Тайные секты - Павел Мельников-Печерский

До сороковых годов не более знало о них и правительство. При отсутствии сведений о существе предмета в его общности оно смотрело на частные, по временам возникавшие дела о тайных сектах, как на странные случаи раскольничьего фанатизма, обсуживало и решало их исключительно с полицейской точки зрения, по мере обнаруженных уклонений от общественного порядка и благочиния, и затем, по заведенному порядку, сдавало дела в архив. Утверждению такого взгляда на этот род дел, по словам покойного Надеждина,[8] много способствовало и то, что в тридцатых, особенно же в сороковых годах хлыстовщина преимущественно стала подпадать вниманию правительства в связи с скопчеством, которое есть только ее выродок. Тут материальное преступление, оскопление, до того заслоняло внутреннее начало хлыстовщины, открываемое обыкновенно и у скопцов, что когда те же самые или близкие к ним черты встречались где-нибудь не сопровождаемые оскоплением, на них смотрели как на признаки заблуждения, жалкого, но безвинного и не заслуживающего внимания. Таким образом изучение настоящей хлыстовщины, которая есть корень и самого скопчества (как секты, а не как материального уродования тела), оставалось в небрежении. Нередко при официальном производстве дел хлыстовщину смешивали с тайными сектами другого порядка, например, с молоканами, с духоборцами и даже с жидовствующими.

Народ всегда знал и знает о тайных сектах. Не проникая их тайны, он всегда предполагает в них что-то недоброе. Как православные, так и старообрядцы дичатся этих сект, называют их «темными», питают к ним отвращение и какую-то суеверную боязнь. Об них ходят в народе страшные рассказы, с примесью чудесного, как о колдунах, оборотнях, ведьмах и тому подобных пугалах робкого воображения непросвещенных простолюдинов. Во многих местах последователей тайных сект зовут фармазонами,[9] считая это название синонимом волшебника, отрекшегося от бога и от всего святого. Чудесные рассказы о них простонародья не могли не казаться нелепостью в глазах людей образованных, и это послужило поводом к тому, что всю народную молву о действиях и сокровенных обрядах тайных сектаторов без всякого разбора и разъяснения стали считать басней. Такое мнение не изменилось и тогда, как некоторые из людей просвещенных и высокопоставленных сами вступали в тайные секты и в своих собраниях соединялись с хлыстами-простолюдинами. Не хотели верить, чтобы собрания, бывшие, например, вскоре после 1812 года в Михайловском дворце,[10] были точно такие же, как и сборища, открытые в то же время полицией в доме рядового Юхновской инвалидной команды и между крестьянами Малоархангельского уезда, Орловской губернии. А между тем и обряды, в которых участвовал тогдашний министр народного просвещения, директор его департамента и подобные лица, самые песни (конечно, не все), распеваемые ими во время собраний, оказались теми же самыми, какие употреблялись и в Юхнове и в Малоархангельском уезде. Известного рода религиозные увлечения присущи людям разных положений в обществе, разного уровня образования, разных даже стран и народностей. Положительно известно, что последователи «восторженных» сект, которых так много в Англии, а еще более в Америке, бывая в России, входили в непосредственные сношения с русскими простолюдинами, принадлежащими к тайным сектам, и участвовали в их собраниях. Некоторые даже предполагали, будто тайные секты занесены в Россию сектаторами Запада. Само правительство некогда разделяло эту мысль. Таким образом в царствование Елизаветы Петровны хлыстовщина была названа квакерскою ересью.

II

Мы начнем с исторического очерка существовавших у нас тайных сект из разряда хлыстовщины. Мы постараемся представить в некоторой связи их проявления, насколько это возможно при крайней неполноте и отрывочности сохранившихся о них сведений. Но прежде считаем нелишним указать на общие главные основания этих сект, оставляя подробности до описания учения и обрядов, которое последует вслед за историческим очерком.

Человек состоит из души и тела. Душа есть творение божье, но тело, по понятиям одних сектаторов, искажено при грехопадении первых людей, по понятиям других, создано дьяволом. Как чистый дух, заключенный в нечистую плоть, душа борется с нею чрез всю жизнь человека и, если будет побеждена, — по смерти поступает во власть духа злобы. Если же в этой борьбе душа восторжествует, то не только по смерти, но еще здесь, в земной жизни, она достигнет такого блаженного состояния, что придет в непосредственное соотношение с самим божеством. Для этого необходимы: строгий пост, воздержание от мяса, от вина и табаку, от наслаждений любви, от всяких увеселений, соблазнов, нужна самая строгая аскетическая жизнь, сопровождаемая так называемою «умною молитвою», самоуглублением, словом, жизнь вполне созерцательная. Но и этого еще недостаточно: нужно лишить себя воли, подчинив ее уже достигшему духовного совершенства и вместившему в себя бога. Затем, при утомлении тела разными усиленными телодвижениями, «раденьем»,[11] как говорят они, то есть скачками, плясками, верченьем и круженьем с распростертыми руками, дрожаньем всем телом, спираньем в груди дыхания, аскет доводит себя до состояния исступления, он приходит в состояние галлюцинации, ему представляются видения, он не помнит самого себя и говорит бессвязные, бессмысленные слова, принимаемые другими за пророчество. Под словом «пророчество» сектаторы не разумеют однако исключительно предсказаний будущего; все, что говорится в состоянии восторженного исступления, называется у них пророчеством. Достигшие такого состояния называются у них «пророками» и «пророчицами». Но это еще не высшая степень совершенства. Высшая степень для мужчин — степень христа, для женщины — богородицы. Истинный Спаситель и истинная Дева Мария, по мнению тайных сектаторов, не суть единственны. Такой же высокой степени, какой достигли они, может достигнуть всякий человек. Такие люди есть, они постоянно пребывают среди последователей тайных сект. Это «христы изобретенные»,[12] как они выражаются. Сам бог, уничтожив в них душу человеческую и заменив ее собою, вселился в них, и они стали «живыми богами». Изобретенных христов и богородиц в одно и то же время может быть несколько. Ближайшие к изобретенному христу пророки, обыкновенно в числе двенадцати, называются апостолами.

Но побороть плоть не легко, особенно при сближении обоих полов во время радений, когда мужчины и женщины бывают в одних рубашках, а в иных кораблях и нагишом. Отсюда скопчество, встречающееся в созерцательных толках еще в Византии. Впрочем, ревностнейшие последователи хлыстовщины с омерзением относятся к этому самоискажению, называя его малодушием. По понятиям их, надо побороть плоть духовно, не прибегая к хирургическим операциям. «Что за победа над врагом, когда враг умерщвлен? — говорят они: — тут нет божьего дела, одно только малодушие». Но и в иных кораблях скопчество считается тем, чем у нас монашество. Вообще же у хлыстов особой заслуги за скопцами не признается, и если некоторые скопцы уважаются ими, то не за оскопление, а в таком лишь случае, если в них «ходит дух», то есть если они способны скоро приходить в восторженное состояние и получать способность пророчества и видений.

Тайные сектаторы истинного Христа Спасителя почитают богочеловеком, но таким же, как и их «христы изобретенные». Чудеса, им сотворенные, самая крестная смерть и воскресение суть, по мнению некоторых кораблей, одно лишь иносказание. Они не поклоняются иконам и кресту, хотя и употребляют их даже при некоторых своих обрядах. Литургию и другие церковные службы отвергают, говоря, что одно и то же читать и петь во веки веков без малейшей перемены есть дело мертвое, а богу всегда надо петь «песнь нову». Поэтому они и поют свои песни, большею частью отличающиеся бессмыслицей, но не лишенные печати какого-то дикого, фанатического вдохновения. Поют их на голоса простонародных песен. Говорят, что молиться надо одной только молитвой господней, как повелел Иисус Христос, и кроме того, петь духовные песни и псалмы. Но, как сказано было прежде, все они исполняют церковные обязанности усерднее настоящих православных, бывают в церкви за каждою службой, исповедуются и причащаются по четыре раза в год, и потому считаются людьми самыми усердными и благочестивыми. К этому надо еще присовокупить, что они, основываясь на словах евангелия: «не пекитесь о завтрашнем дне», уклоняются от работ и представляют из себя общество тунеядцев.

Тайные секты держатся на Руси с древнейших времен. Они несравненно старее раскола-старообрядства, отделившегося от единения церковного только два столетия тому назад. Следы этих сект, правда, не совсем ясные, замечаются еще во времена святого князя Владимира. При нем пришельцы из-за Дуная принесли на Русь не одну чистую пшеницу вселенского учения, но и плевелы, которыми издавна была обильна почва Византии. С течением времени, в продолжение девяти почти веков, учение тайных сект, занесенных в Россию одновременно с христианством, видоизменялось, подвергалось разносторонним влияниям. Дохристианские понятия наших предков, языческие воззрения русевших и сливавшихся с славянским племенем народов финского племени, религиозные идеи, заносимые от времени до времени с Запада, наконец собственные измышления пытливых русских людей, все, в свою очередь, отражалось на духе и развитии этих сект. Конечно, исследователи русских тайных учений никогда не отыщут непрерывной струи от богомилов, пришедших на Русь при Владимире, до подполковницы Татариновой, скакавшей в Михайловском дворце, или до прыгуна Максима Рудометкина (он же и Комар), короновавшегося в деревне Никитиной, Александропольского уезда, Эриванской губернии, 19-го декабря 1857 года. Но тем не менее нельзя отрицать связи между этими явлениями, отстоящими друг от друга на целые восемь столетий. Письменные памятники старины не представляют нам почти никаких данных для точного и подробного определения, каким образом развивались в русском народе тайные секты, но отрывочные указания летописей, некоторые места других произведений старинной нашей письменности, наконец сказания и предания современных сектаторов могут нам дать хотя некоторые указания на то, что секты, о которых идет речь, столь же древни в России, как и само христианство.