Катя - Галина Аляева

– Пободаемся!

Павел кивнул.

Через мгновение пред нами стояли два упрямых бычка в яростном поединке.

– Павел! Екатерина! Вы как дети. Хватит. На вас обращают внимание.

В детскую игру вмешивалась Вероника Петровна, а я смотрел и удивлялся, как дочь похожа на мать. Хрупкая, темноволосая, только у матери глаза тёмно-карие, а у дочери светло-карие в рыжую крапинку.

Сестра и брат, не обращая внимания на окрики матери и тем более на окружающих, продолжали бороться. Когда Катя стала уступать напору брата, Павел осторожно отстранился и, приподняв её, уткнулся в плечо.

– Катька, как я рад тебя видеть. Ты даже представить не можешь. Вот подарок так подарок!

– Могу представить. Я тебя тоже рада видеть. Поставь меня на землю, пожалуйста, не держи в подвешенном состоянии, – попросила она.

Он отпустил сестру и посмотрел на меня.

– Кать – это Димыч. Димка Петров. Ну, ты знаешь, – уверенно сказал он.

Она, сделав несколько шагов, протянула руку и, внимательно смотря на меня кошачьими глазами, представилась:

– Катя.

Не успел я открыть рта, как она продолжила:

– Вас, Дима, я знаю давно. Правда, заочно. Услышала о вас впервые, когда Паша вернулся домой после вступительных экзаменов в училище. Потом только и было слышно: «Дима Петров! Ах, Дима! Ах, Димыч».

– Кать, ну что ты выдумываешь, – довольно улыбаясь, вмешался Павел.

– Нисколечко и не выдумываю. Именно так и было, – она лукаво взглянула на брата и, обращаясь ко мне, спросила. – А обо мне Павел что-нибудь рассказывал?

– Конечно, очень много рассказывал, – не моргнув глазом, соврал я. Мне он, наверно, что-то и говорил, но вспомнить что – я не мог.

– Интересно, что же он рассказывал? – всё так же лукаво посматривая на брата, игриво спросила она.

– Что к человеку пристала!? – сказал Павел. – Что надо, то и рассказывал. Пошли лучше.

Пока протекала беседа, она держала свою ладонь в моей. Я чувствовал тепло еле уловимого рукопожатия, и от этого соприкосновения в разные стороны по всему телу бежали пульсирующие ручейки. Что-то близкое и в то же время будоражащее было в этом прикосновении и хотелось ещё чего-то.

Я с сожалением выпустил руку. Павел обнял сестру за плечи и повёл вдоль железнодорожного полотна. Я шёл следом и ужасно ему завидовал, мне почему-то тоже хотелось обнять её и идти рядом.

Вскоре мы подъезжали к КПП. Всю дорогу я слышал щебетание брата и сестры, не вникая в смысл. Лишь один раз, когда Катя рассказывала о своей дочери и успехах мужа, меня, необъяснимо почему, взяла злоба от её беззаботного благополучия с каким-то незнакомым мне мужиком.

За время поездки я успел рассмотреть её. Ничего особенного и примечательного в ней не было. Правда выглядела молодо, лет на двадцать пять – двадцать восемь, она была старше брата на несколько лет. Плавность и женственность движений в сочетании с какой-то детской хрупкостью я отметил ещё на станции – это, наверное, было единственное, что бросалось в глаза. А так – женщина, как женщина.

На КПП молоденький лейтенант, проверив документы, категорически отказался пропустить Катю без предварительно заказанного пропуска, и Павел ушёл утрясать этот вопрос с дежурным офицером. Вероника Петровна завела разговор со мной. Отвечая на вопросы, я в зеркало наблюдал за Катей, которая с любопытством поглядывала по сторонам. Иногда наши глаза встречались, и я тут же отводил взгляд. Вскоре ей видимо наскучил наш незатейливый пейзаж: слева лес, справа лес, впереди высокий забор, сзади прятавшаяся в лесу дорога, и она присоединилась к нашей беседе. Вдвоём они завалили меня вопросами. Как? Что? Почему? Я старательно отвечал и с нетерпением ждал возвращения друга.

Минут через двадцать Павел со словами: «Всё нормально» тяжело ввалился в машину, вскоре мы были на месте: у нас городок маленький, за сорок минут прогулочным шагом можно пройти из конца в конец. Отказавшись от приглашения зайти в гости к Котловым, я поставил машину в гараж и пошёл домой.

Интересно, Ольга пришла с работы? Она жила в офицерском общежитии, и я решил зайти к ней.

Мы встречаемся больше двух лет, если быть точным – два года и семь месяцев, и я стал подумывать, что пора заканчивать затянувшийся роман. Она, видимо, надеется, что заполучит меня в мужья, но жениться я не собираюсь, и её надежда останется только надеждой, если, конечно, не случится что-то экстраординарное.

Эти девчонки – непонятный народ. Как что, так замуж. И чего хорошего? Я ещё понимаю молодых – глупые, но когда уже давно не девочка – зачем вешать на себя такой хомут? Стирать, убирать, готовить, ждать с работы, ну мало ли дел в замужестве. Да и мы – мужики – далеко не подарки. А что о нас говорить, так ещё и служба. Я понимаю, для женщины рожать детей, хранить очаг – предназначение, данное Богом. Всё правильно, но зачем спешить, когда можно пожить для себя.

Меня всегда удивляло бестолковое непонимание, что не каждый курсант станет генералом. Ну, повезло – урвала кого искала. Что дальше? Успеть стать молодой и красивой генеральшей? Не успеет. Пока лейтенант дослужится до высокого чина, молодая и красивая превратится в измученную, если не старуху, то уж достаточно пожилую женщину и, как правило, на пенсию мы уходим всё больше в звании майора. Служим в степи или тайге, где не то что бы театр был, простого кинотеатра и того нет.

Насмотрелся я на этих львиц в облике лисиц. Им только дай возможность, вцепятся – не отобьёшься. Была у меня подруга, ещё до Ольги, хороша и в постели, и ноги длинные, и мозгов не так много, но больно напористая. Хорошо хищная сущность проявилась сразу: замуж, скорее урвать кусочек пирога, так я её едва пристроил. Благо приехал к нам старлей, и она ему приглянулась. Я просёк и давай хлопотать. Так она ещё сопротивлялась, но потом поняла, со мной ловить нечего. Но он тоже оказался не дурак, так и не женился.

Я быстро дошёл до общежития и у всезнающей дежурной, которая когда-то приехала в городок за мужем, но так и осталась старой девой, поинтересовался: «Дома ли Ольга?» Бабуля милостиво ответила, что нет. Тогда я попросил передать ей написанную здесь же записку, в которой отменил нашу встречу. Затем, поужинав в столовой для офицеров, направился домой.

Когда я собирался укладываться «в койку», зазвонил телефон:

– Дима, что случилось!? – в голосе Ольги звучала тревога.

– Устал, и голова разболелась.

Зачем обманываю и попусту заставляю волноваться человека? Я почувствовал угрызения совести.

– Может быть, мне прийти?

– Не беспокойся. Я принял таблетку, высплюсь, и всё пройдет. День был трудный, – опять соврал я.

– А как завтра? Мы пойдем на день рождения к Котлову?

– Обязательно. Я зайду за тобой в половине второго. Будь готова. Хорошо?

– Хорошо. Пока, милый. Отдыхай. Я тебя целую.

– Взаимно, – ответил я и повесил трубку.

Последнее время снов я не вижу, наверное, что-то и снится, но не запоминаю. Раньше, когда были проблемы с женой, эротические сновидения нередко посещали меня. Но сегодня мне приснился странный сон, от него я и проснулся.

Во сне я увидел женщину. Звучала знакомая мелодия, но какая мне так и не удалось вспомнить даже потом – наяву. Сначала было как в тумане, постепенно образ незнакомки принимал всё более четкое очертание. Музыка постепенно затихала и когда совсем смолкла, в женщине я узнал сестру Павла – Катю. В светлом воздушном платье, заложив руки за спину, она стояла словно ветром обдуваемая, я видел каждую черточку хрупкого тела. Желание дотронуться хотя бы краешком пальцев до её розоватой, бархатной кожи, было сродни физической боли, словно жёг меня огонь. Но дотронуться мне кто-то не разрешал, и тогда я начал ласкать её глазами, что доставляло ни с чем не сравнимое наслаждение. И не было между нами никакого расстояния, она была рядом со мной. Вскоре снова зазвучала музыка, образ постепенно растворился в белой дымке и последнее что помню – кошачьи глаза, светившиеся жёлтыми звездочками.

Я включил свет и посмотрел на часы – шесть пятьдесят. Встал, принял холодный душ. С остановками сделал зарядку, затем опять долго стоял под прохладными струями воды. Позавтракал и пошел на службу. Работа в выходной день для нас обычное дело.

В тринадцать сорок пять я подходил к дому друга. Дверь открыл сам хозяин, и по блеску глаз было понятно, он уже пропустил несколько рюмочек горячительного напитка.

– Димка! Наконец-то! Ты где пропадаешь? Ждём тебя с утра, – он схватил меня за руку и потащил на кухню. – Пошли быстрее, пока Наташка не увидела.

Но не успели мы сделать и одного шага, как из детской комнаты в новом нарядном платьице с визгом вылетела дочь Павла:

– Дядя Дима! Дима плишел, – заверещала она. Невыговариваемый звук «р» придавал особое очарование её речи. – Пойдём. Я покажу тебе куклу. Балби. Она такая класивая, и у неё есть целый набол одежды. Мне её тетя Катя подалила.