Сингулярность (сборник) - Юрий Никитин

– У него нож! – вскрикнула женщина рядом, а через миг раздался страшный, нечеловеческий вой.

Максимус инстинктивно постарался опустить руки, прикрыть уязвимые места, а они все уязвимые, но не смог. Толпа бурлила, словно кипяток в котле, до забора считаные шаги, всего несколько рядов… Ворота много левее, к тому же закрыты, надо через высокий решетчатый забор.

Благодаря невероятным усилиям приблизился к нему на пару шагов. У забора – живой вал, по нему карабкаются люди, падают, их стаптывают наступающие ряды, вал растет на глазах, но преграда все еще высока…

Толстые прутья, похожие на воткнутые в бетонное основание наконечниками вверх копья, выглядят несокрушимо, скреплены внушительными перемычками, за них цепляются, словно за перекладины лестницы, лезут наверх. С внутренней стороны вдоль забора – узкая асфальтовая дорожка, за ней – невысокий пластиковый барьер, за которым стоят люди в камуфляже – встревоженная охрана Генцентра.

Максимус видел, как кому-то удалось вскарабкаться на забор, но бушующая толпа с ревом потащила обратно, несчастный, опрокинувшись, напоролся на штырь, и тот, пробив ляжку, высунул заостренный конец с другой стороны, чуть выше колена. С криком ужаса и боли человек повис вниз головой. Его дергали, пытаясь стащить, но штырь держал крепко, что лишь раззадоривало тех, кто внизу…

Макс прыгнул на шевелящийся вал, сватился за прутья. Сзади навалились, кто-то дернул, со страхом Макс понял – сейчас и он окажется внизу, но смог вывернуться, едва не задохнувшись от боли – поврежденные ребра чуть не проткнули его изнутри.

За прутья ухватился оттолкнувший его здоровяк. Макс схватил его за куртку, потащил, обламывая ногти, но тот лишь сильнее цеплялся за ограду. Максимус принялся бить, вкладывая в удары всего себя, но крепыш словно не чувствовал. Прочная кожаная куртка туго обтянула мощное тело, под ней – внушительный слой жира и мускулов, без размаха не пробить. Но уже не только Макс оттаскивал здоровяка. В несколько рук удалось оторвать его от забора, и он пошатнулся, стараясь удержаться на шевелящейся живой массе, а Максимус тут же занял его место, к досаде задних рядов, только что дружно ему помогавших.

Кто-то с пронзительным визгом принялся бить в спину, как до этого бил он. Вот уже несколько человек пытались выдернуть Макса из занятой им каверны, вот он чувствует то же, что и мгновения назад – здоровяк, его толкают, тянут и бьют. Кто-то укусил его за ухо. По щеке побежала щекочущая струйка. Сдавленный, Макс не мог обернуться. Он резко откинул голову. Из глаз брызнули искры, ноги на миг подкосились, но сзади раздался вскрик. Крохотная победа придала сил.

Рывок! – и он уже на верхней перемычке, держится за острия копий, снизу не достать, но забор ощутимо качается, равновесие держать трудно, как бы не упасть, как тот, который проткнул ногу…

Макс с силой оттолкнулся и прыгнул, стараясь оказаться подальше от забора: видел, как тех, что перелезли, хватали, тянули обратно, разбивая головы о прутья.

В лодыжке звучно хрустнуло, и мозг взорвался ослепительной болью. Макс закричал, упав, а сверху обрушился тот самый здоровяк в кожаной куртке. В глазах потемнело, Максу показалось, что все, конец. Руки ухватились за пластиковый барьер, Максимус подтянул себя к нему, выбравшись из-под упавшего. Крепыш схватил за поврежденную ногу, потащил. Вспышки боли нестерпимы, но Максимус отбивался, стараясь угодить по ненавистному лицу здоровой ногой. Он никак не мог по нему попасть, здоровяк дергал головой, уворачиваясь, заплывшие глаза смотрели тупо, в них была животная жажда жизни.

Несколько раз Макс попал, хватка ослабла, а он ударял еще и еще, нужно было спешить, чудовищный вал под забором растет очень быстро, скоро толпа хлынет волной!

Перебирая руками и помогая здоровой ногой, Максимус поднялся и оперся о барьерчик, чтобы немного передохнуть. Перелезть последнее препятствие ничего не стоило, пластиковая преграда высотой по грудь, но уже спешит к нему одетый в форму человек!

– Нельзя! – яростно отрубил он, подбегая.

– Слушай, друг… – лихорадочно заговорил Макс. – Я… ты… помоги.

Тот покачал головой и недвусмысленно положил руку на автомат.

– Нельзя!

– Брат… я… вот, я копил всю жизнь. На, держи.

Макс достал кредитку, на которой было не больше сотни.

– Код: девять, семь, три, шесть. Десять миллионов единиц. Я копил всю жизнь, понимаешь? Держи. Пропусти?

Охранник закусил губу.

– Я быстро… Я копил, понимаешь? Мне очень надо…

– Девять, семь, три, шесть? – приглушенно переспросил человек в форме.

– Да.

Максимус протянул карточку.

– Даю две секунды, – шагнул в сторону охранник.

Макс перевалился через преграду и, рыча от боли, захромал к зданию. Сзади кричали, но он уже толкал тяжелую дверь.

– По коридору направо, до лестницы, на третий этаж… – испуганно объясняла девушка, встретившаяся в холле.

Он поднялся, а когда открыл дверь, словно тяжелый таран ударил в грудь, сбивая с ног. Третий этаж был заполнен добровольцами.

Здесь было много спокойнее, чем снаружи. Все словно чего-то ждали. Обессиленный, Макс с облегчением прислонился к стене. На какой-то момент его охватило безразличие. Легкие разрывались, закашлявшись, он выплюнул тяжелый темно-алый сгусток. Виски сдавила боль, да так, что Максимус едва устоял. Действительность стремительно раскачивалась, пол выскальзывал из-под ног. Стена побежала вверх, но, сползая в беспамятство, сквозь черный туман Макс услышал:

– Четвертая отрицательная у кого? Операция возможна только с этой группой.

– У меня, – прошептал Макс. – У меня! Пропустите…

– У кого, повторяю, четвертая отрицательная? Остальные, выйдите, операция невозможна.

– Скажите ему, у меня четвертая… У меня… пожалуйста!

Его не слышали, а может, не хотели.

Ладони скользили по стене, но Макс смог подняться. Выставил локти и сделал первый шаг. Люди, очевидно, не знавшие, что происходит внизу, с удивлением смотрели на него, спешили расступиться.

Но и здесь атмосфера накалена.

Кто-то плачет, а истеричный женский голос повторяет:

– Доктор, у меня дочка, она смертельно больна… можно ее? Это последний шанс… доктор… пожалуйста!

Максимус наполовину в беспамятстве, почти ничего не видит, проталкивается на голос, главное – не упасть, людей немного, они не толкаются, не напирают…

– Пожалуйста, доктор.

Уже рядом! Он близко!

– Группа у дочки какая?

– Вторая. Ну неужели никак нельзя?

– Сожалею…

– Ну, тогда хотя бы меня, доктор, у меня четвертая…

– Мама, ты чего?

– Отстань! – визжит женщина.

– Ты лжешь, – хрипло прорычал Максимус, оказавшись рядом. – У меня четвертая отрицательная! Вот мой маячок. Видите? Покажите свой!

Женщина закричала, попыталась вцепиться в волосы. Ее оттащили двое крепких парней – очевидно, охранников.

Перед Максимусом стоял человек в светло-синем халате.

– Заходите, – коротко сказал он, с удивлением глядя на избитого, окровавленного мужчину в разорванной одежде.

– У меня тоже четвертая!

Передние ряды раздвинулись, выпуская лысого толстяка. По его багровому лицу бежали ручьи пота. Толстяк тяжело дышал, но когда посмотрел на Максимуса, подбитые глаза сверкнули нешуточной злобой.

– Заходите оба, – не раздумывая, сказал медик. – Проводите остальных, – добавил он верзилам. – И двери, двери, сейчас с улицы повалят…

Оказавшись в небольшом зале, медик первым делом закрыл дверь.

– Господи… – пробормотал он. – Какой кошмар.

Что теперь? – лихорадочно думал Максимус. Кого выберут?

Медик не мешкал. Снял с пальца кольцо, зажал в кулаке. Заложил руки за спину, через миг протянул толстяку.

– В какой руке? – жестко спросил он. – Вытащишь кольцо – оперируем тебя.

Толстяк закусил губу.

– Ну же!

Застонав, ткнул в левую.

Доктор медленно разжал кулак.

Сердце Макса повисло на ниточке.

Но не выдержал толстяк. Вдруг захрипел, задергался, резко и сильно посинел, часто задышал. Упав на колени, схватился за грудь, затем завалился на бок. Дернулся и затих, разбросав руки.

Не веря глазам, Макс наклонился над ним. Сомнений не оставалось.

– Доктор! Да он умер! – радостно закричал Максимус. – Он умер! Умер! Наверное, сердце не выдержало!

Человек в халате схватился за голову.

– Какой кошмар… Больше не допущу. Идемте скорее! О нем позаботятся.

И вот, после ряда процедур, облепленный проводами, он сидит напротив группы медиков. Ему меряют пульс, осматривают лодыжку, светят в заплывшие глаза…

Он смеется радостно, из сломанного носа опять бежит кровь, а сердитый человек в архаичных очках кричит:

– Да успокойся! От сердца умереть хочешь? У тебя пульс как чечетка. Инъекцию не сделать, схватит моментально!

И Макс бесполезно пытается унять разбушевавшееся сердце, но ему дают чего-то выпить, а затем колют в вену, чуть ниже локтя. Он засыпает и не слышит, как на улице стреляют в неуправляемую толпу, проломившую забор, звучат сирены – на помощь охране прибыло подкрепление, из водометов бьют тугие струи…