История Франции. Том 2. Наследие Каролингов - Лоран Тейс

Среди сопредельных княжеств хорошим примером служила Аквитания, также как, впрочем. Бавария и Италия. Римское влияние сохраняло здесь отчетливые следы, и франкам жилось там плохо. Начиная с 781 года Карл Великий стремился сделать Аквитанию королевством, введя в ней управление, хотя и формальное, своего сына Людовика, почти еще младенца. На юге, между Гаронной и Пиренеями, находилась Гасконь, отдаленная окраинная провинция. Слабо христианизированные, гасконцы были плохо управляемыми, несмотря на то, что их вожди в начале IX века клялись королю в верности и получили от него право занимать государственные должности. Еще более эксцентричными были бретонцы. К западу от городов Ренн и Ванн франки и ступить не осмеливались. Местные князья, особенно некий Морван, демонстрировали свою агрессивную независимость и требовали создания прохода, военного гласиса, который был поручен Карлу Юному, старшему сыну Карла Великого.

Кто же занимал наиболее важное место из всех этих народностей в эпоху, когда к власти пришел Людовик? За недостатком документов невозможно сказать что-либо о тех, кто находился на юге Луары. Мы можем вернее судить о плотности населения на севере, так как мы располагаем десятками описей IX века, хотя и не всегда полных, касающихся королевского и особенно церковного деления территории. Концентрация крестьянства была довольно значительной, даже чрезмерной в сравнении с развитием сельских структур. Зоны с высокой плотностью населения — Иль-де-Франс, Пикардия, Фландрия, Шампань, Лотарингия, были хотя и ограниченными по масштабам, но наиболее развитыми. Впрочем, обжитые территории все равно были гораздо меньшими, почти ничтожными в сравнении с лесами, покрывающими большую часть земель. Плодородие почв тоже распределялось неравномерно. Но, насколько нам известно, сельское хозяйство существовало. «Пустыни» были, несомненно, скорее правилом, чем исключением. Люди в подавляющем большими не были привязаны к земле, которая кормила их, хотя и плохо. Они обрабатывали землю или собирали на ней плоды; широко были распространены охота и рыбная ловля. Собирание и расхищение — вот основные формы эксплуатации земель. Крестьяне были совершенно не оснащены в техническом отношении: лопата, заступ, просто голые руки — такие орудия труда, если можно так выразиться, были эффективными на песчаных почвах. Распашка земель, о чем свидетельствуют скорее документы, нежели археологические раскопки, производилась редко. Нищее сельское общество: мало орудий труда, мало скота, удобрений, низкая урожайность, мало или совсем нет — ни на юге, ни на севере камней для постройки домов. Также и мало денег, невзирая на настойчивые усилия Карла Великого ввести торговый обмен с использованием денег и, главное организовать контроль за их обращением, за взиманием налогов, так как наличность могла привести к несправедливостям и беспорядку. Серебряные монеты служили в основном для уплаты оброка. В принципе король довольно долгое время держал монополию на чеканку монет. Это было атрибутом его королевской власти и гарантией качества сделок. На местных рынках, которые начали развиваться в начале IX века, господствующей формой был натуральный обмен. По наземным и водным торговым путям в более отдаленные края везли рабов, лошадей, соль, вина, пергамент, благовония, ценные металлы — а таковыми являлись все, — богато выработанные ткани. Император заботился о торговцах — евреях и фризах, как они часто именуются в текстах, и защищал их. Пример тому — распоряжение Людовика Благочестивого в 828 году. Дворянство, как светское, так и церковное, тоже обеспечивало себя товарами. Церкви и монастыри, к примеру, являлись активными потребителями импортных продуктов, начиная с заальпийских территорий, портов Средиземноморья и Северного моря — таких, как Кентовик. В Провансе, в устье и вдоль реки Мёз, вблизи центров потребления под охраной властей насаждались постоянные точки торгового обмена и периодически устраивались ярмарки. Однако не стоит переоценивать этот процесс, хотя он действительно происходил. Он еще не был связан с развитием городов, совсем незаметным в IX веке. Если же город и существовал, — а он действительно существовал, — то ради других целей.

В начале IX века город как таковой не определялся количеством населения. Вокруг крупных монастырей — Сен-Дени или Сен-Рикье, поблизости от дворцов, загородных резиденций королей вроде Аттиньи, Кьерзи, Компьень начинали возводиться хижины и домишки, становясь жилищем для сотен человек. Так возникали поселения, деревни, располагаясь вблизи от богатых мест, где осуществлялось широкое потребление и перераспределение продуктов труда — на королевском или графском дворе, в монастырских братствах.

Совершенно иным был город, воспроизводящий двойную модель Рима и Иерусалима, земного и небесного. Такой город узнавался сразу, даже по развалинам, используемым подчас как карьер, вроде того, откуда добывал камни архиепископ Эббон, чтобы обновить собор в Реймсе: укрепить двери и часть башен. Такой город пришел из глубины веков, от истоков истории, потому что он был отмечен древнеримским присутствием. Античный облик сообщал городам особую ценность. Неважно, каких они были размеров и сколько в них оставалось жителей: Бове, Санлис, Амбрен, может быть, едва достигали тысячи жителей. Но здесь царила наиболее древняя и устойчивая власть, пережившая всевозможные политические изменения: институт епископства. Там, где епископ, там и город, дающий свое имя окрестным землям. Граф или король останавливаются в городе лишь от случая к случаю. Епископ же находится в нем постоянно, всю свою жизнь. Вокруг епископа образуется сообщество: каноники, писцы, один или несколько школьных учителей, деятельные набожные вдовы, ремесленники, готовые смастерить все необходимое для отправления культа, в общем, круг людей, достаточный для того, чтобы поддерживать не только пастора, но и должностное лицо, представляющее каролингскую власть на местах и часто имеющее превосходство над графом. Собор, который застала каноническая реформа Хродеганга из Меца, школа, резиденция епископа — так происходило формирование самой сердцевины города, совокупности окрестных церквей, городских и пригородных монастырей. Наиболее престижные, деятельные и выгодно расположенные епископства достигали размеров настоящих городов в античном понимании этого слова: несколько тысяч жителей в Реймсе, Пуатье, Лионе, Нарбонне; может, более десяти тысяч, однако эти цифры приблизительны и неточны для Меца или Парижа, где с особой силой проявлялись связи между королевской и церковной властью.

Город пользовался большой славой как поставщик товаров, вдохновитель производства и обмена, центр мирского и духовного руководства, источник знаний и умений, место, где можно укрыться от опасности. В иконографии город занял значительное место. И как бы ни был он слаб в материальном плане, все же городской элемент, доставшийся от римской цивилизации, сохранял немаловажную культурную значимость. Институт епископства был важнейшим организующим началом не только внутри Церкви, но и для всего общества в целом. Город и его иконография сохранялись в самом сердце западной цивилизации, хотя он стал меньше по размерам, пришел в упадок, зарос лугами и полями, и каменных строений в нем почти не осталось.

2. Достоинства порядка

К Небесному Граду, обители единого Бога, как описал его св. Августин, христианский народ должен идти упорядоченно.

Единство, упорядоченность — вот ключевые понятия нового императора Людовика. Личность Людовика Благочестивого просматривается менее явственно, чем его окружение, которое давало ему советы, принимало вместе с ним решения о том, что нужно народу. О том, что хорошо, что благоприятствует на пути к общему спасению, что каждый занимает свое место. И эти различия, необходимые иерархические структуры обеспечивали стабильность и незыблемость общества в целом.

Как только Людовик вступил на престол, он тотчас же занялся этим упорядочением. И для начала произвел чистку своего окружения, родственников, освобождаясь от вековых наслоений: многочисленные сестры императора были отправлены в монастыри для укрепления их целомудрия, а их любовники были удалены от королевского двора. Женщины с неопределенным положением, ведущие себя двусмысленно, живя на содержании у вельмож, были изгнаны. Очистив дворец от женщин и связанных с ними удовольствий, Людовик превратил его в ризницу Божественного храма, стремясь к чистоте, к которой Церковь с переменным успехом пыталась призвать мирское общество, слишком падкое на плотские утехи. Так не явился ли император связующим звеном между миром и Церковью? Такое связующее положение Людовика, более выраженное, нежели у его отца, и более осознанное, конкретизируется в церемонии его коронации. Разумеется, Карл Великий своей властью провозгласил сына императором в 813 году. В то время императорский титул и не требовал иного подтверждения или освящения. Однако Людовик, несомненно, ощущал потребность в более прочном духовном узаконивании своих прав. Так, осенью 816 года в Реймсе он получил благословение вместе со своей супругой Ирменгардой от престарелого папы Этьена IV, который спешно совершил это путешествие, чтобы заручиться поддержкой самого могущественного в мире человека. И Людовик действительно предпринял необходимые меры, с тем чтобы обеспечить независимость института папства. Начиная с 816 года в особенности было признано, по крайней мере косвенно, что восшествие на престол должно сопровождаться помазанием, совершаемым папой. Глава Церкви извлекал большую выгоду из нового порядка.