Цапля для коршуна (СИ) - Калинина Кира Владимировна

Лена сладко зевнула.

"…кровавый мерзавец, змея, пригретая на груди, негодяй без чести и совести поспешил донести, представив дело так, будто наша семья замыслила убийство короля! А король обрадовался шансу избавиться от влиятельного вельможи, несогласного с его разрушительной политикой. Он никого не слушал, не пытался разобраться или понять, он просто всех казнил! Отца, Тобиаса, Оскара, рэйда Бринна…

Знаю, для тебя это просто имена на бумаге, но попробуй представить себя на моем месте, почувствовать, что значит потерять самых дорогих людей, и ты поймешь мой ужас и мое отчаяние. А король еще и поглумился над фамильной гордостью Дюворов: присвоив себе великтовые рудники, все остальное наше достояние отдал презренному холопу — земли, дома, деньги, титул рэйда и место отца в королевском совете. А в довершение всего — меня. На время траура предатель должен был стать моим опекуном, а потом — супругом! Тем самым его притязания на титул были бы узаконены".

— Какие страсти, — пробормотала Лена. — Шекспиру и не снилось…

Так. И голос чужой. Приятный в общем-то, мелодичный, но непривычно высокий. Наверное, петь таким хорошо. Лена тут же попробовала, вспомнив строчку из хита Адель:

— Hello from the other side!..

То есть наше вам с бантиком — с другой стороны.

Нет, для этой песни тембр неподходящий.

И Лена снова уткнулась в письмо таинственной Леннеи:

"Но я обвела злодея вокруг пальца! Пусть он распоряжается в нашем родовом владении, главного секрета ин-Скиров он не узнает никогда. Замок стоит на развалинах древней крепости с обширным подземельем, а в стенах проложены тайные ходы, о которых известно только членам нашей семьи. Так что я просто сбежала от мерзавца через дверцу за портьерой. Видела бы ты, как он бесновался!

Сначала я хотела поскорее выбраться наружу, но кто-то из дальновидных предков оборудовал здесь, внизу, маленькое убежище со всеми удобствами и даже позаботился о пищевом амулете. Знаешь — чтобы еда долго не портилась. И я решила: пока он ищет меня по всей стране, буду сидеть мышкой у него под носом. Прошло уже пять месяцев, а проклятый уродец так ни о чем и не догадался!

На обратной стороне я начертила тебе схему ходов и той части подземелья, которой пользуюсь сама. Кружочками помечены глазки, чтобы наблюдать за происходящим в замке, а крестиками — потайные двери. Ночью будешь незаметно выходить на кухню и брать еду — никто не хватится, я все время так делала. Думаю, где-нибудь через полгода и предатель, и король поверят, что я исчезла навсегда. Тогда ты покинешь убежище и отправишься в Киланту к моей тете по отцу, она поможет тебе уехать из страны".

Лена повернулась на бок, устраиваясь поудобнее, но решила все-таки дочитать. Оставалось всего несколько строк:

"Пока ты в убежище, предателя можешь не опасаться. Мой отец его наказал, успев послать убийственный импульс через энтоль. Правда, злодей, льгош его забери, выжил, но лишился глаза и магического дара. Без своей магии он беспомощен и никогда тебя не найдет.

Прощай. Не пытайся повторить ритуал перехода. Портал срабатывает только один раз".

Смятый лист бумаги выпал из ослабевшей руки, и Лена провалилась в сон. Ей снился здоровенный косматый циклоп, который гонялся за девушкой в синем платье, таращил налитой кровью глаз и клацал страшными клыками.

Проснувшись, Лена прошла все стадии неверия и паники, но сколько ни щипала себя за чувствительные места, ни терла глаза, ни призывала на помощь Дэвида Копперфильда и ни пыталась развеять галлюцинацию усилием воли, мир вокруг не желал возвращаться в норму. Этот возмутительно неправильный мир по-прежнему состоял из мрачных коридоров, слепяще ярких светильников и двух жилых каморок со старомодной, по-крестьянски простой мебелью.

По соседству с каморками очень кстати обнаружилось ванная комната с весьма примечательной начинкой. Во-первых, там имелась медная лохань, вид которой вызвал в Лениной памяти строчку "Бух в котел — и там сварился", а во-вторых — удобный стульчик для задумчивых посиделок с хорошей книжицей.

Ванная могла похвастаться водопроводом, правда только с холодной водой, зато пригодной для питья — по крайней мере, на вкус. В одной из каморок нашелся ларь с продуктами. На его крышке лежал тяжелый каменный диск, испещренный пиктограммами — должно быть, тот самый "пищевой амулет". Под крышкой прятались сыры, колбасы и две булки хлеба подозрительно натурального вида. А пахли — с ума сойти! Посуда и столовые приборы отыскались в буфете у стены, так что голодной Лена не осталась.

Разумеется, в историю об обмене телами она сразу не поверила. Логичнее было предположить, что неизвестные злоумышленники подмешали в ликер забористого дурмана, а ее выкрали и заперли в каменном мешке. Непонятно только — зачем. Лена, чай, не дочка нефтяного магната, чтобы выкуп за нее требовать.

Даже зеркало в ванной, среднего размера, в узкой металлической раме, не убедило до конца. Стекло показывало хрупкую, болезненно бледную девушку с тонким личиком, огромными глазами красивой удлиненной формы и толстой каштановой косой до пояса. Именно показывало, а не отражало, решила для себя Лена.

Не могло это анемичное создание в платьице с узким лифом и юбкой клеш до середины икры быть Леной Кавериной, которую бабушка называла не иначе как "кровь с молоком", а школьный физкультурник настойчиво старался загнать в секцию баскетбола или тяжелой атлетики. Зря, кстати, старался: Лена предпочитала лыжи и плаванье. К тому же, субтильная аристократка в зеркале еще и выглядела лет на десять моложе.

На столике в спальне тикали часы — деревянный коробок с циферблатом вполне привычного вида: две стрелки, двенадцать часовых отметок. Цифры выглядели совершенно не по-человечески — как и закорючки в письме, но это не помешало Лене понять, что сейчас ровно два тридцать. Дня или ночи?

Ладно, положим, она не сошла с ума на почве душевной травмы и алкогольного отравления, а в самом деле перенеслась в чужое тело. Значит, надо найти способ вернуться назад.

На роль межмирового портала лучше всего подходило то самое разбитое зеркало в пустом закутке недалеко от жилых комнат. Разбили его явно не так давно — дерево задника не успело запылиться и потемнеть. Где, в таком случае осколки? На полу ни крошки стекла. Улетели на ту сторону?

Нет, зеркало могли расколотить и в другом месте, а потом перетащить сюда. Неважно, зачем. Может, на местном антикварном рынке за эту рухлядь миллион дадут…

Зеркало взирало на Лену свысока — как двухметровый гренадер на кисейную барышню, которой пришла блажь подергать его за пуговицу. Боковины толстой рамы притворялись ионическими колоннами с каннелюрами и капителями, поверху и понизу стелились полосы линейного орнамента. Прямые углы, четкие спирали. Классический античный меандр, как он есть. Цветочные розетки на фоне этой геометрической строгости выглядели неуместно.

Но в розетках и была вся соль. По две с каждой стороны, друг над другом, верхние на уровне Лениных плеч, нижние на уровне локтей, плюс одна наверху — и в каждой сидел камень. Полупрозрачный черно-красный, бирюзово-голубой, словно засахаренный изнутри, матовый, с полосатым узором разных оттенков коричневого, леденцово-оранжевый, похожий на янтарь, и мерцающий сиренево-фиолетовый. Драгоценный? Целая минералогическая коллекция — собранная явно не красоты ради. Но выглядели камни живописно: разводы, прожилки, крапинки и пятна слагались в таинственные рисунки.

В родном теле Лена достала бы до верхнего камня без усилий, в новом пришлось встать на носочки и вытянуться в струнку, до предела напрягая мышцы.

"Не пытайся повторить…"

Как бы не так! Надо только понять, как этот злосчастный ритуал работает.

Тщательное изучение "переходного устройства" показало: камни можно выкручивать из розеток и менять местами. Лена осмотрела и ощупала раму со всех сторон — каждый выступ, каждое углубление. Долго водила пальцами по изгибам меандра, по желобкам каннелюр, давила на завитки капителей, нажимала на лепестки розеток, пробовала разные голосовые команды, или если угодно, заклинания, от "Хочу домой!" до "Сезам, откройся!" Никакого толку.