Поздний гость. Стихотворения и поэмы - Владимир Корвин-Пиотровский

* * *

Я сжег себя на медленных кострах,Отдал себя всем ветрам и дорогамИ по полю развеял серый прахДуши моей, взыскующей о многом.

Уста мои сдружились с немотой,И насмерть слух молчаньем черным ранен;Луна взойдет над древней пустотой —Мне зов ее понятен и желанен.

В дыхании размеренных ЧасовОдин закон, заложенный судьбою:— Ни чисел нет, ни меры, ни весов,И все дела — развеются с тобою.

* * *

Сушит губы соленая мгла;Я тебя провожу до порога;Знаю — будет, как смерть, тяжелаПредстоящая утром дорога.

Ты нескоро вернешься домой;Твой корабль осужден на скитанья, —Посмотри, кто стоит за кормой,Чье над парусом веет дыханье.

Посмотри, чье струится крылоНад разорванной пеной прибоя,Как темно и недвижно челоУ того, кто идет за тобою.

* * *

Ты живешь в омраченной долинеУ широкой и темной реки;Я покорно пришел к тебе нынеВ неживые немые пески.

Я пришел отдаленной дорогой —Через степи, моря и костры,Чтоб склониться на берег отлогийИ принять огневые дары.

Я молчанья морей не нарушу,Проглочу исступленный свой крик…О, зажги мою слабую душу,Мой бессильный и робкий язык!

* * *

Вновь в мою неприбранную кельюТы вошел, суровый серафим;Из гранита высечена челюсть,Меж бровей клубится серый дым.

Веет ветр от неподвижных крылий,Меч времен в опущенной руке,Мертвый нимб из раскаленной пылиИ печать пространств на языке.

Погоди. В развернутый свой свитокВ скорбный час меня не заноси;Дай допить отравленный напиток,Дай мне ржавой горечи вкусить.

Пусть заката пламенные змеиМне изгложут сердце до конца;В этот час коснуться я не смеюТвоего гранитного лица.

* * *

Дышу сухим песком пустыни,Бреду за тяжкою арбойВослед неведомых мне скинийПутем, указанным Тобой.

Лижу запекшиеся губыКонцом кровавым языкаИ слышу скрип, и окрик грубый,И шаг медлительный быка.

Я изнемог, но не отстану,Жестокий полдень претерплю,Или посыплю солью рануИ жажду кровью утолю.

* * *

Через пропасти — к горным вершинам,К снеговой непорочной заре!На вознесшейся в небо гореОбвенчайся с Женою и Сыном.

Если слабое сердце боитсяЛедяных осиянных мечей, —Окуни его в холод криницы,В звонкоплещущий горный ручей.

И, одевшись в нетленные ткани,Позабудь о тернистой земле,Где неведомый путник по мглеПростирает пронзенные длани.

* * *

Ты хотел. Я лишь вызрел на нивеОброненных тобою семян;Лишь стрела на звенящей тетиве —Я твоими хотеньями рьян.

Не суди, не меняй же уклонаПредрешенных в начале путей, —Я в ряду твоих бедных детей —Всех послушней веленью закона.

* * *

Я не знаю любви, я любви не хочу;Я один на вершине, средь мрака,Подставляю чело ледяному мечуНадо мной запылавшего Знака.

Что мне в женских устах и приветной руке,В дальних радостях звонкой долины?Я во льдах причащаюсь Великой Тоске,Вознесенный, Забытый, Единый.

Мое сердце, как чаша, до края полно;Не пронзайте ж мне сердца любовью, —Иль оттает оно, или дрогнет оноИ зальет вас дымящейся кровью.

* * *

Как-то свеж, но по-новому горекЭтот ветер, развеявший день,Будто горечь любовную пролилВ золотую октябрьскую тлень.

Будто брызнул мучительным ядомВ затуманенный лик тишины, —Иль то плачет растерзанный дьявол,Оседлавший обрывок луны?

Этот ветер! Душа моя стынет, —Я, быть может, лишь призрак давно…Я отравлен напитком полынным,Что любовь подмешала в вино.

* * *

На тебе снеговую парчуИзукрасили лунные тени;Как-нибудь доплыву, долечу,Как-нибудь доползу на коленях.

Ты меня не кляни, не гони,Огляди мою тяжкую ношу, —Всё безмолвно к ногам твоим сброшу —Ночи, утра и пьяные дни.

* * *

Вижу в блеске далекой зарницыДовершенного странствия цель;Обожженное тело томится —Жестока огневая купель.

Скоро ризы багровые скинуИ, разжав облегченно ладонь,Свое дымное сердце закинуНавсегда в твой холодный огонь.

* * *

Есть такая Голубая долина,Ласковая, как слово — мама;Это в ней Господь нашел глинуДля сотворенья Адама.

Я не знаю, как она зовется —Может быть, любовью или смертью,Только нигде так сердце не бьется,Как под ее голубой твердью.

И когда мне приснятся рябины,Что видел я дома когда-то,То значит — брат из Голубой долиныПожалел своего земного брата.

И если сон подарит меня словом,Что слышал я в колыбели,То значит — под светлым кровомВ той долине его пропели.

* * *

И вновь приду к тебе небитыми путямиСтепей раскиданных, нерубленных лесовИ вновь подслушаю вещанье голосовВетров, играющих с отцовскими костями.

Пойду в углы твои. Растению и зверю,И камню каждому снесу печаль свою,И вновь, о, Родина! в твой дальний скит поверю,И в ключ живой воды, и в мертвую струю.

* * *

На запад солнца иду в пустыне,Закатной ризой мой путь одет;Благословен ты всегда и ныне,Благословен ты, Вечерний свет.

К тебе я жертвой иду вечерней,Душа молитвой опалена, —Даруй мне розы кровавых терний,Дозволь печали испить до дна.

На месте казни еще так многоНе освященных страданьем мест, —О, если б рядом с распятым БогомСобой заполнить вселенский крест!

Но в час последний, но в час заката,Когда полнеба сгорит в огне,Пронзи мне сердце мечом возвратаИ дай на землю вернуться мне.

Чтоб с новой скорбью в пески пустыниНа опустевшей твоей землеЯ мог смиренно, всегда, как ныне,За тихим светом идти во мгле.

* * *

Быть может, мне завещаны печали,Быть может, мне завещаны грехи, —Зарю мою так горестно встречалиПод окнами чужие петухи.

Быть может, мне завещаны деянья, —Я помню ночь в грохочущем огне,И странное жестокое сиянье,И всадника на облачном коне.

Быть может, я — лишь вестник чьей-то воли,Лишь отзвуком рожденный перезвон,Лишь пыль в луче, лишь терпкие мозолиНа длани, сеющей Его закон.

Не знаю я. Но, может быть, недаромПути мои запутались в дыму,И жизнь моя отмечена пожаром,И мысль моя возносится к Нему.

* * *