Разгадка 37-го года. «Преступление века» или спасение страны? - Александр Елисеев

Свой образчик революционного террора дала и «великая пролетарская культурная революция», осуществленная Мао Цзэдуном в Китае. В ходе нее погибли десятки миллионов китайцев, павших жертвами как тамошней госбезопасности, так и шаек озверевших юнцов, именуемых хунвейбинами и цзаофанями. Хотя «красный террор» начался ещё в 30-е годы, на территориях, занятых китайской Красной Армией. Причем массовые репрессии проводились и в отношении коммунистов. Так, в 1930-х годах Мао провел жесточайшую чистку Красной Армии от так называемых «АБ-туаней» — скрытых агентов «Антибольшевистской лиги». «Одним из первых актов новых властных структур стал приказ о применении „самых жестоких пыток“ с целью выявления агентов „АБ-туаней“, — пишет биограф Мао Цзэдуна Ф. Шорт. — В тексте приказа подчеркивалось, что допросам должны быть подвергнуты и те, кто „в своих словах представляются самыми преданными, прямодушными и положительными товарищами“. Число казненных росло день ото дня, поскольку каждое признание вело к арестам новых жертв, а каждая жертва на допросах тоже не молчала… Красная Армия начала погружаться в бездны чистки. Языки ее пламени беспристрастно пожирали бойцов и командиров, в каждой части были созданы „комитеты по борьбе с контрреволюционными элементами“. Из воспоминаний Сяо Кэ: „В моей дивизии были расстреляны шестьдесят человек… Дивизионный партком принял решение прибавить к ним столько же… Всего же из семи тысяч личного состава 4-й армии на казнь отправились от тысячи трёхсот до тысячи четырехсот человек“… Чуть более недели ушло на то, чтобы почти четыре с половиной тысячи бойцов и командиров Первой фронтовой армии признались в тайных связях с Гоминьданом» («Мао»).

Склонность к террору продемонстрировали и революции «справа». Придя к власти на волне «национальной революции», национал-социалист Гитлер подверг репрессиям сотни тысяч немцев. Только членов Коммунистической партии Германии было казнено 33 тысячи человек. А уж какой террор Гитлер организовал на оккупированных им территориях, говорить, я думаю, не стоит. Конечно, масштаб гитлеровского террора в отношении немцев намного меньше тех масштабов, которых достигал террор «коммунистический». Но это как раз и связано с тем, что гитлеровская революция была менее радикальной — в плане внутренней политики. В области же внешней политики Гитлер проявил крайнюю революционность, что и привело к грандиозному террору в отношении многих народов.

Тут надо отметить, что революция далеко не всегда сопровождается массовым террором. В той же Германии ноябрьская революция 1918 года сумела удержаться на краю пропасти. Но край все-таки был. В 1919 году в Баварии левые радикалы создали Советскую республику, которая по примеру своей российской сестренки стала арестовывать и уничтожать «врагов революции». Конец этому положили вооруженные отряды немецких патриотов.

В любом случае революция всегда чревата террором. Он может вылезти из этого чрева, а может так и сгинуть в утробе. И если не всякая революция порождает массовый террор, то любой массовый террор имеет своей причиной именно революцию. Причем это касается и «красного», и «белого» террора. Можно долго спорить о том, какой из них начался первым, а какой был «всего лишь ответом». В любом случае массовый террор имеет своей причиной революцию.

Теперь давайте обратимся к фигуре Сталина. Исследователи как-то не склонны преувеличивать революционность этого деятеля. Напротив, многие наблюдатели, как «левые», так и «правые», считают, что Сталин был могильщиком «пролетарской» революции. И очень мало тех, кто ставит его на одну доску с творцами Октября.

Меня давно занимает такой парадокс. Проводя параллели с Великой Французской революцией, Сталина часто именуют термидорианцем, а его политику — термидором. Особенно любил говорить о сталинском термидоре Троцкий. Однако ведь именно группировка термидорианцев положила конец массовому якобинскому террору 1793–1794 годов, который грозил уже пожрать и самих революционеров. И если Сталин — термидорианец, то какой же он тогда организатор террора?

Как ни относиться к Сталину, но очевидно, что он осуществил ряд мер, направленных против нигилизма, порожденного революцией. Восстановил в правах национальный патриотизм. Способствовал тому, чтобы искусство, особенно архитектурное, приняло бы классические формы. Наряду со своим культом установил культ русской литературы. Взял курс на укрепление семейного уклада. «Реабилитировал» многих исторических деятелей старой России. Прекратил преследование церкви.

И в то же самое время именно он развернул массовый террор? Получается, что преодоление нигилизма ведет именно к массовому террору, широкомасштабным репрессиям? Непонятно… А если предположить, что развязывание террора произошло против воли Сталина?

Но, может быть, допустить и обратное? Что, если Сталин и в самом деле был верным продолжателем дела Ленина и Троцкого, как нас уверяют некоторые? Что ж, давайте вглядимся в него повнимательнее.

Глава 1

КОНСЕРВАТИВНЫЙ БОЛЬШЕВИЗМ

Сталин в Октябре: против хаоса

Сталин являл собой тип революционно-консервативного политика. «Вождь всех времен» признавал революцию как средство преобразования действительности, но стремился при этом к максимальной управляемости всех общественных и государственных процессов. А этой управляемости нельзя достичь без сознательного их торможения, перевода на низкие, «надежные» скорости. Очевидно, и сам марксизм привлекал Сталина тем, что декларировал планомерное руководство всеми сферами общественной жизни. Капитализм, с его невидимой рукой рынка, вносил и вносит в эту жизнь слишком много хаоса, многое решая за счет интуиции и даже просто счастливой случайности. Иное дело марксизм, который даже философию рассматривал как средство переустройства мира. Но если марксисты стремились к небывалому, идеальному обществу без внутренних противоречий, то Сталин чурался экспериментов и утопий. Он хотел укрепить — с помощью марксистской методологии (а отнюдь не идеологии) — уже вполне «бывалое», Российское государство.

Анализируя позицию Сталина в самые разные периоды его политической деятельности, не перестаешь удивляться тому инстинктивному отторжению хаоса, которое было присуще этому человеку, занимавшему видные посты в революционной партии большевиков. О том, как он укреплял государственность в 30–50-е годы, написано много. Мы позже также коснемся некоторых аспектов тогдашней его деятельности. Но более интересно затронуть момент, на который не часто обращают внимания. Я имею в виду позицию Сталина в 1917 году. В том самом году, когда в стране произошло сразу две революции. Существует довольно распространенное мнение, согласно которому Сталин отказался от революционного нигилизма и встал на государственно-патриотические позиции только в 30-е годы, из прагматических соображений. Дескать, он исходил из того, что скоро наступит война, которую не выиграешь под левацкими, интернационалистическими лозунгами. Отсюда и его эволюция. Однако факты эту концепцию опровергают. Сталин был национальным патриотом и творческим консерватором ещё в 1917 году.

В первые месяцы после Февральской революции Сталин был против перерастания буржуазной революции в революцию социалистическую (свою точку зрения он изменил, скорее всего, вынужденно, только после возвращения Ленина). В марте-апреле на подобных позициях стояло почти все высшее партийное руководство, находящееся в России. Вообще, партией большевиков тогда управлял триумвират, состоящий из Л. Б. Каменева, М. И. Муранова и Сталина. Позиция триумвирата была близка к меньшевизму. Подобно лидерам правого крыла российской социал-демократии, триумвиры не считали необходимым брать курс на перерастание буржуазной революции в революцию социалистическую. Они также были против поражения России в войне. По их убеждению, социалисты должны были подталкивать Временное правительство к выступлению на международной арене с мирными инициативами. Во всем этом руководящая тройка была едина. Но Сталин всё же занимал в ней особую позицию, весьма далёкую от меньшевизма.

Он не был сторонником сотрудничества с Временным правительством. Сталин осознавал, насколько можно дискредитировать себя поддержкой правительства либеральных болтунов, которые разваливают страну и во всем оглядываются на своих англо-французских покровителей. Вместе с тем Иосиф Виссарионович подходил к проблеме гибко, диалектически. Согласно ему, надо было поддерживать «временных» там, где они, вольно или невольно, проводят преобразования, необходимые для России. В этом Сталин выгодно отличался и от беззубых соглашателей, и от экстремистов ленинского склада, требующих жесткого противостояния. Позднее, в августе 1917 года, Ленин, с присущим ему прагматизмом, поймет правоту двойственного, сложного подхода. Он поддержит Керенского против Корнилова и тем самым укрепит позиции партии.