Чистый кайф - Андрей Валерьевич Геласимов

Вот тут я вернулся в реальность. По сцене ко мне бежал толстый немец в белой футболке, а наперерез ему летел Миха. У немца рожа счастливая, он чует – сейчас будет тачдаун.

Но нихуя. От Майкла не убежишь. Он не таких ловил.

Бум! Столкнулись как два хороших регбиста. Зал заревел.

Надо бы спецом время от времени выпускать такого кабанчика. Народ любит махач. И Майклу тут равных просто нет. Сколько он их отпиздил, пока не присел за случайное убийство?

– Толян, прости, больше не повторится!

Да нормально все. Я читаю. Даже не сбился с дыхания. Главное – про Майку и про Ростов перестал думать.

Фан-зона поняла, что трек последний, и завела свое:

– Бу-стер! Бу-стер! Бу-стер!

Это значит – пора валить. Стартовый ускоритель свою задачу выполнил.

По пути со сцены заплутали чутка. Митя какой-то поворот перепутал, и мы залетели в тупик с огромными кофрами.

– Митя! Сусанин, бля!

Снаружи оказалось прохладно – почти декабрь. Воздуху на пороге маханул с духоты – как водочки уебал.

– Успеем?

– Конечно, Толян! Я водителю сказал, чтобы пёр под двести.

– А камеры на дорогах?

– Заплатим все штрафы, не проблема. Вылет через полтора часа. Должен успеть.

Я упал на заднее сиденье. Литовец наш за рулем смотрит на меня в зеркало.

– Ну что, Шумахер? – Я ему подмигнул. – Давай, братишка, жми на свою педальку. Меня дома ждут.

И он нажал. Минут через пять этой гонки по ночным улицам у меня в кармане ожил телефон.

– Привет, папа! – с экрана засветилось лицо дочки. – Как дела?

– Нормально, родная. Ты почему не спишь?

– Я уже легла, но потом придумала для тебя новое имя. Захотела сказать.

– Да? Ну, говори.

– Ты Папа-скайп.

– Ух ты…

– А еще Папа-фейстайм.

– Ничего себе…

– И Папа-вацап!

У нее лицо счастливое, как на днюху. Конечно… Сама такое придумала.

– По-моему, отличные имена.

– Правда? Тебе нравятся?

– Просто огонь.

– Я тоже сочиняю! Как ты!

– Нет, родная, ты намного круче. Мне такое не придумать ни в жизнь. Я тупой, ты же знаешь.

Она засмеялась, поцеловала ладошку и ткнула ею в экран.

– Пока, папа! Мы тебя ждем.

– Спокойной ночи. Утром приеду.

Я убрал телефон, отвернулся к окну и снова стал думать про Майку. Теперь про нее уже невозможно было не думать.

И про Ростов.

* * *

Май 1996, Ростов-на-Дону

В Чечне дело к тому времени шло на спад, но пацанов битых по ростовским госпиталям было еще навалом. Когда мы вышли из перевязочной, у двери их толпилось человек пятнадцать. Ждали своей очереди. У кого рука, у кого нога, у кого что. Перед отцом расступились молча, никто по уставу не приветствовал. На районе рассказывали, как офицеры в Чечне лютуют с солдатами. Понятно, что особой любви к звездам на погонах тут не наблюдалось.

– Ты куда? – буркнул он, увидев, что я повернул направо. – Выход не там.

– К Тагиру в палату зайду. Я обещал.

– Я тебе зайду! – Он схватил меня за рукав и потащил влево по коридору. – Я тебе так зайду – вторую руку лечить придется! Ты меня понял?!

Пацаны у перевязочной покосились на нас, однако ни зависти, ни сочувствия в их взглядах я не заметил. Офицерский сынок для них был такая же мерзота, как сам офицер, если не хуже. Капитана РВСН в отцы себе точно здесь никто не хотел. Генерала, наверное, еще можно было, но и генеральских детей, начиная с девяносто четвертого, в Чечне тоже побило немало.

За воротами госпиталя нас с товарищем капитаном терпеливо ожидал целый табор солдатских мамок. Кое-кто из них был с детьми. Мелких они притащили с собой со всех концов необъятной, видимо, чтобы разжалобить выходящих из госпиталя офицеров. А может, просто дома оставить не с кем было. Неизвестно ведь насчет папашек всех этих битых пацанов – мамка, она и есть мамка, она по-любому ждать и рваться к тебе будет, из Тюмени в Ростов пешком по шпалам пойдет. А папашка морду пузырем надул – и в сторону. Ему – что есть сын, что нету. Призвали его там защищать конституционный строй, не призвали – это его проблема. Не в то время родился, надо было головой думать.

Так что мужичков среди этого табора особо не замечалось.

Но моему товарищу капитану вся эта компания была абсолютно до звезды. Он к ним привык уже, к этим мамкам, за годы долгой и суровой службы. У какого КПП их нет?

– Слышь, – говорит он мне и резко так за рукав останавливает. – Я не понял – у тебя кто отец?

Я стою перед ним и думаю: «Та-ак, у нас теперь еще и с памятью проблемы».

В соседней палатке с пивом Юру Шевчука включили про осень.

– Ты бы завязывал пить, – говорю, – товарищ капитан. А то гнать уже начал даже не по синьке.

– Рот закрой, – это он мне. – Ты, если что, помни – кто отец твой.

Я говорю:

– Я помню. У нас тут у всех Ростов – папа. Если что.

Он мне на это хотел по уху зарядить, но тут его настигли мамки. Они, в принципе, сразу к нему двинулись, когда мы из ворот вышли, однако товарищ капитан был так увлечен вопросами выяснения родства, что подхода женских вооруженных сил не заметил.

Вооружены они были чумазыми детишками, пакетами с едой и фотками своих пацанов, которых не выпускали к ним из госпиталя. Шевчук невдалеке продолжал лирическую тему про осень.

– Товарищ офицер! Товарищ офицер! – загомонила эта не большая, но сплоченная бедой армия.

Если бы Николаевна не грузила меня с детства уроками музыки и своим дебильным аккордеоном, я бы точно заделался в художники. Особенно если бы еще рисовать умел. Потому что здесь перед госпиталем нас окружили такие мамочки, такие лица, что бедный Рембрандт, или кто там, удавился бы от зависти в своей Голландии.

Деревенские перемешались с городскими, молодые со старыми, красивые со страшными, и все оказались такими молодцами, что товарищу капитану не то что слинять – ему продохнуть не осталось мазы. Они реально были самых разных возрастов. У одних в этом госпитале парился уже третий или, может, четвертый пацан, у других, по ходу, первенца загребли. Да не просто загребли, а сразу на войну пристроили. Пока он детство еще не забыл – когда автомат был деревянный, штаб – здоровский, враги – немцы, а «войнушка» означало совсем не то, что теперь. И от нее было весело. Во всяком случае, ни зачисток, ни отрезанных голов, ни раскатанных танками в лепешку человеческих тел. На такое у пацанов за гаражами никакой фантазии бы не