Записать на память - Ния Орисова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты ещё молода, для твоей расы пора созревания и гормональной перестройки наступает лет в тридцать.
Я села и ошарашено почесала затылок, все вбитые с детства манеры на плантации выветрились и забылись.
— Тогда сколько же мне лет и кто я, если не человек?
— Не вспомнила, — Тала устало вздохнула. — Я могу только предполагать. Думаю, тебе около тридцати, иначе не оказалась бы здесь. Все онэи до этого возраста, и лет десять после, находятся под контролем семьи. Изменения тела происходят в течение года, когда онэй физически формируется. До этого возраста молодых онэев с планеты не выпускают, слишком вы лёгкая добыча, доверчивые, не знающие жизни.
Это точно не про меня, я прекрасно осведомлена, что в мире полно грязи.
— Можешь ещё что-нибудь рассказать?
— Онэи не делятся своими секретами. Знаю, что живёте вы в два раза дольше, чем люди, процесс старения происходит так же как и взросление, в течение года, до наступления смерти, до этого времени внешне не меняетесь, вы остаетесь молодыми.
О том, что я по расе онэй, знала только Тала. По внешнему виду мы не отличаемся от людей, если бы мне не рассказала об этом Тала, я бы считала себя человеком. Тала смогла определить мою расу, и запретила рассказывать об этом кому-либо ещё. Она утверждала, что может ошибаться, подтвердить принадлежность к расе более точно можно только через тест ДНК, а неприятности, которые я получу в связи с этим, мне не понравятся. Онэям завидовали, многие мечтали жить долго и не стареть, но как оказалось потомство от других рас, не обладало столь желанной особенностью. Долгая жизнь и мгновенное старение, получали только дети, чьи отец и мать являлись онэями. Со слов Талы, мы начали общаться на второй день моего пребывания на плантациях. Если сопоставить наши с ней воспоминания, то это случилось, когда тело заняла я, до этого времени казалось, что тело существует отдельно от разума. Значит, тогда девочка и умерла.
Рассказы Талы слушала, открыв рот, как тогда, когда слушала бабушкины сказки, не знаю, это будущее или параллельная реальность, но сейчас пять тысяч двести семьдесят седьмой год и полёты в космос практически, то же самое, что для нас сходить в магазин. Конечно, в таком огромном пространстве с множеством галактик, не всё спокойно. Случаются конфликты, войны, меняется власть, главное найти своё место в этом мире, чтобы жить без оглядки.
Я знала, что в той счастливой жизни умерла, обратно мне не вернуться. Всё банально, зависть. Мой главный конкурент по бизнесу, всего лишь пожелал припугнуть меня, и в результате я с пробитой головой, а душа за гранью реального нашла новое свободное тело, готовое принять её. Умереть в двадцать семь лет была не готова, но и к тому, что произошло, тоже не готова.
От Талы узнала, что существуют закрытые планеты, но там, ни один нормальный человек или онэй не будет жить, так как проживающие на них аборигены сильно отличаются от привычного нам внешнего вида, а социальный строй, может шокировать своей дикостью и отношением к разумным существам.
Всё чаще стала задумываться над тем, что надо бежать пока есть силы. Рабов легко заменить, что господин и делал. За полгода поменялось десятки людей и мне не хочется оказаться в числе тех, кого выбросят как мусор, но как выбраться из ловушки, в которую угодила, не понимаю. Не могу найти решения. Если первое время меня интересовал вопрос кто тот шутник, что занимается подменой душ, то теперь появилась другая цель, выжить, стать свободной и счастливой, такой, какой была. Как всегда, воспоминание о доме вызывали у меня горькие рыдания, и в одну из таких истерик я всё рассказала Тале.
— Вот значит оно как, — она ненадолго задумалась. — О таком не слышала, но надо сказать тебе повезло.
Я всхлипнула, вытирая слёзы рукавом рубахи, которой побрезговал бы и бомж.
— В чём везение?
— В том, что ты онэй не достигший совершеннолетия.
Этот факт меня тоже радовал, быть использованной как секс рабыня меня не привлекало совершенно.
— Мы что-нибудь придумаем, обязательно придумаем.
Хотелось верить в то, что говорит Тала, но если честно, я рассматривала такой вариант как смерть. Выбраться с плантации можно только мёртвым, а значит надо найти способ умереть на пару часов, и воскреснуть за периметром охраняемой территории. О том, что находится за пределами плантации, думать не хотелось. Со слов Талы мы находимся на равнине, сама планета вроде как собственность корпорации и другие корабли посещают планету только с разрешения по полученному коду допуска. Такой прибыльный парник со слизнями будешь защищать всеми возможными способами, чем и занимался хозяин сего богатства.
В один из дней у нас появился новый начальник над надсмотрщиками. Он присутствовал на каждом построении, и всякий раз я ощущала на себе его взгляд, предчувствуя грядущие неприятности. Моё маленькое убежище спасало меня только от домогательств таких же как я бесправных, когда за мной пришли, поняла прятаться бесполезно. Я не сопротивлялась, а покорно шла за конвоиром к дому нового начальства. Он расслаблено сидел в кресле при моём появлении поморщился. Знаю, работать на земле и не иметь возможность помыться, запашок от меня ещё тот.
— Свободен.
Надсмотрщик чётко по-военному развернулся, и ушёл.
— Ты, — он окинул меня оценивающим взглядом, решая, правильно ли сделал, выбрав меня. — Мыться.
Не смея ослушаться, прошла в указанном направлении.
— Дверь не закрывать.
Меня била нервная дрожь, трясущимися руками открыла кран, настроила воду и начала раздеваться. Вымыться хотелось до жути, взгляд надсмотрщика прожигал спину. Оставшись в майке и трусах, решила вымыться в них.
— Снимай всё.
Новая команда прозвучала как удар. Ослушаться не могла. Мой взгляд лихорадочно метался по ванной, выискивая хоть что-то, что могло помочь. Ему надоело ждать, когда я выполню приказ. Слышала, как он встал и направился ко мне, ему осталось сделать ещё шагов семь и тогда меня ждет наказание. Рука сама потянулась и схватила с полки баночку, крышка на нём имела форму падающей капли. Бежала вода, сердце отсчитывало удары один, два … шесть, семь, разворот и со всей силы ударила зажатым в кулаке флаконом подошедшего мужчину в живот. Он покачнулся, с недоумением
