Противоядие от алчности - Кэролайн Роу

— Ерунда. У епископа лишь пара пустяковых болячек, а так он совершенно здоров, — сказала Юдифь. — И тебе нечего будет делать всю дорогу туда и обратно. Я поеду с тобой. И возьму с собой Ракель. — Она встала. — Я попрошу раввина написать для меня письмо, чтобы рассказать Дине о наших планах. Ракель, пойдем в гостиную. Мне нужно тебе кое-что сказать, — сказала Юдифь.

— Останься здесь, Ракель, — сказал Исаак, отодвигая тарелку с добавкой жареного с чесноком и травами ягненка, о которой попросил кухарку. — Я хочу поговорить с тобой.

Юдифь пристально посмотрела на дочь и стремительно вышла из комнаты.

— О, отец, — произнесла Ракель, — я не хочу ехать в Таррагону. Мама и тетя Дина собрались выдать меня замуж за племянника ее мужа.

— Не волнуйся. Женщин в поездку не берут, — сказал отец. — Его преосвященство желает путешествовать быстро и налегке, насколько это будет возможно.

— Ты уверен?

— Конечно, моя дорогая. Обещаю тебе, что от юноши, выбранного для тебя твоей тетей, я тебя избавлю,

— Спасибо, отец, — с облегчением произнесла Ракель. Ее мать порой проявляла поразительное упрямство, но Ракель знала, что, когда в домашние дела вмешивался отец, он был тверд, как скала. — Мне только интересно…

— Что именно?

— Разве тебе не кажется, что епископ, при его богатстве и титуле, мог бы путешествовать неспеша и со всеми удобствами? Особенно, если он болен.

— У его преосвященства, возможно, и есть пара болячек, Ракель, но в целом он человек энергичный и здоровый. Ты это отлично знаешь.

— Почему же тогда он так торопится?

— Моя дорогая, мы должны быть очень осторожны. Сейчас для его преосвященства настали не лучшие времена. Он в немилости и у архиепископа, и у короля. Даже твоя мать заводит разговоры о папе римском. А раз уж даже до нее дошли слухи, то новость, что архиепископ послал кого-то с жалобой к папе в Авиньон, разлетелась по всему свету.

— Но это же ложь. То есть я хочу сказать, что люди много чего болтают, но обычно в этом нет ни капли правды.

— Тем не менее похоже, что за пределами Жироны к нашему доброму епископу сейчас относятся с несколько меньшим уважением, — сухо заметил Исаак.

— Мне казалось, что его преосвященство может себе позволить не обращать внимания на мнение большей части людей, проживающих за пределами Жироны, — сказала Ракель.

— Возможно. Но Его Величество сейчас готовится к войне с сардинцами…

— Я знаю, отец.

— Конечно, знаешь. А когда речь заходит о войне, предатели начинают мерещиться под каждым кустом, за каждой дверью. Помнишь, как господин епископ Беренгер не смог вынести суровый приговор той монахине, которая участвовала в похищении дочери Его Величества…

— У нее есть имя, отец, — сказала его дочь, напоминая отцу, что и она стала жертвой того неудавшегося похищения. — Сестра Агнет. И в тюрьму ее должна была отправить настоятельница Эликсеида, а не епископ.

— Но, как епископ епархии, он отвечает за все, что в ней происходит, и его отказ возмутил Его Величество. Поползли слухи о его предательстве. А ведь он должен был отправить ее не в тюрьму, — сказал Исаак, ибо его дочь любила точность, — а лишь в Таррагону на допрос для дальнейшего расследования. И все это безусловно означает, что и архиепископ им недоволен.

— Почему же ее просто не сослали подальше и дело с концом?

— А это следует спросить у настоятельницы и епископа, моя дорогая. Я знаю только то, что это как-то связано с безопасностью во время поездки.

Глава вторая

Авиньон

— Откуда мне знать, что вы раскошелитесь после того, как я вам все расскажу? — заявил ангельского вида мальчик-слуга в бархатной курточке.

Родриг де Лансия развязал кошелек и протянул ему монету. Затем он схватил мальчишку за руку и тряхнул. — Итак, что же там произошло? — спросил он.

— Вашего кузена хотят повесить, синьор.

— В чем его обвиняют?

— В пиратстве. А все его товары будут конфискованы.

— Мне надо идти, — пробормотал Родриг. — Я должен вернуться к Импури и сообщить ему прежде…

— Но, синьор, это еще не все. Разве ваши защитники не сказали вам?

— Мне никто ничего не говорил, — ответил тот. — Что еще?

— Дело будет рассматривать его святейшество, — сказал мальчик. — А он будет решать его с соблюдением полной секретности, вместе с самыми близкими советниками.

— И одним из этих советников будет твой хозяин? — спросил Родриг.

Мальчик беспомощно развел руками.

— Когда будет проходить эта тайная встреча?

— Завтра, как говорит мой хозяин, — сказал он, махнув рукой. — И на завтра назначено судебное разбирательство дела вашего друга. Я встречусь с вами в этот же час в большом внутреннем дворе и все расскажу.

— Моего друга? Я бы так не сказал. — Сардоническая ухмылка мелькнула на мрачном лице Родрига. — Но он конечно же придет сюда. Так что он сам тебе и заплатит, — добавил он, уходя прочь от папского дворца. За его спиной раздались громкие крики: это архитектор указывал каменщикам, куда надо укладывать тщательно обработанные каменные блоки в новой части папского дворца в Авиньоне.

Томас де Патринхапис, посол города-государства Анконы при папском дворе, был препровожден в Парадную комнату, залу, в которой лишь немногие избранные получали право дожидаться частной аудиенции Его Святейшества папы Иннокентия VI. Бледный, похожий на ангела паж синьора Томаса был одет в роскошный синий жакет модного покроя под стать красно-золотому одеянию своего хозяина. Он уже покинул общество своего нового приятеля Родрига и вновь присоединился к свите посла. Синьор Томас и его секретарь грелись у камина, расположенного около лестницы, ведущей в спальню папы римского. Остальные присутствующие негромко переговаривались в другом конце комнаты.

Юный паж решил не упускать представившуюся ему возможность и, пользуясь своей ангельской внешностью, а также очаровательной улыбкой, вышел из комнаты, стремительно пересек небольшую трапезную и личную кухню папы, стараясь не попадаться на глаза слугам. Победно нырнув в лабиринт узких коридоров и лестниц, он уверенно двинулся по многочисленным переходам и достиг укромного уголка в нише у окна с широким подоконником. Теперь паж находился возле спальни Иннокентия, но с противоположной стороны от входа. Он справился с задачей. От того места, откуда начался его путь, паж находился на расстоянии тридцати футов, и никто его не обнаружил. Он устроился поудобнее и принялся ждать.

Посла из Анконы проводили в роскошную спальню, первоначально построенную для Клемента VI, предшественника Иннокентия. За пятьдесят лет пребывания пап в Авиньоне — после того как Клемент V ввязался в Риме в междоусобицу — произошло много событий, и золото превратило скромное аббатство в нечто вполне подходящее для проживания правителей церкви. Даже синьор Томас, которого и прежде принимали в этой комнате, был ошеломлен окружающим великолепием.

— Уже не первый раз у папского престола возникают неприятности с Арагоном, — произнес папа римский. — Мы надеялись избежать этих конфликтов, но мы не можем потворствовать охоте на море, которую устраивает одно христианское государство на другое.

— Жители Анконы были бы весьма благодарны, если бы от их имени в дело вмешалось ваше святейшество, — сказал посол. — Жестокое и беспринципное пренебрежение разорило их…

— Да, да, — согласился Иннокентий. — Мы читали ходатайства из Анконы. Мы напишем письмо, — сказал он, кивнув своему секретарю, который посмотрел на писца, а тот, в свою очередь, обмакнул перо в чернила, — письмо Его Величеству дону Педро Арагонскому и потребуем возвращения судов.

— А их груза? — быстро спросил посол.

— И их груза, всего, что было захвачено вместе с ними, — нетерпеливо добавил папа.

Секретарь что-то тихо сказал ему на ухо.

— Пиратов следует повесить, и все это под страхом отлучения от Церкви. Позднее мы обсудим точную формулировку.

Резкие порывы ветра ударяли в толстые стены дворца, словно отказываясь признавать наступление весны. Ветер гулял по большому внутреннему двору и кружил под арками, нахально задирая жакеты менее именитых просителей, ожидавших приема снаружи под холодными взглядами охраны. Через главные ворота въехал какой-то господин в подбитом мехом плаще, спешился под аркой и бросил повод своего лоснящегося скакуна невесть откуда возникшему лакею. Незнакомец поднялся по широкой лестнице, и у людей, ожидавших своей очереди во дворе, от зависти сузились глаза.

— Направляется в личные апартаменты, — сказал толстый бледный человек в серой рясе францисканского монаха.