Выживший - Стив Паркер

В его голове раздался голос старика, бранящий его из глубин его памяти, — резкий и суровый, точно выстрел винтовки.

"Безопасность — иллюзия, малец. Никогда этого не забывай".

Иллюзия, так и есть. Как же Бас мог забыть? Эти слова вколачивались в него до тех пор, пока он не научился никогда не засыпать крепко и пробуждаться в состоянии такой готовности, что ему позавидовал бы любой Гвардеец с передовой. Когда Бас жил вместе со стариком, то если он не вскакивал и не вставал по стойке "смирно" через три секунды после первого сигнала, тяжёлая палка, свистнув в воздухе, будила его по-плохому. Сейчас же, если удар когда-нибудь застанет его во сне, то это случится не ради науки. Это будет клинок зеленокожего, и его сон станет вечным покоем мертвеца.

Он знал, что его ловушки и силки не будут защищать его вечно. Наступит день, быть может — уже скоро, когда один из этих дикарей доберётся до убежища. Это не будет кто-то из клыкастых великанов. Бас заботился о том, чтобы устраиваться на ночлег только в маленьких тесных местечках, куда те не смогут пролезть. А вот костлявые крючконосые твари могли проскользнуть везде, где и он, и это были злобные и лютые создания, которым доставляло радость проливать кровь. Бас полагался на свои средства защиты лишь как на самого себя, так что он не жалел стараний, чтобы ничего не упустить. Он ни разу не позволил себе сомкнуть глаза, не проверив трижды все до единой точки доступа в убежище. И хотя его ловушки и были простыми, они уже успели спасти его дюжину раз. Старый хрыч не давал ему продыху своей муштрой, из-за чего Бас терпеть его не мог, но эти уроки, выученные таким тяжёлым трудом и ненавистные, сейчас были той тонкой гранью, что отделяла жизнь от смерти. Они были причиной, по которой один-единственный десятилетний мальчишка выжил в руинах этого упадочного городка, где восемнадцать тысяч имперских граждан погибло, крича и взывая к Императору о спасении.

Бас продолжал жить, и уже само это было плевком в глаза зеленокожему кошмару.

Он так и не поблагодарил старика. Был один момент в прошлом, когда они расставались друг с другом навсегда, и Бас едва не произнёс эти слова, но воспоминания обо всех его сломанных костях, порезах и синяках в то время ещё были слишком яркими. Они заставили его промолчать. Тот момент ушёл без возврата, и старик, конечно же, был мёртв. И даже если это не имело никакого значения, Бас надеялся, что душа старого чёрта получит некоторое удовлетворение от живучести своего внука.

Теперь пора отдыхать. Сейчас Бас нуждался в этом больше, чем когда-либо. Снаружи стояла чёрная-пречёрная ночь. В дырах от снарядов, которые усеивали стены этого чертырёхэтажного доходного дома, завывал ветер. Холодный ливень колотил по остаткам осыпающейся крыши и потрескавшемуся потолочному окну наверху.

Хорошо, подумал Бас. Нынче ночью зеленокожие не выйдут на улицы. Когда так лило, они держались у своих костров, где готовилась пища.

При мысли об этих кострах его желудок заурчал, протестуя против долгих часов пустоты, но Бас не мог позволить себе снова раз поесть в этот день. Завтра он скушает что-нибудь из одной из жестянок. Возможно, это будет консервированное мясо грокса. Он отчаянно нуждался в белке́.

Укрытый в глубине тесного металлического канала вентиляции, мальчик натянул на голову грязную драную простыню, закрыл глаза и позволил, чтобы его окутал хрупкий недолговечный покой.

Родители Баса погибли, когда ему было всего семь лет, и то, что ему об этом рассказали, было ложью. Известие принесли два офицера. Дворецкий его отца, Геддиан Арнауст, спросил о подробностях, при этом офицеры обменялись напряжёнными взглядами. Тот, который был повыше, сказал что-то о взрывах в летнем дворце губернатора планеты — ударе группы анти-имперских культистов. Но Бас сразу понял, что это лишь часть правды. Что бы там ни произошло на самом деле, мрачная парочка в тёмной униформе, стоявшая в вестибюле особняка, не собиралась говорить об этом ни слова больше. Бас так никогда и не выяснил правду.

А вот что они сказали, так это то, что благородный Администратум, действуя в интересах Империума Человечества и самого Всемогущего Бога-Императора, вступает в безраздельное владение поместьем Ваарден и всей прилагающейся к нему собственностью. По всему сегментуму бушует война. Для набора новых войск требуются деньги. В данном вопросе Имперский Закон однозначен. Обслуживающий персонал особняка будет оставлен, заверил Арнауста высокий. Новый жилец — работник Администратума, двоюродный брат губернатора планеты, представьте себе, — возьмёт их на службу.

— Что станет с молодым хозяином? — спросил Арнауст, выказывая лишь самую слабую заинтересованность и делая это не столько ради мальчика, сколько просто из прагматического расчёта отвертеться от ненужной обязанности. Он никогда не питал особой привязанности к сыну своего хозяина.

— Дед по материнской линии, — сказал тот офицер, что был ниже ростом. — Его последний живой родственник, согласно документам. На востоке, близ улья Новый Кейдон. Мальчика отошлют туда.

— Сегодня после обеда будет грузовой поезд, который повезёт туда рабов, — сказал высокий. — Двадцатичасовая поездка. Без остановок.

Арнауст кивнул и спросил, как скоро мальчик может отправиться.

— Нам полагается доставить его на вокзал Хевас, как только он будет готов, — сказал низкий. — Он может взять одну сумку, этого достаточно для комплекта сменной одежды. Всё остальное, что ему требуется, придётся обеспечить его деду.

Вот так просто. Только что Бас был сыном богатого инвестора с горнодобывающими предприятиями на дюжине богатых полезными ископаемыми лун, а в следующий момент он стал семилетним сиротой, засунутым в самое маленькое и самое грязное купе ржавеющего вагона, чьей единственной компанией была лавина вшей кремового окраса, и подушкой которому служила сумка с одеждой.

По крайней мере, его не поместили с остальными. Среди рабов, всех поголовно скованных друг с другом в более просторных купе, имелось несколько сгорбленных хмурых мужиков, которые как-то очень странно пожирали его глазами, пока он шёл вверх по трапу вагона. От их хищных взглядов, непонятных кому-то столь наивному, как Бас, его тем не менее пробрал мороз до самых костей.

Отца и матери не стало, а он сам был внезапно вырван из атмосферы безопасности и стабильности, создаваемой богатством, и уюта, которые они ему прежде обеспечивали! Сжавшись в комок в своём грязном закутке размером с чулан, Бас плакал без передышки, и его тело тряслось от всхлипов, пока усталость в конечном счёте не взяла верх. Наконец-то заснув, он не чувствовал вшей, которые кормились, ползая по его рукам и ногам. Когда он пробудился гораздо позднее, то был покрыт воспалёнными зудящими волдырями. Тогда он впервые в жизни свершил возмездие и раздавил всех раздувшихся от крови вшей, каких только смог найти. Это заняло лишь мгновения, однако ещё долго после этого он продолжал чувствовать удовлетворение от того, что убил их за их проступки. Когда радость отмщения наконец угасла, он свернулся в клубок и снова заплакал.

Вопль вырвал Баса из немедленно забытого им сновидения, и он тотчас же очнулся от сна, сбрасывая грязную простыню и перекатываясь на корточки. Его рука метнулась к рукояти ножа, висевшего на верёвке, обвязанной вокруг его пояса. Вопль раздался снова. Не человеческий. Близко.

Ловушки в прихожей! Один из силков!

Бас торопливо подполз на четвереньках к вентиляционной отдушине. Здесь он задержался, изучая комнату под собой, пока его сердце отстукивало дюжину оглушительных ударов.

Никакого движения. Благодарение Трону, они не забрались так далеко внутрь.

Он спрыгнул на пол и, низко пригнувшись, метнулся к двери в дальней стене. Небо за грязными окнами по его левую руку было тусклым и мутно-зелёным. Утро. Скоро встанет солнце;  впрочем, его не будет видно. Дождь кончился, но облака висели низко и были густыми и тяжёлыми.

Бас задержался у единственной двери в комнату ровно настолько, чтобы обезвредить падающую ловушку с шипами, навешенную над ней. Он вытянулся вверх на цыпочках, чтобы установить на место простой предохранительный фиксатор. Затем он осторожно и тихо открыл дверь и начал вглядываться через проём, широко распахивая глаза, чтобы лучше видеть в текучей тьме прихожей снаружи.

Он услышал скулёж, который указал ему, где искать незваного гостя. Вон там, едва видимый среди усеивавших пол куч обвалившегося бетона и битого стекла, был один из них, отличимый от обломков лишь благодаря издаваемому им звуку и паническому царапанью лап с длинными пальцами, которыми он скрёб, пытаясь освободиться от впившейся в него проволоки.

Бас мог чувствовать запах его крови, висевший в пыльном воздухе: солёный и металлический, как у человеческой, но с сильными нотками чего-то ещё — чего-то вроде плесени.