Александр Суворов. Первая шпага империи - Замостьянов Арсений Александрович

В наше непростое время смены ориентиров и ценностей особенно важно сохранить историю в её истинном, не искажённом политическими пристрастиями виде, без погони за сенсациями. Надеемся, что наша книга внесёт полезный вклад в изучение истории Отечества, а в особенности её героических страниц, связанных с непонятным и загадочным для многих наших современников горным походом русской армии. Пришла пора полнее осмыслить суворовское наследие, извлечь из него актуальные уроки. Надеемся, что эта книга пригодится и современным защитникам Отечества, и всем, кто неравнодушен к нашей героической истории.

Польский вопрос. Война против конфедератов

С Суздальским полком Суворов несколько лет прослужил в Новой Ладоге. Вот уж когда он стал настоящим военным педагогом. Суздальцы восхитили всех, включая императрицу, великолепной выучкой во время манёвров 1765 года в Красном Селе. В 1768 году Суворова произвели в бригадиры; через год в этом чине он вступил в свою первую польскую войну. Война — и он почти генерал! Для Суворова многообещающее поприще! Пришла пора в бою показать преимущества своей учебной системы.

После Семилетней войны, чувствуя огромный потенциал Российской империи, французская дипломатия сколотила приснопамятный «Восточный барьер». Так называлась совместная деятельность Османской империи, Польши и Швеции против расширения российского влияния. Однако собрать по-настоящему боевую коалицию не удалось. Более того, в 1768 году польский король, ставленник России Станислав Август Понятовский, запросил у Петербурга военную помощь. Дело в том, что большая часть влиятельных польских магнатов не желала видеть Понятовского на троне. Они объединились в так называемую Барскую конфедерацию и начали боевые действия.

Когда в кампанию вступила Россия, конфедераты заключили военный союз с Турцией. А Париж их поддерживал с самого начала. Имелись у польских событий и другие пружины: в 1767 году образовалась Слуцкая конфедерация протестантской и православной шляхты, которой покровительствовала екатерининская Россия. Слуцким конфедератам удалось добиться законодательного уравнения в правах католиков, протестантов и православных. Репнинский сейм 1768-го подтвердил шляхетские свободы, но провозгласил равенство католиков, православных и протестантов в Речи Посполитой. Это стало поводом к войне. Католическое духовенство вдохновило основную часть шляхты на войну не только против короля, но и против некатолического меньшинства Речи Посполитой. Ущемляли православных, лютеран, иудеев. Разумеется, и Российская империя на волне поддержки православных стремилась укрепить свои позиции на Западе, превратить Польшу в послушного союзника.

Старый вояка. О. В. Калашникова «Фокшаны и Рымник»

Речь Посполитая оставалась одним из крупнейших европейских государств, хотя внутренний политический кризис подтачивал её сильнее любых соседей-агрессоров. Население страны к началу военных действий, по наиболее распространённым данным, достигло 14 миллионов — немногим меньше, чем в Российской империи. Ослабевшая после Северной войны, но всё ещё великая восточноевропейская держава была союзом, унией двух стран — Польши и Литвы. Россия рассматривала всю Речь Посполитую как сферу военно-политического влияния, а территорию Литвы — как пространство для экспансии. Вена также стремилась к скорейшему разделу Польши. Свои виды на Западную Польшу были у Пруссии. Санкт-Петербург выступал за сохранение Речи Посполитой как самостоятельного, правда, зависимого от России государства. Буферного между Россией и Западной Европой. Разумеется, при малейшем изменении политической конъюнктуры петербургская дипломатия готова была перестроиться и проглотить Польшу. Империи во все времена за милую душу съедают то, что могут переварить.

Население России составляло к тому времени немногим более 30 миллионов. К концу правления Екатерины Великой подданных империи насчитывалось уже 37 миллионов, а по некоторым данным и более, но это после присоединения и освоения Кубани, Новороссии и разделов Польши. А в начале 1770-х всяческих ресурсов у Польши насчитывалось, конечно, меньше, чем у России, при этом разница не была столь существенной, чтобы Россия легко хозяйничала в столь гордом соседнем королевстве. Однако Польша оказалась в уязвимом положении, главным образом из-за паралича власти и народной смуты. К тому же, почувствовав слабину Речи Посполитой, спором «славян между собою» воспользовались Австрия и Пруссия.

Кем был последний польский король Станислав Август (1732–1798)? Примечательная личность — обаятельный кавалер, острослов, яркий оратор. Отпрыск двух знатных польских родов — Понятовских и Чарторыйских. В 1756 году Станислав Август прибыл в Россию — стал послом Августа III, курфюрста Саксонского и короля Польского в Санкт-Петербурге. Дон Жуан, успевший уже поблистать в Париже, стал любовником молодой Екатерины — ещё не императрицы. Пылкий поляк не испугался наставить рога русскому великому князю, наследнику престола. Впрочем, Пётр Фёдорович не ревновал: он был всецело увлечён фаворитками. Понятовского считали наиболее вероятным отцом дочери Екатерины и Петра — Анны, которая в раннем детстве скончалась от оспы. Роман продлился недолго, но дружеские отношения не перегорели. В 1762-м Понятовский покинул Россию, а через два года стал королём польским — при бурной поддержке Чарторыйских и занявшей российский трон Екатерины. Оппозицию пророссийской шляхте возглавили неутомимые Потоцкие.

На польском троне Станислав Август не слишком тяготился политической зависимостью от бывшей любовницы. Без особого рвения, но всё-таки пытался отвоевать у шляхты побольше власти, разумеется, не огнём и мечом, а интригами и дипломатией. Оставался Дон Жуаном, покровительствовал искусствам. Он не был прирождённым политиком, не умел использовать энергию масс, не являлся выразителем коллективных стремлений. Ему даже не удалось сплотить пророссийски настроенную часть польской элиты. Постепенно жуир привык к королевским почестям. В войне с конфедератами он безоглядно надеялся на Россию, хотя и не мог не понимать, что крепкие объятия с восточным соседом могут обернуться полной потерей власти. Когда ему говорили, что Польша становится всё слабее, что скоро русские, пруссаки и австрийцы отберут у него землю, Станислав Август отвечал с бравадой опытного ловеласа: «Мне нужно столько земли, сколько уместится под моей треуголкой!».

Суворов то и дело тяготился миссией в Польше, иногда его с особой силой тянуло к войскам Румянцева на Дунай. Время от времени наплывали приступы разочарования, характерные для суворовского темперамента. Однако именно в Польском походе проявилось искусство Суворова-командира, который воспитывал свои войска для быстрых побед с минимальными потерями.

Спервоначала в Польшу направили армию генерал-поручика Ивана Нуммерса. Основные русские войска сражались на Дунае против турок, а ударной силой в корпусе Нуммерса стала бригада Суворова, объединившая несгибаемых суздальцев, а также Смоленский и нижегородский пехотные полки. Во время важных операций бригаду Суворова усиливали небольшие кавалерийские и казачьи отряды. Бригада быстрым маршем прошла до Варшавы. Суворову удалось в этом походе сберечь личный состав и вникнуть в польскую специфику. Успехи прыткого бригадира сразу привлекли внимание. Ужас на конфедератов наводили быстрые переходы. На территории Речи Посполитой Суворов особенно строго боролся с мародёрством, опасаясь выступлений польского крестьянства против русской армии.

Перед Суворовым поставили задачу: обосноваться в Бресте и уничтожить крупное военное соединение конфедератов под командованием братьев Пулавских — сыновей Иосифа Пулавского, одного из лидеров Барской конфедерации. Король Станислав Август Понятовский писал о старшем Пулавском: «Среди негодяев, приложивших руку к несчастиям нашей родины, был некто Пулавский, староста Варки. Адвокат, находившийся на службе у Чарторыйских. Презираемый Чарторыйскими, Пулавский продолжал служить их противникам… После ареста четверых депутатов Сейма Пулавский возомнил себя особой, упрёки которой могут подействовать в этом деле на Репнина, и, оказавшись с князем наедине, заговорил с ним в таком тоне, что в ответ получил пинок ногой, заставивший Пулавского вылететь из комнаты». С этого неосмотрительного пинка и началась ненависть Пулавских к русским.