Мой дорогой Густав. Пьеса в двух действиях с эпилогом - Андрей Владимирович Поцелуев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
АДЕЛЬ. А для модных журналов вы пишете?
ФЕЛИКС. Нет, мне недостаёт вульгарности, которая требуется модным журналам.
ФЕРДИНАНД (обращается к Феликсу). А вот, господин писатель, дайте нам навскидку несколько сюжетов романов.
ФЕЛИКС. Извольте, вот вам старомодные сюжеты.
Начинает ходить по сцене и отрывисто говорить.
Человек попадает в беду и выбирается из неё.
С человеком поступают несправедливо и он мстит.
Золушка.
Люди влюбляются, но им мешают другие.
Честный человек несправедливо обвинён.
Негодяй выдаёт себя за святошу.
Герой смело встречает вызов и побеждает.
Сердцевина всякой истории — конфликт. Нет конфликта — нет сюжета.
ФЕРДИНАНД. Браво, браво, вижу настоящего писателя.
АДЕЛЬ. Вот я, к примеру, напишу роман. И знаете, что мне скажут. Вы такая хорошенькая, что и без этого всегда легко выйдете замуж. Меня это просто бесит. Какое это имеет отношение к литературе?! Почему у нас в обществе считается единственным желанием женщины — это выйти замуж? Современные женщины стремятся к тому, чтобы их любили не только за способности к рождению детей.
ГУСТАВ (обращается к Адель). Чем больше женщины стремятся освободиться, тем несчастнее они становятся.
Небольшая пауза.
Ну да, феминистка. Она родилась при помощи мужчины в роддоме, построенном мужчиной. Образование она получила в школе по учебникам, написанным мужчиной. Каждое утро феминистка просыпается в кровати, сделанной мужчиной. Потом идёт в ванную и кухню, где всё сделано мужчинами. Потом садится в автомобиль, придуманный мужчинами. При этом автомобиль заправлен бензином, полученным мужчиной из нефти, добытой мужчинами. Феминистка говорит по телефону и смотрит кино, которое тоже создали мужчины. И после этого рассуждать о свободе и равных правах женщин!
АДЕЛЬ (возвышенно). Да, все законы общества работают в пользу мужчин, и это надо менять. Женщины стремятся занять своё, новое положение в обществе. Однажды появятся женщины министры, учёные, физики и химики. Вот увидите.
ФЕРДИНАНД. Зачем, дорогая. У нас достаточно мужчин для этого. Кто же нам тогда пирожки будет печь, если женщины будут торчать в лабораториях?
Все мужчины смеются.
АДЕЛЬ (взволнованно). У женщин нет ни малейшего права голоса. Нельзя заниматься политикой, работать, открыть счёт в банке, основать компанию, носить брюки, короткие стрижки, а длинные волосы полагается закалывать и укладывать в пучок. Учиться в университете разрешили лишь недавно. А корсет?! Я думаю, что женщина никогда не станет эмансипированной, пока носит корсет. Корсет — это орудие пытки. Я проклинаю его, это красиво, но вредно для здоровья.
ФЕРДИНАНД (обнимая Адель за плечи). Ну, дорогая, успокойся. Не надо так нервничать.
ФРИЦ (обращается к Густаву). А что, господин Климт, вот в нашем понимании (обводит всех взглядом) типичный художник — это такой непризнанный гений, одиночка, творит где-то у себя на чердаке, часы напролёт работает над своим полотном, в плохой одежде, в своём мире, с бутылкой абсента в руке. Он должен страдать ради своего искусства?
ГУСТАВ (усмехаясь). В этом образе есть толика правды. Многие художники работали в стеснённых условиях, некоторые из них страдали психическими заболеваниями. Например, Гойя или Ван Гог. Немало таких же примеров можно найти и среди музыкантов, писателей и других людей искусства. Так что у художников нет исключительного права на помутневший разум.
ФЕЛИКС. То, что среди творческих личностей выше процент психических заболеваний, мне кажется, понятно. Эти люди часто идут на риск, они борются с сомнениями, тревогами. Их преследуют неудачи. Но с помощью искусства они получают возможность выплеснуть свои эмоции.
ГУСТАВ. За многими прославленными художниками беда действительно ходила по пятам. Рембрандт в результате банкротства оказался практически нищим. Ван Гог за всю свою жизнь продал лишь две картины, и то своему брату Тео. Жан Луи Давид едва не лишился головы во времена Французской революции. Тулуз-Лотрек и Ян Вермер умерли в бедности. Помните картину Вермера «Девушка с жемчужной серёжкой»? Одна из моих любимых.
ФРИЦ. Ну были же и богатые художники?
ГУСТАВ. Да, конечно. Микеланджело скопил в конце жизни приличное состояние. Его современники Леонардо да Винчи, Тициан, Рафаэль жили в достатке, приобретая дорогие дома и изысканную одежду. Ван Дейк разбогател при дворе английского короля и жил в монаршей резиденции.
АДЕЛЬ. О художниках что только не говорят. Почти все они ведут распутную жизнь. Слишком много радостей и пороков одновременно. Я слышала, что Клод Моне начал спать со своей второй женой, когда первая умирала в соседней комнате от рака.
ГУСТАВ. Надеюсь, что все эти сплетни и слухи не отвратят нас от искусства. Человек может рисовать как бог и при этом может быть далеко не ангелом.
ФЕЛИКС. Нам следует радоваться хотя бы тому обстоятельству, что большинство художников умирали от чего угодно, но только не от скуки.
ФЕРДИНАНД. Ну что вы хотите. Писатели и художники — это наша богема.
ГУСТАВ. «Богема» по-немецки означает «творческие люди». Хотя изначально по-французски «богема» — это «цыганщина, странствующий народ, бродяги». Впрочем, мы такие и есть.
ФЕРДИНАНД. Скажите, господин Климт, чем вас не устраивал старый добрый Дом художников? Зачем вы создали этот свой Сецессион? И что это за девиз у вас: «Эпохе — своё искусство, искусству — свою свободу»?!
ГУСТАВ (воодушевлённо). Нынешние художники застыли в своём консерватизме. Они боятся всего нового, неизведанного. Но если не допустить нового, как узнать, что оно лучше или хуже. Их всё устраивает. Они пишут картины на исторические темы, получают за них хорошие деньги. Мы, новые художники, считаем, что должно царить искусство для искусства, а не для коммерции. А девиз… Всегда требуется время для восприятия нового искусства, и тогда оно приобретает своё предназначение, а именно — свободу. Историзм умер, да здравствует модерн!
ФРИЦ. Но искусство в конечном счёте без коммерции несостоятельно. По крайней мере с определённого момента. Ведь художнику надо как-то жить за счёт своего искусства.
ГУСТАВ. Сейчас у нас другие цели. Если хотите, более возвышенные. В конце концов, мы можем не продавать картины, а выставлять их на выставках. Если их кто-то купит — отлично. Мы продвигаем чисто художественные интересы и развиваем художественный вкус. Мы хотим наполнить искусством повседневную жизнь человека.
ФРИЦ. Вы хотите преобразовать общество посредством искусства? Утопическая идея.
ФЕРДИНАНД. А какую политическую позицию занимают члены Сецессиона?
ГУСТАВ. Мы смело можем оставить политику политикам. Мы художники, а ни
