивают ручки и краны, даже унитазы порой выворачивают с корнем - в точности как взбесившиеся обезьяны, когда они вдруг начинают крушить и загаживать собственную клетку. Розмари, разумеется, не думала, что уборка туалетов в мотеле будет делом приятным, но порой это вызывало у нее такое отвращение, что ужасно хотелось тех, кто все это натворил, ткнуть носом в их же дерьмо. Но постепенно все как-то наладилось; постояльцы по большей части стали оставлять домики в порядке - использованные полотенца сложены в стопку, мусор в мусорной корзине, а под пепельницу на столе иногда и долларовую купюру подсовывали, словно Розмари была здесь служанкой; впрочем, обидеть эти люди ее не хотели. Кроме того, сюда никогда не приезжали большие компании, как в городе, где они часто устраивали дикие попойки. Здесь чаще всего останавливались люди, просто проезжавшие мимо по Морской дороге, которых ночь застигла в пути и им понадобилось переночевать, - одинокие мужчины, довольно много пожилых пар, иногда и семьи с маленькими детьми. Те женщины, что снимали для своих семей домики с кухоньками, любили иногда поболтать с Розмари, пока их дети играли внизу на пляже. Правда, разговор чаще всего начинался с жалоб на холодильник или душ, или той или иной женщине требовались дополнительные чашки, но порой им просто хотелось рассказать ей о своей жизни; и это было интересно.

     В некоторых из этих женщин Розмари сразу чувствовала хорошо известные ей самой затаенные боль и отчуждение; другие были гораздо интереснее и не казались такими безнадежно унылыми, а впрочем, беседы и с теми, и с другими занимали ее. Все эти женщины казались ей знакомыми, да и жалобы их на жизнь были ей настолько привычны, что общалась Розмари с постояльцами запросто, как с давними знакомыми. Да и они ничуть Розмари не стеснялись и чувствовали себя в ее присутствии даже уютно. Такие разговоры обычно происходили в помещении офиса у ворот или на крыльце одного из домиков. Однажды пожилая дама, поселившаяся в домике одна на весь уик-энд и приехавшая на церковную конференцию, пригласила Розмари на чашечку чая со льдом. Розмари казалось, что ей не следует принимать это приглашение, да ей и не хотелось его принимать, однако она все же оценила его должным образом.

     Кухонька у них в квартире была ужасно тесной. В гостиной царил полумрак, потому что у Боба был вечно включен телевизор, а шторы - задернуты; пахло там его носками, поскольку он почти не покидал гостиной и оттуда отвечал на телефонные звонки и выходил к постояльцам в офис. Розмари старалась бывать там как можно меньше, а в ту осень и вовсе привыкла большую часть времени проводить в кладовой. Окно кладовой, единственное такое во всем мотеле, выходило на запад" на берег океана, где сквозь ветви старых черных елей виднелись поросшие травой дюны. Самого океана, правда, за дюнами не было видно, зато его хорошо было слышно. А иногда Розмари шла в домик номер десять и ложилась там на одну из одинаковых односпальных кроватей; этот домик они никогда еще не сдавали, даже летом, приберегая его на самый крайний случай, потому что в нем и телевизор, и плита, и нагревательные приборы работали от случая к случаю - когда им самим этого хотелось. Розмари обычно ложилась на ту постель, что была дальше от двери, и рассматривала каталог "Товары - почтой" или дремала, одновременно о чем-нибудь думая. Иногда она читала фантастические романы в мягких обложках или журналы, купленные в букинистическом магазине в Астории. Она никогда не любила "женских романов". И книги, в которых рассказывалось о войне, наркотиках и убийствах, она тоже не любила; как не любила и газеты, в которых говорилось примерно о том же, хотя в газетах иногда попадались интересные истории о совершенно неведомых ей краях. Интересно, думала она, где только эти писатели берут такие сюжеты? Полежав, она аккуратно расстилала на кровати новое зеленое покрывало и шла назад, в кладовку, чтобы, скажем, сунуть выстираннное белье в сушилку. Она выглядывала в окно, чтобы увидеть краешек земли, траву на дюнах, клонившуюся под морским ветром, и представляла, что если спуститься пешком по песчаной дороге мимо больших елей и пустых участков земли и постоять там, на краю, то увидишь что-то совершенно иное, совсем другой мир, а не длинный, широкий, светло-коричневый пляж и огромные волны, набегающие на берег, и серый горизонт. Может, привидится город со стеклянными островерхими башнями из зеленого стекла, похожими на шпили соборов. И кто-то выйдет ей навстречу из этого стеклянного зеленого города. И будет весь светиться, вспыхивать и переливаться, а с кончиков его волос будут слетать крохотные искорки, потому что это будет человек-энергия. Не из плоти и крови, не земной. Даже в мыслях своих и видениях она не осмеливалась взять его за руку, хотя он ей руку не раз протягивал. Она боялась, что погибнет от его прикосновения, и он в итоге улыбнулся ей и сказал:

     "Не бойся, ничего страшного с тобой не случится!"

     Тогда и она улыбнулась ему или своему видению, своему сну наяву, и закончила наконец начатое дело: загрузила мокрое выстиранное белье в сушилку. Она никогда не забывала об этом человеке. Однажды ей, например, показалось, что он печален, что у него какая-то беда - это было в тот день, когда она, вымыв номера 2 и 6, положила новые таблетки дезодоранта в сливные бачки и вытряхнула из пылесоса целый мешок пыли, чтобы подготовить пылесос для Боба. Она была в кладовой, открывала новую коробку с пластиковыми стаканчиками для ванных комнат; шел дождь, стучал по стеклу единственного окна. За исчерканным дождевыми струями стеклом старые черные ели едва шевелили своими застывшими лапами. И дальше, за ними, вершины дюн казались очень светлыми на фоне темно-серых туч. Розмари подумала вдруг: а что, если он сейчас придет с берега через эти дюны и спустится к их мотелю по песчаной дороге? Ведь ему явно нужна была помощь!