Французские каникулы - Даниэла Стил

— С наступающим Новым годом, любимая, — добавил Эрик и, подойдя к столу, обнял Диану за плечи и поцеловал. — Во сколько они приедут?

Под словом «они» подразумевались две супружеские пары, которые были самыми близкими друзьями четы Моррисон.

— В восемь, — ответила Диана, проверяя охлаждающееся в ведерке со льдом шампанское и протягивая мужу бокал мартини. — За Энн и Роберта я, во всяком случае, ручаюсь, — добавила она. — Паскаль и Джон явятся, как обычно, без четверти двенадцать.

Услышав эти слова, Джон рассмеялся и, приняв из рук Дианы бокал, сделал хороший глоток.

— Боюсь, что ты права, — ответил он и кивнул.

Эрик и Джон Донелли вместе учились в Гарварде и продолжали дружить до сих пор. Это было тем более удивительно, что двух других таких непохожих мужчин трудно было себе представить. Они отличались, как ночь и день. Эрик был высоким, поджарым, спокойным, открытым, общительным и великодушным. Хорошее знание женской натуры позволяло ему легко общаться со своими пациентками, с которыми он был неизменно любезен и вежлив. Джон, напротив, был невысок, коренаст и кривоног, а основными чертами его характера были вспыльчивость и раздражительность. Он бывал крайне несдержан на язык, обожал спорить с женой и притворялся отчаянным бабником. Но на самом деле это была лишь маска. Джон был без ума от своей жены, хотя он скорее бы умер, чем признался в этом даже самым близким друзьям. Слушать, как он с ней разговаривает, было все равно что сидеть под обстрелом в окопе, благо Паскаль сама походила на гремучую смесь. Кому-кому, а своему благоверному она спуску не давала. Коренная парижанка, Паскаль познакомилась с Джоном, когда танцевала в труппе Нью-йоркского городского балета. Тогда ей было двадцать два, но и теперь — четверть века спустя — она оставалась все такой же миниатюрной и грациозной. У нее была превосходная фигура профессиональной танцовщицы, густые темно-каштановые волосы без единой седой пряди и большие зеленые глаза, напоминавшие изумруды чистейшей воды. Десять лет назад Паскаль оставила сцену и теперь преподавала современный балет в собственной студии. Впрочем, по ее собственному признанию, для нее это было лишь хобби.

Главным же своим призванием Паскаль считала споры с мужем — изощренные, жаркие, напоминавшие то многочасовые шахматные баталии, то стремительные схватки рапиристов. Любовь к спорам, да еще, пожалуй, редкостная непунктуальность казались единственным, что было у них общего. Во всем остальном они были полной противоположностью друг другу.

Второй супружеской парой, которую ждали сегодня Моррисоны, были Энн и Роберт Смит. Познакомились они лет тридцать назад, когда Эрик принимал первого ребенка Энн, и с тех пор оставались близкими друзьями. По профессии Смиты были адвокатами. Энн уже исполнился шестьдесят один год, однако, несмотря на это, она продолжала не только консультировать клиентов, но и регулярно выступала в суде. Что касалось Роберта, то он был судьей в главном суде первой инстанции штата Нью-Йорк. Ему было шестьдесят три, и выглядел он вполне под стать своей должности. Высокий, худой, с резкими чертами лица и кустистыми черными бровями над пронзительными серыми глазами, Роберт казался порой слишком чопорным и неприступным, но под этой маской скрывалось доброе, любящее сердце. Он обожал жену и детей, которых у него было трое, и был надежным и преданным другом. Всех детей и внуков Смитов принимал Эрик, и Энн его буквально боготворила.

Роберт и Энн поженились еще в юридическом колледже и прожили вместе без малого сорок лет. Из всей шестерки они были самыми старшими и производили впечатление людей спокойных, уравновешенных, степенных. На их темперамент наложила свой отпечаток и профессия, однако ни Роберт, ни Энн никогда не были «сухарями». Напротив, в кругу друзей оба по праву считались самыми радушными, отзывчивыми, готовыми поддержать любое безумное предприятие и прийти на помощь по первому зову. Спокойствие и степенность были их «фирменным» стилем, которого они придерживались при любых обстоятельствах. Смиты не буйствовали, как Джон и Паскаль, чья экстравагантность порой переходила все разумные пределы, и в отличие от Эрика и Дианы не прилагали никаких особенных усилий, чтобы выглядеть моложе своих, лет. Возраст был написан на их лицах достаточно отчетливо, зато они были молоды в душе, и это чувствовалось и в манере говорить, и во взглядах, которыми они награждали окружающих и друг друга.

Все шестеро были связаны давней, крепкой дружбой и старались встречаться как можно чаще. Один или два раза в месяц они обязательно ужинали всей компанией, делясь своими радостями, надеждами и тревогами, обсуждали детей и их проблемы и от души сочувствовали Паскаль, которая так и не смогла забеременеть. Они с Джоном очень хотели иметь ребенка, однако и самые лучшие специалисты по искусственному оплодотворению, которых нашел Эрик, ничем не смогли ей помочь. Паскаль предприняла с полдюжины попыток, однако все они оказались тщетными — даже донорская яйцеклетка, оплодотворенная семенем мужа, раз за разом отторгалась, и Паскаль в конце концов совершенно отчаялась. Несколько раз она заводила разговор о том, чтобы усыновить ребенка, но наткнулась на неожиданно упорное сопротивление со стороны Джона, который не хотел об этом и слышать. Он говорил — он не желает воспитывать «чужих несовершеннолетних преступников», так как ему нужен свой — или никто. В конце концов Джон и Паскаль так и остались бездетными. Никаких перспектив на будущее у них не было, так как Джону уже исполнилось шестьдесят, да и Паскаль, хотя и не считала себя старухой (ей было сорок семь), уже утратила всякую надежду когда-нибудь стать матерью. Не имея под рукой никого, на кого можно было бы покрикивать, супруги Донелли с удовольствием шпыняли друг друга по самому малейшему поводу, причем проделывали это столь изобретательно и остроумно, что следить за их постоянными пикировками было сущим наслаждением. Постороннего человека их яростные баталии еще могли обмануть, но Смиты и Моррисоны никогда не принимали их всерьез, зная, что на самом деле Джон и Паскаль не могут ни дня прожить друг без друга.

Все три супружеских пары были неразлучны настолько, насколько им позволяли домашние дела и работа. Но отпуска и длинные праздничные уик-энды они всегда проводили вместе. Как правило, они снимали на всех летний дом на Лонг-Айленде или ездили в Европу, а однажды арендовали океанскую яхту и обогнули на ней Карибские острова. И всегда эти совместные путешествия приносили им только положительные эмоции. Они были очень разными людьми, однако их психологическая совместимость была поистине поразительной. Смиты, Донелли и Моррисоны не только относились снисходительно к недостаткам и слабостям каждого из членов компании, но и понимали друг друга даже лучше, чем люди, связанные кровным родством. И в этом не было ничего удивительного. История их отношений насчитывала уже много лет; на таком фундаменте их дружба год от года становилась только крепче.