Страстная неделя - Сергей Костин

Напиши Эсквайр, «Э.», как он подписывает сообщения, просто «Атлет», я бы еще вспоминал, кто это. Но мой предусмотрительный куратор в Конторе дал и две подсказки: Англия и 1999 год. Такое не забудешь: мы с моим другом Лешкой Кудиновым имели все шансы там и остаться: в той стране и в том году. А мне к тому же этот Атлет несомненно и однозначно спас жизнь.

Так что имя его мне вспоминать не надо — Володя Мохов. В сентябре 1999-го, накануне второй войны в Чечне, он работал в Лондоне под прикрытием «Аэрофлота» и был подключен к операции, которую мы проводили там с Кудиновым. На вопрос, что такой-то или такой-то за человек, люди, как правило, отвечают банальностью. Типа «хороший парень». И я бы про Мохова так и сказал. Лишним культурным багажом не обременен, но по-человечески симпатичный. И профессионал грамотный: толковый, не ленивый, смелый. В смысле, что своей жизнью рискнуть мог, хотя с начальством, насколько я помнил, спорить не любил. Однако в Конторе порядки же военные, не зря сотрудникам звания дают.

И вот, получается, хороший парень переметнулся. Как, почему — уже второй вопрос. Важно, что он теперь начнет сдавать с потрохами всех, кого знает. А меня ему тоже вспоминать не надо. Что ему про меня известно? Конечно, доступа к моему оперативному досье в Лесу он иметь не мог, так что мои условия связи МИ-5 или ФБР он предоставить не в состоянии. Да и тогда в Лондоне я выступал как Майкл, Миша. Но — это не скрывалось — он знал, что я давно живу в Штатах. Не исключено даже, поскольку мы общались достаточно тесно, что в каком-то разговоре проскочил и Нью-Йорк, и то, что у меня турагентство. Я, разумеется, слежу, чтобы не сообщать о себе посторонним никаких подробностей. Но мы же при Мохове с Лешкой часто трепались, так что теперь трудно сказать, какие еще детали обо мне он мог запомнить. И он без труда узнает меня по фотографии.

Однако почему я решил, что он только сейчас начнет сдавать своих бывших коллег? Кто знает, возможно, он завербован уже давным-давно. Он мог передать все известные ему данные на меня много лет назад, и мое досье лежит сейчас на чьем-то сейфе в нью-йоркском офисе ФБР. И каждый мой шаг вносится в то же досье благодаря уличным видеокамерам, которыми утыкан весь Манхэттен, и благодаря содействию оператора мобильной связи, отслеживающего перемещения моего телефона. Не говоря уже о банковских выписках по операциям с моих кредитных карт, о пограничных службах разных стран и о спутниках, с которых арендованная мною машина была видна в любой части света. Если меня до сих пор не арестовали, это не значит, что меня не раскрыли. Вполне возможно, ФБР хочет сначала установить все мои связи, а потом взять с поличным, на тайной операции. Но там понимают, что теперь, когда крот по фамилии Мохов ушел на Запад, меня немедленно предупредят и тянуть с арестом уже не будет смысла. Меня могут взять прямо здесь, вон те два латиноса в дурацких цветастых бермудах — это только в кино агенты ФБР ходят в строгих костюмах с белой рубашкой и галстуком.

Компьютер сообщил, что оплаченное мною время истекает. Я поспешно залез в систему и очистил кэш-память, чтобы никто не мог посмотреть, на какие сайты я заходил. Потом сунул айфон в карман и вышел в солнечный апрельский день.

Я никогда не паникую. В этом нет моей личной заслуги, и это не результат специального тренинга. Это свойство нервной ткани, которую я получил по цепочке генов от своих родителей. Хотя, возможно, что и моя приверженность множеству философских учений от Будды до Шопенгауэра воспитала во мне отстраненность, которая позволяет разуму работать в штатном режиме.

Первое обстоятельство. Если меня уже пасут, нельзя проявлять нервозности. У наружников из ФБР может быть конкретное указание немедленно задержать меня, если я замечу хвост. Более того, я не знаю, какими силами ведется наблюдение, и неизвестно, удастся ли мне от него уйти. Однако обнаружить грамотную слежку и тем более пытаться оторваться может только профессионал. Засечь топтунов я могу и не выдавая себя. Если не делать резких движений, какое-то время после задержания можно поиграть в оскорбленную невинность. В конце концов, у ФБР не обязательно будут против меня неопровержимые улики.

Второе. План А вводится в действие, когда есть уверенность или по крайней мере очень серьезные подозрения, что меня сдали. Эсквайр пишет о плане В. Он предусматривает мой самостоятельный выезд из страны, не исключающий возвращения в нее. То есть я должен придумать предлог, позволяющий мне оставить дом и работу на какое-то время, пока ситуация не прояснится. Однако до тех пор я должен быть вне досягаемости для ФБР. Можно переждать в Парагвае, Таиланде, Кении или где-либо еще. Однако мне лучше всего окольными путями добраться до Москвы. Только на родине я буду в полной безопасности. Ужас в том, что, если ситуация не нормализуется, я могу остаться там навсегда.

С сыном я не думаю, что мы потеряемся по жизни. Да и моя любимая теща Пэгги, мне кажется, от меня не откажется. А вот Джессика… Это ведь ее безоглядное доверие я предавал и предаю каждый день. Она с открытым сердцем приняла кубинского диссидента, захочет ли она принять русского шпиона? Человека, который врал ей двадцать с лишним лет, который построил на лжи всю нашу совместную жизнь? Вопрос даже не в том, готова ли она в случае моего провала все бросить и приехать жить в Москву. Сможет ли она меня простить? Нет, об этом лучше не думать!

Однако был вариант и хуже — американская тюрьма. Конечно, если меня арестуют, главный вопрос снимается — Джессика узнает. И тогда семью я могу потерять с тем же успехом, только уже вместе со свободой. Так что на самом деле выбора у меня не было. Если такая возможность еще существовала, мне надо было срочно выбираться из страны.

3

От Центрального вокзала до нашего дома в Верхнем Ист-Сайде, на 86-й улице, пешком идти меньше часа. Столько же времени понадобилось мне, чтобы выработать план действий.

Самый важный из наших клиентов сейчас отдыхал в Англии. Человека звали Спиридон Каппос. Это был греческий магнат лет сорока пяти, который получил в наследство целый флот, плавающий под дюжиной флагов. Он еще в молодости влюбился в Нью-Йорк и поселился здесь, какими-то простыми для сильных мира сего путями получив грин-кард, но оставаясь гражданином Греции. Мы познакомились с ним по цепочке через старых клиентов лет пять назад, и теперь он хотя бы раз в году непременно отправлялся по составленному для него туру через наше агентство Departures Unlimited.

Спиридон, с которым я однажды даже ездил по Италии, был неуемным, почти одержимым меломаном. Он в молодости оканчивал дирижерский факультет в Берлинской консерватории, когда на него свалилось наследство — не только огромное состояние, но и связанная с ним ответственность. Однако музыка осталась страстью его жизни. Сейчас он поехал в Соединенное Королевство, чтобы — помимо ежевечерней оперы или филармонического концерта — посетить там все места, связанные с Перселлом, Генделем, лондонским Бахом (Иоганном-Христианом), маленьким Моцартом, Гайдном и с современными композиторами, часть из которых я не знаю даже по имени. С большим отрывом от этой страсти шла вторая, и последняя слабость Спиридона, который во всех других отношениях был чрезвычайно прагматичным, даже циничным бизнесменом. Мы всегда заказываем билеты и отели на него и еще трех милейших девушек, состав которых — но не количество — меняется ежегодно. Скорее даже, гораздо чаще — просто мы сталкиваемся с этим раз в год.

— Это не потому, что я любитель оргий, — сказал мне как-то неуемный грек. — Просто иначе невозможно. У них у всех любимый фильм — «Красотка». Если ты берешь с собой в поездку одну девушку из эскорта, на второй — на третий день у нее так или иначе появляются всякие мысли насчет тебя. Две — еще хуже. Они становятся соперницами, каждая думает, что у другой уж точно что-то получается в этом направлении. А когда их три, ни одна ни на что не надеется, и у нас царит полная гармония.

Однако для Спиридона эта сторона поездок абсолютно вторична — он ведь к тому же не женат, ему не нужно вырываться из дома. Да и для нашего агентства, будь так со всеми клиентами, это была бы скорее репутационная потеря. Однако мы готовим поездки преимущественно для женатых пар с явно выраженными культурными запросами, и в поездках их сопровождают лишь самые авторитетные специалисты в той или иной области. И Спиридон безусловно попадал в категорию фанатов. В Англии его водил Джеймс Литтон, выдающийся музыковед, автор ряда монографий по композиторам позднего барокко и, точно не помню, председатель или почетный секретарь Общества друзей церкви Святого Мартина-в-полях, этой музыкальной Мекки британской столицы.

Так вот, придумал я, Литтон неожиданно загремел в больницу с подозрением на гепатит. Нужно было срочно подыскать ему достойную замену, а пока предложить свою не столь же компетентную, но по крайней мере не менее увлеченную музыкой компанию. Элис, свою восхитительную некогда помощницу, а теперь уже и младшего партнера, послать на выручку я не мог — она любит блюз и регги. А мы держимся за каждого своего клиента, даже если он не так неприлично богат, как Спиридон. Поэтому Джессика не удивится, если я самолично и срочно полечу закрывать брешь.