Алитет уходит в горы - Семушкин Тихон Захарович

На носу вельбота стоял коренастый охотник Туматуге. В руке он держал смотанный в круг тонкий длинный ремешок и настороженно следил за волной, готовясь бросить его на берег. Вельбот высоко заносило на волнах, и Туматуге, расставив ноги и пружиня ими, крепко держался, балансируя всем корпусом. Голова его была обнажена. От ударов волн летели брызги, и по одежде Туматуге стекала вода. Гребцы с веслами в руках сидели в вельботе и так же напряженно следили за волной.

Когда вельбот кинуло на гребень большой волны, Туматуге сильным взмахом руки бросил ремень на берег, но отступающая волна унесла его обратно.

Долго держался вельбот на волне, управляемый веслами. Много раз Туматуге безуспешно бросал ремень.

Старик Вааль сидел в сторонке и следил за вельботом, попыхивая большой деревянной трубкой. Вдруг он поспешно снял торбаза, засучил штаны и, выхватив у подростка такой же, как у Туматуге, круг тонкого ремня, побежал к линии прибоя. И когда большая волна отступила, он стремительно, с необычайной проворностью бросился вслед за ней. Взмахнув ремнем, старик ловко забросил его прямо на шею Туматуге, круто повернулся и, не оглядываясь, еще быстрее побежал от настигающей очередной волны. Запыхавшись, он упал на снег, еще не растаявший под берегом. Женщины бросились обувать старика.

— Силы много, а ловкости не хватает, — сказал Вааль, с улыбкой кивая на молодых охотников.

Стоявшие на берегу люди вытянули с вельбота канат. Старик встал. Внимательно и спокойно глядя на волны, он считал их.

Люди взялись за канат, посматривая на старика, ожидая его команды.

Охотники неустанно работали веслами, не допуская вельбот раньше времени подняться на гребень большого вала.

Несколько раз старик пережидал большую волну и кричал людям, чтобы они хорошенько взялись за конец. Но вдруг старик Вааль подпрыгнул и во весь голос крикнул:

— То-гок!

Люди мгновенно натянули канат и бегом, с шумом и криком, потащили вельбот, подгоняемый волной. Волна грохнулась на берег и, разбившись, мелкими струйками ушла обратно, оставив вельбот на снеговой площадке.

С вельбота порывисто соскочил невысокий крепкий мужчина с сильно развитой шеей. Скуластое, обветренное лицо его было почти коричневым. Черные глаза, бегающие в узких щелках, сверкали из-под американского целлулоидного козырька, предохраняющего глаза от солнца. Правда, солнце давно уже скрылось за тучами, но Алитет не расставался с козырьком: он любил американские вещи. Непокрытая голова его обрамлялась венчиком черных прямых и жестких, как китовый ус, волос. Они закрывали почти весь его лоб и уши. Выстриженная догола макушка блестела. Лицо и даже вся коренастая фигура Алитета выражали силу, упрямство, жестокость. Он был одет в нерпичью куртку, подпоясанную вместо обычного тюленьего ремешка длинным семилинейным фитилем. На его поясе висело множество амулетов: кусочки кожи, красная бусинка, миниатюрное изображение моржа, вырезанное из кости, и даже двадцатицентовая монета. Всевозможные амулеты были подвешены и к вельботу. Амулеты предохраняли от злых духов, несчастий, болезней, способствовали удаче в жизни и делах.

— Близко моржа нет! — сказал он обступившим его сородичам. — Моржи идут далеко от берега. Там, дале-е-ко! — И Алитет размашистым жестом показал в даль моря.

Он повернулся к вельботу, строго и зычно крикнул людям:

— Эй, вы! Надо подальше убрать вельбот от волны. Или вы ослепли: знак может смыть!

Этот знак — «1916 год» — на борту вельбота был выведен черной краской. Американец, продавший вельбот Алитету, собственноручно нарисовал его. И вот на протяжении четырех лет Алитет ежегодно сам подкрашивал знак. Цифра «1916» уже превратилась в «1016». Этот знак могучей силы, положившей начало крепкой жизни, Алитет тщательно и суеверно оберегал.

— Быстро, быстро убирайте вельбот! — орал он во весь голос.

Люди, облепив борта, волоком потянули вельбот по твердому снегу. В вельботе было много мяса: с трех моржей. На окровавленных тушах лежали одиннадцать моржовых голов с длинными изогнутыми бивнями. Удачный промысел на моржа веселил сердце Алитета.

Туматуге, взявшись за бивни самой большой головы, еле-еле вывалил ее через борт. Бивнями он воткнул ее в снег.

Вскоре вокруг вельбота снег покрылся кровью. Туматуге вытащил одиннадцатую голову и поставил ее на снег рядом с другими. Усатые морды моржей с большими открытыми глазами стояли в один ряд, как живые.

Алитет знает, что нужно приятелю-американу! Бивни! А мясо можно бросить в море, американ не берет его. Да и вельбот не поднимет больше трех моржей.

Женщины с сидящими у них на плечах детьми стояли у самого берега. Они жевали морскую капусту и неотрывно, молча следили за байдарами.

Старик Вааль подошел к Алитету.

— Не-ет, моржи далеко! Байдарные охотники ни одного не убили, самодовольно улыбаясь, говорил Алитет. — Мой вельбот крепкий, быстрый, как олень. Морж от меня не уйдет. Недаром я отдал за него Чарли шесть шкур белого медведя, два мешка лисьих и песцовых шкурок! А сколько моржовых бивней он получил от меня в придачу! — Алитет пренебрежительно махнул рукой в сторону моря и добавил: — А на байдарах охотиться — все равно что без ружья за лисицей бегать.

Старик Вааль подошел к моржовым головам, с грустью посмотрел на них и промолвил:

— Сколько пропало мяса! Сколько еды пропало! От восьми моржей! Хорошая еда брошена в море.

— Американ плохой вельбот не привезет, — продолжал Алитет, не слушая старика, и направился к выгруженным трем тушам.

Сюда сбежались и собаки со всего стойбища. Они, облизываясь, сидели полукругом, уставив умные морды на мясо. Нетерпение свое они изредка выражали протяжным поскуливанием и щелканьем клыков. Наиболее нетерпеливые хватали комки снега, залитые кровью, и тут же пожирали их.

Мяса давно не было. С прекращением нартового пути собак перестали кормить. Исхудалые, облинявшие, с повисшими на боках клочьями шерсти, они бегали по стойбищу и злобно дрались из-за выброшенных костей. С наступлением лета они убегали в глубь тундры, дичали, питались овражками[2] и полевыми мышами. И только собаки Алитета были в теле. Алитет любил хороших собак.

Один пес не выдержал тяжкого испытания и бросился к мясу.

— Гыть! Успеешь! Я вот тоже терпеливо жду куска мяса, — крикнул Вааль и замахнулся костылем.

Пес вялым прыжком отскочил в сторону, недовольно поглядывая на старика.

Прищурив глаза, Алитет рассматривал большую моржовую голову. Он вытащил бивни из снега, повернул голову моржа и измерил клык кистью правой руки.

— Хороший клык. Двадцать паунт[3] в каждом будет.

Никто из охотников не представлял себе этой «паунтовой» меры и вообще никаких мер веса. И только Алитет, постоянно общаясь с Чарли, отлично знал, что такое паунт.

Чарльз Томсон — владелец пушной фактории — избрал Алитета своим посредником и для забавы научил его взвешивать товар на английских весах.

И теперь Алитет говорил о паунтах исключительно для того, чтобы подчеркнуть свою осведомленность в таком важном деле и чтобы люди понимали, какой он, Алитет, знающий человек. Сощурив бегающие глаза, он сказал:

— Речь человека собакам не понять. Не понять и нашим людям паунта. А я знаю, что такое паунт! — И Алитет торжествующе засмеялся, оскалив белые прочные зубы.

— Нет, Алитет, — покачивая головой, сказал старик Вааль. — Смеешься ты зря. Собаки понимают разговор человека. Только разговаривать они не хотят с ним. Я думаю так, — серьезно закончил старик.

Алитет недружелюбно посмотрел на него.

— Что такое говоришь ты, старик? Не оставил ли ты в яранге разум свой?

Вааль немного помолчал, замигал и наставительно ответил:

— Каждая голова, Алитет, источник понятия. И человек, и зверь, и даже маленькая птичка — все с понятием. Если бы наши люди продавали клык Чарли Красному Носу сами, а не через тебя, они тоже знали бы, что такое паунт.