Славянская сивилла - Далия Трускиновская

— В камине!

— Идем, идем! — Борис вытолкал приятеля на лестницу. — Время, время!

— Она мне квартиру подожжет!

— Она не умеет пользоваться спичками. Идем!

В супермаркете «Эврика» был свой локальный конец света. Доисторические бабушки, стоя в хозяйственном отделе у пустой полки, громко требовали свечек и строили гипотезы: директор распределил свечки родне, директор приберегает их, чтобы потом продать за бешеные деньги… Прозвучало почти забытое слово «дефицит».

— Нет, так нельзя, — сказал, вдруг остановившись, Борис. — Они же всю пенсию на эти дурацкие свечи потратят!

— Не волнуйся, они этих свеч и в глаза не увидят. Директор не глупее нашего Добрыни — он до последней секунды будет деньги делать.

Директор оказался деловой дамой лет тридцати пяти. Мысль эта дама поймала на лету: если ей предлагают взять оптом несколько тонн свечек фактически за гроши, то какой же получится навар?!

К вечеру прибыл грузовик со свечками.

По трансляции повторялось: не более десяти штук в одни руки. Тут же самоорганизовались очереди, как в военное время — с цифрами на ладошках. Бабульки оказались умнее, чем думал Борис: они бойко торговали местами в очереди.

— А макаронами лучше торговать с поддонов, — решил Анатолий. — Только нужно какого-нибудь качка нанять, чтобы охранял поддоны. И тетку — продавать. Ты куда сейчас?

— В «Электроникс». Там наверняка огромные скидки. Как раз новый ноут куплю. Потом — в «Хайстайл», за обувью и рубашками. Сейчас же все будут отдавать за гроши, лишь бы хоть какие-то деньги выручить до конца света.

— Деньги, деньги… — Анатолий задумался. — Ну, мы-то с тобой знаем, что это за конец света, а они? И до смертного часа у них на уме — деньги, деньги, деньги…

— А у тебя?

— А у тебя?

Приятели недоверчиво уставились друг на дружку.

— И у меня, — горестно признались они хором.

— С этим надо что-то делать, — сказал Анатолий. — Что там журналюги написали про бабушку Гремиславу?

— Что уехала домой — ждать конца света в лесу. У нее там дрова, сортир на свежем воздухе, надеется отсидеться.

— Нужно достать бабушку, чтобы призналась — бес попутал, славы захотела, все наврала!

— Нет! — Борис даже головой затряс. — Хватит с меня того эксперимента! Раскусят, понимаешь?

— Мы никуда не пойдем! Ты сыграешь бабушку перед камерой! — стал убеждать его Борис. — У тебя же так классно получилось!

— Нет!

— Борька, возьмем все эти тряпки, поедем в лес, встанешь под елкой, никто ничего не разберет, ты, главное, хрипи пожалостнее!

— Да ну тебя…

— Борька, эту историю пора как-то кончать.

— А зачем? На когда мы конец света назначили?

— На июль, а что?

— Слушай — я вкладываюсь в твой завод, и мы еще успеваем выпустить десять тонн свечек!

— Да?

— Да! Только делать это надо быстро! Представляешь, какой будет навар? И выкинуть на рынок за три дня до конца света!

Анатолий почесал в затылке.

— Бабулек жалко, — неуверенно произнес он.

— Да что ты заладил — бабульки, бабульки? Живые деньги в руки плывут! И времени до конца света совсем мало!

На складе было пусто. Борис сидел на перевернутом ящике и вздыхал.

— Ну, что еще? — спросил Анатолий.

— Вот думаю — здание-то как нарочно для конца света приспособлено. Тут раньше печки были, можно найти старые дымоходы. Только времени маловато…

— Ну, вряд ли ты успеешь найти покупателя.

— Зачем покупателя?! А сами где отсиживаться будем?!

Анатолий попятился.

— Борька, ты так не шути… ты так, пожалуйста, не шути…

— Ага! И ты понял?! И ты догадался?!

— Борька, ты что, забыл?

— Я включил вчера телевизор, Толик, слушаю и понимаю — а ведь все это правда! Ты еще не понял? Мы угадали правду! Эта проклятая славянская сивилла…

— Борька! Ты же сам — сивилла!

— Нет, есть настоящая сивилла, она где-то за Иркутском живет, она выступала, сказала — конец света называется Рагнарек! Рагнарек! Говорила еще — не свечи и спички запасать надо, а керосин. И керосиновые лампы покупать, только они спасут! И еще — биотуалеты. Там сразу рекламу биотуалетов дали…

— Где-то какой-то идиот получил в наследство склад с керосиновыми лампами, — сделал вывод Анатолий. — Борька, опомнись! Ты же сам все это придумал! Теперь эти сивиллы и прочие шаманки из всех телевизоров, наверно, торчат. Люди деньги делают! Ты же сам как наварился, а? Борька!

— Надо искать дымоходы, — отрешенно сказал Борис. — Десять дней будет полный мрак. А электричество вернется только через полгода. Понял?

— Понял. Слушай, раз уж такое дело — напиши завещание. Мало ли что.

— Завещание?

— Будь последователен, Толик. Если конец света состоится, то многие погибнут, опять же — моря выйдут из берегов, досюда какое-нибудь цунами доберется. А если ты, не приведи господи, ну, понимаешь… в смысле — без завещания… Все ведь государству достанется!

— Государству?! А шиш ему! У меня сын и дочка в Америке! Едем к нотариусу!

Анатолий надеялся — пока доберутся до нотариальной конторы, у Бориса в башке прояснеет. Но не прояснело, а даже наоборот — длинная очередь завещателей в приемной подтвердила Борисову правоту. И впридачу оказалось, что нотариус берет за услуги натурой, завещание обойдется в сто свечек и двадцать банок тушенки.

— Маразм! — воскликнул Борис. — Где же я возьму… Идиоты! Мы же себе ничего не оставили! Ничего, понимаешь?!

— Моя дура весь дом забила всякой дрянью!

— Так то — твоя…

Они вышли на улицу и увидели процессию. Шли люди в длинных белых рубахах, несли колесо на палке. Что за колесо — непонятно. Куда направились — неизвестно…

Анатолий затащил Бориса в машину, погнал к заправке.

— Литр бензина — две свечки, — сказали там ему.

— Это с каких же пор?

— Хозяин утром позвонил, велел брать только свечками, овсянкой, шпротами…

Случилось самое жуткое — деньги утратили смысл.

Род человеческий вдруг осознал их никчемность. И это осознание, как эпидемия, понеслось от города к городу, перескакивая границы и перелетая моря.

Деловой мир рушился прямо на глазах.

В лесу было хорошо. Костер горел ровным пламенем, в котелке шкварчало варево из перловки, картошки и тушенки.

— Не может быть, чтобы свет кончился в двадцать четыре ноль-ноль по московскому времени, — убежденно говорил Борис. — Ни при чем тут московское время. Нигде не сказано, что по московскому…

— Скорее бы, — буркнул Анатолий. — Третьи сутки тут сидим. А моя дура дома одна. Точно ведь чего-нибудь натворит.

— Полночь! — торжественно произнес Борис. — Ну, значит… Толька, если я когда чего… ты уж прости…

— Я бы тебя в психушку сдал, если бы главврач меньше запросил. А то — яичный порошок, сгущенку! Где я ему яичный порошок возьму?

Время шло, костер не гас, свет не кончался. То засыпая, то просыпаясь, Анатолий с Борисом досидели до рассвета. Солнце взошло, осветило скромный бивак.

— Ну? — спросил Анатолий. — Что ты теперь скажешь? Про сивиллу?

— Дура она! — выкрикнул Борис. — Дура деревенская! Лизавета, а туда же — Гремислава!

Тут терпение Анатолия лопнуло. Взвалив щуплого приятеля на плечо, он дотащил брыкавшееся тело до холодного ручья, ухнул туда и не выпустил, пока не убедился, что Борис промок насквозь и замерз.

— Ну, посвежело в голове? — спросил он.

— Б-б-б-п… п-п-по-све-же-ло…

— Сивиллы не мерещатся?

— М-м-ме-ре…

— Ну, мокни дальше.

— Толь!

— Чего?

— Как же дальше жить?! Без него?! — выкрикнул Борис.

— Без кого?

— Без конца света? Понимаешь, был конец света, был смысл жизни…

— Вылезай. Если уж до смысла жизни дошло… вылезай, бабка Гремислава…

— Ты деньги не пожег? — деловито спросил Борис, заворачиваясь в одеяло, чтобы в нем согреться у костра.

— Что я, дурак, что ли?

— Да ведь солидные люди жгли! Прямо в парке на газоне.

— Ну, значит, я несолидный… Дура!!!

Борис все понял.

Дура, оставшись одна дома, могла набрести на тайник с деньгами. Поди знай, что придет в ее безмозглую голову — или же что ей подскажет Добрыня, узнав, что муж исчез в непонятном направлении.

А что она способна отнести денежки в общий костер, чтобы влиться в совместную пляску, Анатолий не сомневался.

Родной город понемногу приходил в чувство. Магазины стояли закрытые — в них не было большой нужды, все запаслись провиантом на несколько недель. Но люди уже шли по улицам вполне осмысленно, по делам, и не одни Борис с Анатолием возвращались из леса.

— Развод. Прежде всего — развод! — твердил Анатолий. — Все ведь из-за нее! Думаешь, почему вся эта история с Веденяпиным случилась? Почему мне этот дурацкий цех достался? Все из-за нее! Мне деньги были срочно нужны — она шестикомнатную квартиру захотела!