Осень (комедия в 2-х действиях) - Дмитрий Мережковский

Аделаида. Нет, нет, мамаша, вы ничего не понимаете, именно пусть даже бьет, но любит страстно, безумно... Вот это – счастье!

Молотов. Кажется тот старый генерал, о котором вы говорили, довольно мало соответствует вашему идеалу; у него вот зубы вставные, лысина, к тому же подагра.

Аделаида. Ну так что ж? Конечно он немножко стар; но зато я узнала, что он барон. А поверьте, Владимир Иванович, что в глазах женщины блестящий аристократический титул может поспорить с преимуществом молодости. (Говорит тихо. Наташа и Волков вышли из-за стола и разговаривают в стороне).

Наташа. Отчего вы сегодня такой грустный. Дмитрий Николаевич?

Волков. Я ведь кажется никогда не бываю особенно веселым. А вот вы, Наталья Петровна, наоборот: всегда как-то приветливо и ласково смотрите на Божий мир, чувствуется. что у вас на душе хорошо. Вы знаете, куда идете, видите перед собою цель. а я заблудился.... темно кругом, как в полночь. и с каждым часом становится все страшнее жить.

Наташа. Мне вас жалко, Дмитрий Николаевич, если б вы знали, как жалко, по-настоящему, по-хорошему... Только слов у меня нет... да впрочем никакие слова не помогут вам, не утешат.

Волков. Да и не надо говорить: когда вы просто смотрите на меня вашим добрым, ясным взглядом, у меня на душе становится сразу как-то светлее и лучше. Что ж. Наталья Петровна, собираетесь скоро в деревню, опять ребят учить и с мужиками возиться?

Наташа. Я очень тоскую о деревне. Там столько хорошего дела. Да и природы хочется настоящей: мне кажется, что здесь и листья, и цветы, и птицы. – все поддельное...

Волков. Какой вы, Наталья Петровна, милый человек!

Наташа (серьезно). Зачем вы мне это говорите?

Даша вбегает испуганно.

Явление VIII

Наташа, Волков, Анна Николаевна, Молотов, Аделаида и Даша.

Даша. Барышня, горе-то какое, кошка пропала!

Аделаида. Что ты говоришь? Беги, беги скорей, чего ты, дура, стоишь, ищи ее.

Даша. Да я, барышня, везде уж искала, на чердак ходила, в подвале была, на крышу лазила – нигде нет!

Аделаида. Я не перенесу такого несчастья! Котенька, дорогая.

Молотов. Утешьтесь. Аделаида Сергеевна я знаю такой заговор, на который она непременно прибежит.

Аделаида. Боже мой, вы шутите, а мне правда вовсе не до шуток! Поймите, это искреннее. глубокое горе... Ах. Котеночек мой миленький. Котюсенька, может быть уж собаки тебя растерзали!

Анна Николаевна. Да ты, Даша, по дачам поищи. Может быть она в гости ушла.

Даша. И то побегу.

(Уходит.)

Явление IX

Молотов. Право же не стоит так беспокоиться, Аделаида Сергеевна. Я сам пойду вашу кошку искать, если она не найдется. А вот что, господа: займитесь-ка музицированием. Вы, Наталья Петровна, наверно уж успели разучить ту пьесу Чайковского. которую я вам прислал.

Наташа. Да. разучила. Если хотите, я вам ее сыграю.

Молотов. Уж так-то буду рад. Давно звуков хочется.

Наташа. Ну пойдемте.

Анна Николаевна. Я тоже в комнаты пойду. Как будто ветерок подувает. Того и гляди, зубы разболятся.

Волков (Аделаиде). Вы тоже?

Аделаида. Нет, я терпеть не могу рояля. Скуку на меня наводит. Военный оркестр где-нибудь в саду, на вольном воздухе другое дело. Там настоящая звучность. Особенно люблю марши громкие, торжественные... И польки тоже есть хорошенькие...

Все уходят, кроме Волкова и Аделаиды.

Явление X

Волков и Аделаида.

Волков. Тем лучше, мы здесь посидим. Кстати, Аделаида Сергеевна, мне давно уже надо поговорить с вами серьезно.

Издали слышны звуки рояля.

Аделаида. Серьезно? Что это вы так торжественно начинаете? Я терпеть не могу серьезных разговоров; и потом я теперь так расстроена: Котя потерялась...

Волков. Что ж делать, не могу молчать дольше. Начну прямо, без предисловий. Я вам писал на днях и спрашивал, любите ли вы меня и согласны ли быть моей женой. Но вы мне ответили слишком неопределенно. Умоляю вас, Аделаида Сергеевна, не мучьте и не томите меня больше. Скажите прямо, решительно: да, или нет?

Аделаида (игриво). Ух, как вы на меня строго смотрите! Просто страшно! Я помню у меня был один учитель географии, который точь-в-точь так смотрел сквозь очки, когда я не знала урока! А кстати, эти очки: зачем вы их носите? Вы были бы гораздо лучше без них. Право!

Волков. Послушайте. Аделаида Сергеевна, повторяю, я говорю очень серьезно и еще раз прошу вас вникнуть в мои слова. Настоящая минута так важна и значительна для меня, что я вовсе не чувствую охоты шутить.

Аделаида. А я вот чувствую охоту шутить. Мне так нравится. Может быть и мне не легче вашего. У каждого свое горе. У меня вот Котя пропала... Господи, как вспомню ее, бедняжечку, так сердце кровью и обливается...

Волков. Это наконец невыносимо! Я вам говорю о всем будущем нашей жизни; о судьбе вашей, а вы там о какой-то кошке.

Аделаида. Позвольте! Совсем не о «какой-то» кошке! Разве моя милая Котенька какая-то кошка?! Вот видите. Дмитрий Николаевич, какой вы не тонкий, не деликатный человек... Вы настоящей привязанности не понимаете... Вы меня просто обидели...

Волков. Господи, что это за мука! Помилуйте же, сил нет, я люблю вас! Вы меня отталкиваете? Вот отчего я такой сдержанный и суровый. Скажите мне только слово – я на все готов... Но не томите, не мучьте меня ради Бога... Что вы со мной сделали? Я как сумасшедший, не знаю что с нами будет, и только люблю, безумно люблю! Адочка, милая!.. (Хочет ее поцеловать).

Аделаида. Ах, оставьте, что вы, Дмитрий Николаевич. (Дает все-таки себя поцеловать) Еще увидят!

Вырывается из его рук и убегает.

Явление XI

Волков один.

Волков. Черт знает, что такое! Опять провела! Этакая пустяшная бабенка и за нос водит, как гимназиста! Бросить бы все, наплевать, уйти – да воли нет, не привык себя побеждать, вот мое горе! В самые решительные минуты какая-то гадкая, нелепая слабость нападает! Пальцем не хочется двинуть, когда видишь, что гибнешь, а плывешь себе по течению, пока не разобьешься... И за что я ее люблю?

Входит Молотов.

Явление XII

Волков. Молотов.

Молотов. Ну, батюшка, Дмитрий Николаевич, я, признаться, кое-что из вашего разговора с Аделаидой Сергеевной подслушал. Уж ты прости старому товарищу. И, знаешь ли, недоумеваю! Просто руками развожу, ушам своим не верю! Ты ли это? Тот самый Волков?

Волков (перебивая). Оставь, Владимир, прошу тебя. И без того тяжело. Фразами здесь не поможешь...

Молотов. Но, дружище, ведь это унижение... Она смеется над тобой, как мальчишкой играет... И что ты в ней любишь; скажи мне пожалуйста? Ни ума, ни оригинальности, ничего, кроме смазливой рожицы, да и от красоты лет через 5 ни следа не останется. Она мегерой будет! И в этакий ад идти добровольно? Ты с ума сошел! Нет, ты только мне скажи, что ты в ней любишь?!

Волков. Что я в ней люблю? Разве я это знаю? Послушай, мне теперь начинает казаться, что мы любим женщин не за достоинства, не за ум, не за добродетель, даже не за красоту. А есть вот что-то в наружности, в голосе, в глазах, что влечет меня к ней, и нельзя противиться этой бессмысленной, стихийной силе. Я говорю себе: она глупая, пошлая, будет некрасивой – и все-таки люблю. Бешусь на себя и от этого бешенства еще больше люблю. Со зла люблю. Ты стыдишь меня... Да разве мне самому не стыдно? Ты говоришь: уйди... Да разве я бы не бежал опрометью из этого чада, если б только мог... Наваждение какое-то, колдовство...

Молотов. Послушай, я понимаю, что можно влюбиться в немолодую женщину. Но в старую деву! Ведь она комична, смешна. И потом – увядание, морщинки под глазами...

Волков. Ты сказал: увядание... А как знать, может быть это-то мне и нравится... Я люблю все, что угасает, кончается... Осень имела надо мной всегда больше власти, чем весна. Помнишь Пушкина..?

Цветы последние милейРоскошных первенцев полей.

Да посмотри кругом, что за прелесть осень: желтые листья, опавшие георгины. Небо еще совсем голубое, а сколько в нем грусти... И этот стойкий, приятный запах не от цветов, а от деревьев, от коры, земли, который бывает только осенью... Разве все это не хорошо? И у женщин есть такие минуты в жизни: уже осень, перед тем, чтобы отцвести, красота становится печальной, не такой свежей, яркой, как в ранней молодости, но может быть еще обаятельнее.

Молотов. Ну, брат, это какая-то метафизика, поэзия. Я тут ровно ничего не смыслю. Погубит тебя проклятая эстетика! Относись ты, братец, к жизни попроще, потрезвее, брось все эти там розовые тучи и туманы... Ох, не доведут, Дмитрий, не доведут они тебя до добра... Но знаешь, что для меня самое возмутительное в этой истории? Рядом с нелепой, смазливой Аделаидой – девушка настоящая, серьезная, хорошая. Наташа – прелесть. И опять так скажу, как старый товарищ – ты дурак, если не понял ее... Коли уж где искать твоей поэзии, так конечно в Наташе, а ты мимо проходишь, и не замечаешь... Туда же, же эстетика! Волков. Отчего ты думаешь, что я не замечаю Наташу?