Девять с половиной - Марина Рыбицкая

– У меня светобоязнь, – объяснила я, старательно размазывая грязь по лицу одной рукой и одергивая задравшуюся юбку другой.

Колготки, естественно, тоже приказали долго жить, не вынеся моего падения после удара машины. Ко всем вынужденным тратам прибавились еще покупка новых колготок и чистка куртки. Жизнь меня сегодня особенно усердно любила и рьяно пинала во все уязвимые места.

– О чем же ты так замечталась, что машины не заметила? – прервал мои безрадостные размышления блондин.

– Да так, ни о чем особенном, – вздохнула я. – Муж ушел, с работы сегодня уволили, сапоги порвались, денег нет и за квартиру платить нечем. Как видите, сплошные пустяки.

Мужчина присвистнул, задумался на минуту и осведомился:

– Готовить умеешь? Права есть?

Я удивленно кивнула, подтверждая и умение готовить, и наличие прав. Меня еще раз внимательно осмотрели и предложили:

– С мужем, конечно, помочь не могу, это не в моей власти, а вот с работой – запросто. Мне экономка нужна. Предыдущая вышла замуж за отставника и помахала мне ручкой. Проживание и питание за мой счет. Один выходной. Обязанности несложные: завтрак, обед и ужин в определенное время, закупка продуктов и уборка в доме плюс иногда стирка. Испытательный срок два месяца, плачу штуку в месяц.

– Рублей? – спросила я, абсолютно обалдев от такого заманчивого предложения, решающего разом все мои проблемы.

На меня посмотрели как на идиотку и разъяснили:

– Евро. Ну что? Согласна?

Это было даже лучше, чем я могла мечтать. Помимо прочих проблем решалась еще одна, но самая важная: там меня найти будет намного труднее.

– Я согласна.

– Вот и прекрасно! – удовлетворенно заметил мужчина. Просветил: – Меня зовут Максим Александрович Воронцов.

– Эля, – отрекомендовалась я, пытаясь придать себе устойчивое вертикальное положение.

С любопытством глядя на мои попытки, Максим Александрович соизволил протянуть руку и, схватив за предплечье, выровнять. Ну и силища у него – вцепился, будто стальным захватом!

– Садись в машину, Эля. Поедем знакомиться с рабочим местом, – взял быка за рога… извините, меня за локоть, мой будущий работодатель и потащил к задней дверце.

На подходе я начала сопротивляться:

– Я вам тут все запачкаю!

Блондин остановился, окинул взглядом меня, обляпанную грязью в лучших традициях абстракционизма, потом, безмолвно соглашаясь с моим заявлением, порылся в багажнике джипа и, выудив тряпку, всучил ее мне со словами:

– Постели на сиденье.

Устроившись на заднем сиденье, я с интересом прилипла к окну, рассматривая, куда мы едем. Ехать пришлось минут сорок, до загородного закрытого поселка, что привело меня в дикий восторг. Идеальное место, чтобы спрятаться! Никто посторонний не прорвется, и искать не догадаются. Проехав пропускной пункт и сделав еще пару поворотов по внутренней дороге, мы остановились у довольно внушительного двухэтажного особняка.

Выйдя из машины, Максим проводил меня вовнутрь, показывая немаленьких размеров дом, пока не довел до своего кабинета. Там, усевшись за стол, он потребовал:

– Паспорт и права.

Получив запрашиваемое, проверил документы и вернул мне права, сообщив:

– Паспорт останется у меня на время испытательного срока. Если документ будет нужен – просто скажи заранее.

Я пожала плечами: не так уж часто мне приходилось пользоваться этим паспортом. Работодатель развалился в кресле и приступил к выдаче инструкций:

– Значит, так… Завтрак в восемь ноль-ноль должен стоять на столе, обед – в четырнадцать ноль-ноль, ужин – в двадцать ноль-ноль. Деньги на продукты будешь получать каждый понедельник. В холодильнике всегда должна стоять охлажденная бутылка шампанского и легкая закуска. Особых пристрастий в еде у меня нет, так что готовь что хочешь, лишь бы вкусно. – Он полез в ящик стола и вытащил связку ключей. – Здесь ключ от входной двери, электронный ключ от гаража и внешних ворот и ключ от «опеля». И еще рекомендация: чем меньше ты будешь мозолить мне глаза, тем дольше проработаешь. Усекла?

Я заверила, что усекла и прониклась, и мне показали место моего нового проживания. Комната мне очень понравилась: она была расположена на первом этаже, не слишком большая, но светлая и уютная. Максим подождал, пока я осмотрюсь, и предложил:

– Оставайся сегодня здесь, а завтра съездишь за вещами и решишь свои дела. Завтрак утром можешь не готовить. Деньги на продукты оставлю на кухонном столе. И еще… подожди, я сейчас вернусь.

Не было его минут десять. За это время я успела рассмотреть обстановку, в которую входили односпальная кровать, прикроватная тумбочка, маленький телевизор и встроенный шкаф. И самое главное – у меня была своя отдельная душевая кабинка и туалет! То ли жизни надоело устраивать мне пакости и она решила ради разнообразия слегка улыбнуться, то ли в кои-то веки я вытащила лотерейный билетик. Такого со мной давненько уже не случалось. Вы даже не представляете себе, насколько давно!

Вернувшийся работодатель протянул стопку одежды и пояснил:

– Нужно тебе во что-то переодеться… Не поедешь же ты завтра во всем грязном! – демонстративно окинул взглядом мой внешний вид. И продолжил: – В ванной есть халат и шлепанцы, здесь футболка и спортивные штаны, а где стиральная машина, ты уже видела. Захочешь есть – холодильник в твоем распоряжении. Хм, и я совсем не буду возражать, если и мне что-то перепадет на ужин…

С этими словами он ушел, а я закрыла дверь на ключ и поторопилась в душевую, но по дороге зацепилась взглядом за зеркало на стене, невольно останавливаясь. Да уж… Как меня не приняли за чучело – неизвестно! Видимо, у Максима Александровича доброе сердце и весьма хорошее зрение, поскольку то, что я вижу в зеркале, женщиной назвать крайне сложно! Белый беретик, давно потерявший форму и обзаведшийся махрушками, стал серым и еще более жалким. Лицо измазано грязью, которую, в свою очередь, прочертили дорожки слез. Цвет куртки вообще определению поддавался с трудом, хотя раньше был серым.

Я вздохнула и, на всякий случай оглядевшись в поисках камер, скинула тряпье, сняла очки и шагнула в душ. После горячей воды и порции хорошего мыла настроение подскочило еще выше, и мне захотелось сделать Максиму приятное – например, приготовить ужин. Переодевшись в любезно предоставленную хозяином одежду и замотав шарфиком практически высохшие волосы, я надела очки и отправилась на кухню. Изучив содержимое холодильника, пришла к неутешительному выводу о нехватке необходимых ингредиентов для предварительно задуманного мной меню и значительно его упростила, основываясь на имеющихся продуктах.

Пока на плите все кипело и булькало, я успела постирать и высушить свою одежду. К девяти часам вечера стол был сервирован, и, отложив себе мини-порцию на тарелку, я подошла к лестнице, ведущей наверх, крикнула:

– Максим Александрович, ужин готов! – и ушла к себе.

Вскоре вниз прогрохотали шаги голодного (как я предполагала) мужчины. Его ждала курица по-французски и свежий салат с авокадо. Минут через сорок в дверь деликатно постучали со словами:

– Спасибо, все было очень вкусно. Я рад, что не ошибся с выбором.

Дождавшись, пока хозяин уйдет, я вышла, помыла посуду и отправилась спать, заведя будильник на семь часов утра.

Раскаленный песок жестко скрипит под босыми ногами, стертыми в кровь тяжелыми кольцами ножных кандалов. Подошвы буквально дымятся. Длинная вереница невольниц, скованных цепью в одну линию, тащится медленно-медленно. Жаркое солнце нещадно палит прикрытую материей голову. И постоянная, непрекращающаяся жажда. Но воды нам почти не дают. Вместо воды дали сосать плоские шлифованные камешки. Мы идем по пустыне уже несколько часов, подгоняемые резкими гортанными окриками и ударами бичей охранников.

Кто я? Где нахожусь? Зачем я здесь? Все воспоминания и чувства стерты. Внутри холодное безразличие и пустота. Я просто иду туда, куда нас гонят, и жду хоть каких-то объяснений случившемуся. Сил остается все меньше и меньше. Вот уже первая замотанная в тряпки девушка в изнеможении опускается на песок. К ней подъезжает охранник на странном горбатом животном и, спешившись, пытается поднять, избивая плеткой и громко изрыгая ругань на непонятном мне языке.

Попытка не удается, и девушка, мотая головой, бессильно ложится навзничь, отказываясь двигаться дальше. Тогда нам разрешают отдохнуть. Следуя отрывистому приказу, рабыни садятся на горячий песок, радуясь передышке и вполголоса переговариваясь друг с другом. Я не понимаю их слов: мне незнаком этот язык, поэтому, видимо, ко мне никто и не обращается. Вдоль ряда сидящих женщин двигается молодой мужчина с сосудом и чашкой в руках и разливает воду. Наконец доходит очередь и до меня. Я с наслаждением пью теплую, пахнущую затхлостью воду и рассматриваю разносчика. Он высок и строен, будто тополь, смугл, горбонос и черноглаз. Мужчина, удивленный моим пристальным вниманием, задает вопрос, на который я не могу ответить, не понимая ни слова.