На одном дыхании. Сборник мини-рассказов - Дмитрий Олегович Никитченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вскоре он уже сидел на своей кухне и перед ним на столе стоял сейф, но Петр Семенович не стал спешить. Он достал из холодильника початую бутылку Столичной, не торопясь открыл банку балтийской кильки в томатном соусе, налил рюмочку и медленно с наслаждением выпил. Водка обожгла подпорченный гастритом пищевод, но потом тепло разлилось по животу, и жизнь вновь стала прекрасна.
Все прошло как по маслу — размышлял Петр Семенович — Это будет выглядеть как уже после моего ухода, неизвестный злоумышленник, с улицы разбил стекло, скорее из хулиганских побуждений, и похитил ничего не стоящую вещь — ведь все драгоценности хранятся совсем в другом сейфе — а в маленьком могут быть только бумажки да личные вещи, ведь никто, кроме директора, не знает, что там был бриллиант, а тот и не скажет- скорее всего этого его самого темные делишки. Так что и искать то будут уличную шпану, а на меня уж точно не подумают — размышлял Петр Семенович — да и вообще полиция особо париться не будет с этим делом.
Тут он оказался совершенно прав — полиция не стала тратить много времени, а просто просмотрела записи с камер наружного наблюдения, которых было в избытке в округе, и где наш герой засветился во всех проекциях. Но это будет завтра, а пока ….
Сейф открылся сразу. Внутри оказался початый блок Мальборо, бутылка коньяку и ворох бумаг. Никаких коробочек, пакетиков или еще чего, в чем можно бы было хранить бриллиант, не было!
Петр Семенович высыпал пачки из блока и тщательно их осмотрел — ничего. Просмотр директорских документов также ничего не дал. Посмотрел на свет сквозь коньяк — ничего не разглядел. Потом он вспомнил из какого — то фильма, что бриллианты в воде становятся невидимыми. Открыл бутылку и процедил содержимое через ситечко в стеклянную банку — опять мимо! Раздосадованный Петр Семенович выбросил пустую бутылку в форточку. Затем принялся пить большими глотками из банки. Напиток показался ему — так себе, ведь он больше уважал беленькую, но все равно, бутылку осилил — не пропадать же добру! Затем прикончил и оставшуюся водку и забылся неспокойным сном, из которого и был поутру извлечен сотрудниками полиции.
Утром того же дня дворник, убирая мусор с газона, поднял пустую бутылку со скромной, темных тонов этикеткой.
Он прочитал: «Коньяк коллекционный. О.С. «Бриллиант Армении»
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
Решил я как-то навестить своего старого приятеля. Он жил в то время в коммунальной квартире на набережной Фонтанки. Мы не виделись давно, произошло немало событий, накопилось новостей, требующих обсуждения и, шагая от метро с пакетами с провизией и напитками, я предвкушал отличный вечер. Толик уже ждал меня, круглый стол под старинным абажуром был уставлен закускам, в пятне теплого желтого света искрился хрустальный запотевший графинчик, и граненые рюмки на длинных ножках томились в ожидании. Мы не заставили себя долго ждать.
Редко случается, когда во время застолья достигаешь полной гармонии с собой и окружающим миром, когда исчезают все тревоги и волнения, когда прошлое кажется достойным и наполненным, будущее — безоблачным, а настоящее — просто прекрасным. Это состояние нирваны достигается, когда совпадают сразу несколько факторов: сам напиток — по моим исследованиям это должна быть обязательно водка, и обязательно — хорошая. (Возможно, с помощью вина, пива или коньяка тоже возможно достичь определенных высот, но мне этого пока не удавалось). Затем температура напитка — не ледяная, но и не комнатная. Еще очень важно соблюсти правильный объем, выпиваемый за раз — это должен быть один небольшой глоток, за который рюмка должна полностью опустошаться — ни в коем случае нельзя оставлять ни капли. Слишком большой глоток, в свою очередь, может нарушить хрупкое равновесие и перечеркнуть все наши усилия. Затем — частота тостов — как слишком маленькие, так и длинные перерывы не позволят достичь нашей цели.
Теперь — закуски, из холодных — только проверенная десятилетиями классика — селедочка на бородинском хлебе с ялтинским луком, яйцо под майонезом, тонко нарезанное сало (чтобы скатывалось в трубочку). К горячим закускам требования менее строгие, условие только одно — обязательно должно быть мясо (не рыба и не курица) и его должно быть много. Ну и, разумеется — самое главное! — физиономия напротив — тебе должно быть приятно не нее смотреть и слушать.
Казалось бы — несложный набор, но как же редко все сходится! В это вечер — как раз сошлось. Время летело незаметно, одна тема сменяла другую, опустевший графин уступил место бутылке. Где-то в районе полуночи в дверь тихонько постучали, это была соседка Анна Ивановна — милейшая женщина, коренная петербурженка, чуть ли не дворянка, редкий уже представитель старой питерской интеллигенции. Извинившись, она попросила нас разговаривать немного тише, если нас это конечно не затруднит.
— Ой, извините, теть Ань, давно не виделись с приятелем, столько всего рассказать нужно, увлеклись, будем потише.
— Хорошо, мальчики, конечно — сидите, извините, что вмешалась — и дверь закрылась. Мы снизили уровень децибел и продолжили.
Еще через какое- то количество часов и рюмок, мы решили тихонько послушать музыку. Вспомнить песни молодости. Тихонько-тихонько…
Опять стук в дверь
— Толя, я все понимаю, давно не виделись, надо посидеть, пообщаться, я сама молодая была. У меня к вам только одна просьба — пусть Розенбаум один поет. Начните писать текст новой главы
ЛЕКСЕИЧ
Работа у Маши была, что называется — «Не бей лежачего». Хотя сегодня руки так и чесались. Лежачие — вообще народ вредный и винить их за это никак нельзя, попробуй — полежи-ка хоть недельку! А если месяц? А год? Сам с ума сойдешь, да и окружающих сведешь. Все это Маша — социальный работник — конечно понимала и жалела своих подопечных, но иногда они становились просто не выносимы в своих капризах. Вот и сегодня, притащив два тяжеленных пакета из Пятерочки, где она купила все строго по списку, составленному Ильей Алексеевичем, она, еще
