Анархия. Неумолимое возвышение Ост-Индской компании - William Dalrymple
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фреска из этой серии, посвященная Индии, показывает еще одно изображение могольского принца , сидящего на возвышенном помосте под балдахином. И снова мы находимся в придворной обстановке, со всех сторон кланяются слуги, звучат трубы, и снова перед моголом стоит англичанин. Но на этот раз соотношение сил совсем иное.
Сэр Томас Ро, посол, отправленный Яковом I ко двору Великих Моголов, изображен перед императором Джахангиром в 1614 году - в то время, когда империя Великих Моголов была еще самой богатой и могущественной. Джахангир унаследовал от своего отца Акбара одно из двух самых богатых государств в мире, с которым соперничал только Китай династии Мин. Его земли простирались через большую часть Индии, все территории нынешних Пакистана и Бангладеш, а также большую часть Афганистана. Он управлял населением, в пять раз превышавшим население Османской империи - примерно 100 миллионов человек, - а его подданные производили около четверти всей мировой продукции.
Отец Джахангира Акбар затеял проект по цивилизации европейских иммигрантов в Индии, которых он назвал "сборищем дикарей", но позже отказался от этого плана как от невыполнимого. Джахангир, имевший вкус к экзотике и диким зверям, встретил сэра Томаса Ро с тем же энтузиазмом, который он проявил к прибытию в Индию первой индейки, и внимательно расспрашивал Ро о европейских странностях. Для комитета, планировавшего картины в Палате общин, это означало начало взаимодействия Великобритании с Индией: два национальных государства впервые вступили в прямой контакт. Однако, как показано в первой главе этой книги, отношения Британии с Индией на самом деле начались не с дипломатии и встреч королевских посланников, а с торговой миссии, возглавляемой капитаном Уильямом Хокинсом, пузатым морским псом из Компании, который, прибыв в Агру, принял жену, предложенную ему императором, и весело привез ее обратно в Англию. Такую версию истории Комитет по повешению Палаты общин предпочел забыть.
Во многих отношениях Ост-Индская компания была образцом коммерческой эффективности: за сто лет своей истории она насчитывала всего тридцать пять постоянных сотрудников в своем главном офисе. Тем не менее этот костяк персонала совершил корпоративный переворот, не имеющий аналогов в истории: военный захват, подчинение и разграбление обширных территорий Южной Азии. Это почти наверняка остается высшим актом корпоративного насилия в мировой истории.
Историки называют множество причин поразительного успеха Компании: дробление Индии Великих Моголов на крошечные, конкурирующие государства; военное преимущество, которое дали европейским компаниям военные инновации Фридриха Великого; и особенно инновации в европейском управлении, налогообложении и банковском деле, которые позволили Компании в любой момент собрать огромные суммы готовых денег. Ведь за алыми мундирами и палладианскими дворцами, тигровыми побегами и польками в Доме правительства всегда скрывались балансовые отчеты бухгалтеров Компании, их бухгалтерские книги, в которых отражались прибыли и убытки, а также колебания цены акций Компании на Лондонской фондовой бирже.
И все же, возможно, самым важным фактором была поддержка, которую Ост-Индская компания получала от британского парламента. Отношения между ними становились все более симбиотическими на протяжении XVIII века, пока в конце концов не превратились в то, что сегодня мы могли бы назвать государственно-частным партнерством. Вернувшиеся набобы, такие как Клайв, использовали свое богатство для покупки членов парламента и мест в парламенте - знаменитых "Гнилых районов". В свою очередь, парламент поддерживал компанию государственной властью: кораблями и солдатами, которые были необходимы, когда французская и британская Ост-Индские компании натравливали друг на друга свои пушки.
Компания всегда держала под прицелом две цели: одна - земли, где велись ее дела, другая - страну, которая дала ей начало, поскольку ее юристы, лоббисты и акционеры-депутаты медленно и тонко работали над тем, чтобы повлиять на законодательство парламента и подмять его под себя. Действительно, Ост-Индская компания, вероятно, изобрела корпоративное лоббирование. В 1693 году, менее чем через столетие после своего основания, ОИК впервые обнаружила, что использует собственные акции для покупки парламентариев, ежегодно выкладывая 1200 фунтов стерлингов в год видным членам парламента и министрам. Парламентское расследование этого первого в мире корпоративного лоббистского скандала признало EIC виновной во взяточничестве и инсайдерской торговле, что привело к импичменту лорда-президента Совета и тюремному заключению управляющего компанией.
Несмотря на то что весь торговый капитал компании постоянно находился в распоряжении британского государства, когда это было нужно, Ост-Индская компания всячески подчеркивала свою юридическую обособленность от правительства. Она убедительно и успешно доказывала, что документ, подписанный шахом Аламом в 1765 году, известный как Diwani, является законной собственностью компании, а не короны, даже несмотря на то, что правительство потратило огромные суммы на военно-морские операции и защиту индийских приобретений ОИК. Но члены парламента, голосовавшие за сохранение этого юридического различия, не были нейтральны: почти четверть из них владела акциями Компании, стоимость которых резко упала бы, если бы они перешли к Короне. По этой же причине необходимость защитить Компанию от иностранной конкуренции стала одной из главных целей британской внешней политики.
Сделка, изображенная на картине, должна была иметь катастрофические последствия. Как и все подобные корпорации, как тогда, так и сейчас, EIC отвечала только перед своими акционерами. Не имея никакой заинтересованности в справедливом управлении регионом или его долгосрочном благополучии, правление Компании быстро превратилось в прямой грабеж Бенгалии и быстрый перевод ее богатств на запад.
Вскоре провинцию, и без того разоренную войной, накрыл голод 1769 года, а затем ее еще больше разорили высокие налоги ation. Сборщики налогов компании были виновны в том, что в то время называлось "трясти дерево пагоды" - то, что сегодня было бы названо серьезными нарушениями прав человека, совершаемыми в процессе сбора налогов. Богатство Бенгалии быстро утекало в Британию, а процветающие ткачи и ремесленники были принуждены своими новыми хозяевами "как множество рабов".
Значительная часть награбленного в Бенгалии попала прямо в карман Клайва. Он вернулся в Британию с личным состоянием, которое на тот момент оценивалось в 234 000 фунтов стерлингов, что сделало его самым богатым самодельщиком в Европе. После битвы при Плассее в 1757 году - победы, которая в равной степени была обусловлена как предательством, поддельными контрактами, банкирами и взятками, так и военной доблестью, - он перевел в казну ЕИК не менее 2,5 миллиона фунтов стерлингов.* захваченных у побежденных правителей Бенгалии, - беспрецедентная сумма по тем временам. Особой изощренности не требовалось. Все содержимое
