Призрак и другие соучастники - Любовь Романова

Стася подняла глаза и встретилась взглядом с директором интерната. Ее лицо было полностью лишено растительности: ни ресниц, ни бровей. На левой ноздре подрагивала коричневая бородавка, шея терялась в бесконечном количестве жировых складок, жидкие бесцветные волосы собраны в пучок на затылке. Глаза метали молнии.

— Ты кто такая? — начала допрос обладательница комплекта вторых подбородков.

— Это Настя Романова, — отодвинула Стасю в Сторону Антонина Петровна, — Новенькая.

Стася поискала взглядом злобное существо. Оно, недовольно ворча, успело усесться на алую подушку в кресле рядом со столом директора. Существо оказалось крошечной, толстой собачкой с выпученными глазами. «Той-терьер, — вспомнила Стася название породы, — Только очень толстый. Поэтому и хрюкает, а не лает».

Пока она разглядывала сердитого Пупсика, женщины успели обсудить погоду и перестановки в городской администрации. Они называли друг друга «милочками» и говорили приторными голосами, словно держали за щекой по карамельке. Стэлла Родионовна подписала пару бумаг, преданных ей Антониной Петровной, и только тут вспомнила о Стасе.

— А ты что здесь делаешь? — недовольно спросила она. — Третий этаж, пятая комната. Вещи внизу под лестницей у завхоза. Свободна.

Стася в недоумении вышла из кабинета. «Это все? — удивилась она, — Третий этаж, пятая комната? Добро пожаловать в новую жизнь». Девочка тяжело вздохнула и отправилась на поиски завхоза.

К счастью, найти его, вернее ее, оказалось совсем не сложно. Дородная женщина с толстой косой, уложенной на затылке бубликом, возилась в комнатушке под той самой лестницей, которая привела Стасю в кабинет Стервеллы Родионовны.

— Здравствуйте… — робко сообщила Стася о своем присутствии. Та никак не отреагировала, продолжая перекладывать картонный коробки, — Вы завхоз? — опять тишина.

Стася была очень воспитанным девочкой. Бабушка всегда внушала ей: «Воспитанный человек никогда не навязывает свое общество, если не в нем не нуждаются. Если кто-то не реагирует на твои вопросы, не стоит повышать голос или хватать его за одежду. Возможно, он просто не желает с тобой разговаривать».

В общем Стася решила подождать, пока женщина закончит свои дела. Время шло, а дела не заканчивались. Она еще немного потопталась у двери, а потом ее взгляд упал на огромный чемодан.

— Ой, это же мои вещи! Я как раз за ними пришла. Можно, я заберу чемодан и пойду? — Не дожидаясь ответа, Стася ухватила своего кожаного монстра за бок и потянула к выходу из комнаты. Женщина так и не проявила к ней никакого интереса.

Девочка с трудом дотащила чемодан до первой ступени. Она посмотрела наверх и ужаснулась: «Как же я его подниму?» В холле не было никого, не единого человека, который смог бы ей помочь. «Странный какой-то интернат, — подумала Стася, — Где же дети? Сейчас октябрь, учебный год в разгаре, а здесь пусто. Может, они все на экскурсию уехали? Или на уроках сидят? Только что же это за уроки без перемен? Или учебные классы где-то в другом месте находятся?»

Не дождавшись появления ни одной живой души, Стася, засучив рукава, самостоятельно приступила к «доставке бегемота на третий этаж». Раз ступенька, дав ступенька, три ступенька — передышка. Раз ступенька, два ступенька, три ступенька — передышка. Бегемот попался упрямый. Он неохотно полз вверх, канючил и требовал оставить его в покое. Стася совсем выбилась из сил. Ну, вот уже и портрет бывшего учителя астрономии показался. Старик смотрел на измученную девочку лукаво и, как ей показалось, ободряюще. Ничего, мол, справишься — совсем чуть-чуть осталось…

— Ой, гляньте, кто это? — Стася вздрогнула от неожиданности и едва не выпустила ручку чемодана, — Неужели новенькая? Вот почему в пятую палату еще одну кровать поставили.

Рядом со Стасей оказались три девочки ее возраста. Говорила самая высокая с длинными светлыми волосами, забранными в конский хвост, и чуть выпирающими вперед верхними зубами. Ее можно было счесть весьма привлекательной юной особой: прекрасные васильковые глаза в обрамлении пушистых ресниц, королевская осанка поток золотых волос делали свою обладательницу вполне достойной звания королевы школьного бала. Вот только передние резцы портили всю картину. Придавали девочке сходство с сусликом, вытянувшимся по струнке рядом со своей норкой. Одета она была в узкие джинсы и фиолетовый свитер. На шее болтался МП3-плеер, в ушах поблескивали золотые сережки. У двух других девочках одежда оказалась куда скромнее. Обе носили школьную форму — синий пиджак и клетчатую юбку в складку. Одна — крупная, рыхлая, с блеклыми глазами и выцветшими веснушками на носу была чуть ниже, но раза в три толще своей подруги. На фоне упитанных щек все черты ее лица выглядели непропорционально мелкими: нос походил на посевную картофелину, рот — на миниатюрную раковину речной мидии, а крошечные глазки казались позаимствованными у дородного хряка. Единственное, пожалуй, чем она могла гордиться — это тяжелая коса толщиной в Стасину руку, достающая до подола юбки. Другая девочка была яркой представительницей осколков татаро-монгольской империи — маленькая, коренастая с раскосыми глазами, которые уставились на Стасю с непонятным выражением: то ли любопытства, то ли безразличия.

— Тебе помочь? — участливо спросила первая девочка, которая явно была лидером в этой тройке. — Ты же в пятую комнату идешь? А это на третьем этаже, в дальнем конце коридора. Сама ни за что не найдешь — заблудишься.

— Спасибо! — обрадовалась Стася.

— Спасибо в кастрюльке не сваришь! Мы тебе поможем, а ты нам что?

— У меня нет денег.

— Нет денег — заплати чем-нибудь другим. У тебя такой миленький рюкзачок, — девочки за ее спиной противно захихикали.

Кровь бросилась Стасе лицо. Она, конечно, слышала, что новеньким приходится в интернатах не просто, но такой наглости от первой же знакомой не ожидала.

— Извини, я не могу отдать. Мне его бабушка подарила.

— Неужели. Так она тебе еще подарит.

— Не подарит. Она умерла.

— Слушай, как там тебя…

— Стася.

— Слушай, Стася, давай так — ты мне рюкзачок, а я тебе свое по-кро-вительство, — последнее слово она произнесла по слогам, как будто только недавно его выучила, — Знаешь, что это такое? Тебя никто здесь не тронет. Директор меня больше всех любит. Спроси кого угодно — все скажут: Виола Акулова у Стервеллы в любимчиках. Поняла?

— Поняла, рюкзак я все равно не могу отдать.

— Ну и дура! — Сказала крупная девочка с веснушками. — Потом пожалеешь.

— Не потом, а сейчас! — Хихикнула Виола и резко толкнула чемодан. Тот заскользил вниз по каменным ступеням, перевернулся в воздухе, открылся, и, теряя в полете все свое содержимое, полетел вниз. Стася в ужасе смотрела, как из него вываливаются ее платья, футболки, любимые книжки, игрушечный мишка, подаренный бабушкиным студентом, шкатулка с бусами и другие, такие родные и важные для нее вещи. Через несколько мгновений чемодан лежал около самой нижней ступеньки, а все, что до этого находилось в нем, ровным слоем покрывало лестницу. Рядом давились от хохота ее новые знакомые. Неприятное начало. Девочка задумчиво посмотрела на результаты катастрофы, потом на Виолу с подругами. Что делать? В этот момент в ее памяти снова всплыли слова бабушки: «Больше всего врагов радует наше отчаянье. И сильнее всего огорчает — наша невозмутимость».

— Спасибо за помощь, — сказала Стася со спокойной улыбкой. Она очень надеялась, что со стороны это была именно «спокойная улыбка», а не гримаса. И, судя по всему, у нее получилась — Виола аж поперхнулась от такой реакции, правда довольно быстро нашла, что ответить:

— Заходите еще! Всегда рады помочь! — после этого компания гордо спустилась по лестнице, наступая на разбросанную одежду, и покинула холл интерната.

Стася оглянулась по сторонам. Вокруг снова не было ни единой души. Только Сергей Николаевич Загубский смотрел на нее с грустной улыбкой. Сочувствовал.

Девочка собрала вещи, застегнула чемодан и после долгих мучений втащила его на третий этаж. К счастью, пятая комната оказалась совсем рядом с лестницей. Соврала Виола — найти ее было проще простого. Теряя силы, Стася распахнула дверь помещения, в котором ей, судя по всему, предстояло провести ближайшие годы. Им оказалась просторная комната, оклеенная блеклыми обоями. Всю ее мебель составляли шесть кроватей, покрытых унылыми серо-зелеными покрывалами, и обшарпанные тумбочки. Из удручающего интерьера выбивалась только богатая лепнина на потолке, видимо, оставшаяся еще со времен Вершицких.

— Ты уже здесь? Романова? — Окликнул ее женский голос.

Стася обернулась. На пороге стояла завхоз, внимание которой девочки так и не удалось привлечь.