Вернувшиеся - Джейсон Мотт

— Дьявол — элемент суеверия. Продукт скудных умов и мелкого воображения. Нужно выбросить из словаря это слово. «Дьяволы». Ха! А потом еще и «легкомысленный». Твои суждения вообще никак не связаны с реальностью. Они не имеют отношения к «вернувшимся». Ты ошибаешься, Люсиль Эбигейл Дэниелс Харгрейв! Это люди. Они могут подойти и поцеловать тебя в щеку. Я не встречал ни одного дьявола, который поступал бы так… Хотя одним субботним вечерком мне довелось познакомиться в Талсе с белокурой девушкой — естественно, до того, как мы поженились. Так вот она точно могла быть дьяволом или, по крайней мере, дьяволицей.

— Замолчи! — прикрикнула Люсиль (причем так громко, что, наверное, сама удивилась себе). — Я не собираюсь сидеть здесь и слушать такие фривольности!

— Какие «такие»?

— Он бы не был нашим мальчиком, — сказала она.

Ее речь замедлилась, когда серьезность вернулась к ней вместе с воспоминаниями о погибшем сыне.

— Джейкоб ушел к Богу, — прошептала женщина.

Ее сжатые кулаки безвольно опустились на подол платья.

Пришло молчание.

Затем оно прошло.

— А где это? — спросил Харольд.

— Что?

— Ну, в Библии… Где это?

— О чем ты спрашиваешь?

— Где там говорится про мертвых, которые пойдут по земле?

— В «Откровении»! — ответила Люсиль.

Она всплеснула руками, словно ни один другой вопрос не мог быть более бестолковым — словно ее только что спросили о невидимых узорах, которые оставляли на небе макушки качавшихся сосен.

— Это в «Откровении» написано! «Мертвые пойдут по земле!»

Заметив, что ее ладони снова сжались в кулаки, она помахала ими в той безадресной манере, которую иногда демонстрируют герои драматических фильмов.

Харольд рассмеялся.

— В какой части «Откровения»? Назови главу и стих.

— Заткнись! — ответила Люсиль. — Там все об этом. Так что просто заткнись.

— Слушаюсь, мэм, — сказал Харольд. — Не хочу быть легкомысленным.

Но когда дьявол появился у порога — их собственный дьявол, на удивление красивый и маленький, каким он был в те давние годы, — его карие глаза блестели от слез и радости, от внезапного облегчения ребенка, который слишком долго был вдали от родителей, в компании чужих людей. Естественно, Люсиль, придя в себя после обморока, размякла и расплавилась, как восковая свеча, — прямо перед мужчиной из Бюро, одетым в хороший костюм. Со своей стороны, агент действовал достаточно неплохо. Он лучился профессиональной улыбкой, хотя, без сомнения, видел за прошлые недели уже несколько подобных сцен.

— По всему миру созданы группы поддержки, — пояснил человек из Бюро. — Группы поддержки для «вернувшихся» и их семей.

Он успел представиться им, но Харольд и Люсиль почти разучились запоминать людские имена и фамилии. Воссоединение с мертвым сыном тоже не помогало данной задаче, поэтому они воспринимали агента просто как «человека из Бюро».

— Его нашли в небольшой рыбацкой деревушке неподалеку от Бейджинга, — с улыбкой продолжил мужчина. — Как мне сказали, он стоял на берегу реки. Возможно, пытался поймать рыбу. Местные люди не знали английского языка. Китайцы спросили его, откуда он родом. Затем последовали вопросы, которые обычно задают потерявшимся детям. Когда стало ясно, что мальчик не понимает их языка, несколько добрых женщин успокоили его. Он начал плакать. А кто бы не плакал в такой ситуации?

Мужчина снова улыбнулся.

— Он понимал, что больше не был в Канзасе. Жители деревни успокоили ребенка. Потом к нему привели чиновника, знавшего английский язык, и началось расследование…

Он пожал плечами, указывая на банальность остальной части истории.

— Подобные случаи происходят повсюду.

Агент замолчал, с неподдельным интересом наблюдая за тем, как Люсиль ласкала внезапно воскресшего сына. Она обнимала Джейкоба, целовала мальчика в макушку, а затем, сжав лицо ребенка дряблыми ладонями, орошала его слезами, поцелуями и смехом. Ее сын отвечал соответственно: он хихикал и смеялся, но не вытирал следы от поцелуев матери, хотя второй вариант поведения выглядел бы более подходящим в его нынешнем возрасте.

— Это уникальное время для каждого, — подытожил человек из Бюро.

Под звон медного колокольчика он вошел в магазин на заправочной станции. Парень снаружи, вытаскивавший «пистолет» из бензобака, не заметил его появления. Полный краснолицый мужчина, стоявший за прилавком, приостановил беседу с долговязым человеком, и они оба посмотрели на посетителя. Единственным звуком в помещении было тихое жужжание холодильников. Камуи низко поклонился. Медный колокольчик снова звякнул, когда дверь закрылась за его спиной.

Продавец за прилавком выжидающе молчал. Камуи улыбнулся и поклонился второй раз.

— Извините, — сказал он, заставив мужчин вздрогнуть от неожиданности. — Я сдаюсь.

Он поднял руки вверх.

Продавец произнес несколько сердитых слов, которые Камуи не понял. Толстяк вновь повернулся к долговязому человеку, и они продолжили беседу, время от времени посматривая на странного посетителя. Затем краснолицый указал рукой на дверь. Камуи обернулся, но позади него была только безлюдная улица, освещенная восходящим солнцем.

— Я сдаюсь, — повторил он еще раз.

Он закопал пистолет под деревом на окраине леса, в котором вдруг оказался несколько часов назад вместе с другими солдатами. На рассвете он снял военный китель и фуражку, спрятал их в кустах и направился к небольшой заправочной станции — в одних лишь брюках, нижней рубашке и начищенных до блеска сапогах. Ему не хотелось умирать от пуль американцев.

— Ямамото десу, — произнес он. — Я сдаюсь.

Продавец заговорил гораздо громче. Второй мужчина присоединился к нему, и они оба начали кричать, махая руками в направлении двери.

— Я сдаюсь, — повторил Камуи, испугавшись их криков.

Долговязый человек схватил с прилавка банку с содовой водой и бросил ее в него. Она пролетела мимо. Мужчина снова закричал и, указав рукой на дверь, принялся искать что-нибудь пригодное для нового броска.

— Спасибо, — произнес Камуи, хотя он хотел сказать им нечто совершенное противоположное.

Его запас английских слов был ограничен только несколькими фразами. Он попятился к двери. Мужчина с красным лицом пошарил рукой под прилавком и нашел банку консервов. Прорычав какое-то ругательство, он швырнул ее в незнакомца. Та попала чуть выше левого виска Камуи. Он отшатнулся назад, налетев спиной на дверь. Медный колокольчик отозвался насмешливым звоном.

Пока краснолицый бросал консервные банки, а долговязый искал предметы, которые он мог бы швырнуть в беззащитного странника, Камуи, спотыкаясь, вышел из магазина и покинул заправочную станцию. Он поднял руки вверх, показывая, что у него не было оружия. Он не собирался делать ничего плохого и хотел лишь сдаться властям. Шум пульсировавшей крови заглушал все остальные звуки.

Солнце взошло, озаряя мирный город мягким оранжевым светом. С поднятыми вверх руками и со струйкой крови, стекавшей по его щеке, Камуи зашагал по улице.

— Я сдаюсь! — кричал он сонным домам, пробуждая город и надеясь, что люди, которые выйдут к нему навстречу, позволят бедному солдату жить вместе с ними.

Глава 2

Естественно, всех людей, вернувшихся из мертвых, подвергали строгому учету. Международное бюро «вернувшихся» получало фонды с такой быстротой, что не успевало тратить их. На планете не нашлось ни одной страны, которая не пожелала бы порыться в своих финансовых резервах (и даже влезть в долги) ради гарантированного обеспечения Бюро «всем, чем угодно», так как только эта организация могла координировать поступавшую информацию о живых и мертвых.

Ирония заключалась в том, что сотрудники Бюро разбирались в ситуации не больше остальных. На самом деле они лишь подсчитывали «вернувшихся» и отправляли их к родным и близким. Вот, пожалуй, и все.

Когда эмоции затихли и объятия на пороге маленького дома Харгрейвов закончились (на что ушло примерно полчаса), Джейкоба отвели на кухню, где он, сев за стол, попытался наверстать все упущенные за время своего отсутствия завтраки, обеды и ужины. Как только Харольд и Люсиль пригласили человека из Бюро в гостиную, тот вытащил из коричневого кожаного портфеля солидную стопку бумаг и приступил к опросу. Он еще раз представился им как Мартин Беллами.

— Скажите, когда «вернувшийся» первоначально умер? — спросил темнокожий мужчина.

— Неужели мы будем говорить об этом? — неодобрительным тоном произнесла Люсиль.