Про коалу Ушастика, черепаху Сарли и Карроинги-эму - Лесли Риис

Наконец все коалы, что жили на большом дереве, очутились на земле и в полном безмолвии тронулись в путь по лесным тропам. Впереди, оглядываясь и озираясь, шёл отец Ушастика. Стояла ночь, но в темноте коалы видят еще лучше, чем днем. Тусклый свет луны серебрил листву, отбрасывая фантастические тени на сухую землю, или играл на глянцевитой поверхности буйно разросшегося папоротника. Коалы двигались неуклюже, на всех четырёх лапах, но, натыкаясь на пень, на ствол поверженного дерева или большой камень, приподымались на кривых задних лапах и, положив передние на дерево или камень, внимательно рассматривали, что именно лежит перед ними. А трое детёнышей тем временем цепко впивались в материнские спины.

Лежебока шёл впереди, вслушиваясь в шорох сухих листьев и травы, зорко высматривая, нет ли кого чужих, обнюхивая каждое дерево на пути. Вокруг теснились тенистые дубы; сучковатые, с острыми листьями камедные деревья; смоковницы с широкими, закруглёнными ветвями, чёрным стволом и глянцевитыми в лунном свете листьями; гладкие яблочные эвкалипты, растущие прямо из скал, и высокие шершавые серые эвкалипты. Но Лежебока почти не обращал на них внимания. Он искал камедное дерево с особым, не похожим на другие соком. Кроме того, нужно было найти дерево такой высоты, на которое было бы не под силу влезть другим Животным.

Поэтому его семейству пришлось порядочно попутешествовать. К счастью, лисы поблизости не было. В этой местности водились клещи, и лиса побоялась, что они заберутся ей в шубу. Но хоть лиса и убежала, других опасностей оставалось немало. Прямо перед носом у Лежебоки проползла, скользнув куда-то под чёрный пень, змея. Из-под чайного дерева зашипел варан, а потом откуда-то появились два кенгуру и запрыгали по тёмному подлеску.

Наконец Лежебока остановился и с ворчанием полез вверх по прямому толстому стволу. Он не очень беспокоился за своё семейство, зная, что все последуют за ним. В свете луны дерево казалось серебристым и таинственным, но глаза коал ясно его различали. Лежебока лез всё выше и выше, пока не добрался до первого разветвления футах в двадцати от земли. И вдруг, отчаянно напугав его, из веток, махая прозрачными крыльями, вылетел летяга. Наверху, где было совсем темно, прохладно и пахло эвкалиптом, Лежебока остановился, пожевал несколько листьев и, решив, что они вкусные, удовлетворённо заворчал.

Через полчаса три его жены одна за другой тоже добрались до дерева и устроились каждая на отдельной ветке на порядочном расстоянии друг от друга.

Обессилев от утомительного ночного перехода, мама Ушастика чуть пощипала листву и, откинувшись на спину, поудобнее уселась в развилке ветвей. Ушастик взобрался к ней на руки, и не успела блуждающая звёздочка дважды мигнуть, как мать и сын крепко заснули.

На новом месте Ушастик начал быстро расти. Листья этого дерева ему пришлись по вкусу. Иногда вместе с мамой он спускался вниз, и они рылись в коричневой земле у подножия ствола, отправляя в рот то кусочек глины, то камушек. Это было полезно для пищеварения.

Мама показала Ушастику, что, хотя первый и второй пальчики на каждой его лапке срослись, коготки на них были разделены. Из этих коготков получилась чудесная расчёска, которой можно было удалять из быстро густеющей шубки грязь и кусочки коры. И Ушастик каждый день чистил свою шерсть.

Его живо интересовали другие обитатели леса, и он задавал множество вопросов, пытаясь разузнать всё, что можно, про опоссумов, кенгуру, солдаток, бабочек, кукабарр, сорок, голубых крапивников, зябликов, гоанн, сцинков и сов. Он быстро понял, что птицы по природе своей – друзья коал, ибо они склёвывают тех насекомых, что тоже охочи до молодой листвы. Он вслушивался в неугомонный звон сидящих на камедных деревьях цикад, которые как безумные стрекотали именно в самые жаркие часы дня. Он расспрашивал у мамы и про коал; больше всего его занимало, почему у коал нет хвоста.

– Зачем коалам хвост? – рассеянно отвечала мама.

– Но у всех, кто живёт на деревьях, есть хвост, – упорствовал Ушастик.

– Вот как! У кого же, например?

– У кольцехвостых кускусов, у летающих опоссумов, у гоанн и у птиц.

– А тебе бы тоже хотелось… тэч… тэч… иметь хвост?

– Конечно. Им можно было бы держаться за ветки, правда, мама?

– Господи, неужели тебе мало твоих когтей? Только коалы из всех животных на свете могут хватать не только первым, но и вторым пальцем на каждой лапке. Спроси хоть у папы. Тэч!

Ушастик приставал со своими расспросами и к отцу, и к каждому встречному. Но никто не мог дать ему вразумительный ответ на вопрос, почему у коал нет хвоста.

Большинство обитателей дерева считало Ушастика очень смышлёным, но чересчур уж любопытным. Сам Ушастик тоже был о себе недурного мнения… но только до той поры, пока не приключилась с ним беда.

Ему уже было девять или десять месяцев от роду, а он по-прежнему большую часть времени проводил у матери на груди или на спине. И вот однажды он решился действовать самостоятельно. Мама заснула, Ушастик слез с её спины и пополз вверх по ветке, конец которой кудрявился гроздью махровых желтовато-белых цветов. Взрослым коалам очень нравились эти цветы, но никто из них ни разу не отважился добраться туда, где они росли.

Ушастик продвинулся вперёд на целый ярд[3], когда проснулась мать.

– Вернись! Сейчас же вернись!

Но Ушастик ничего не ответил и даже не оглянулся. Он упорно полз вперёд в полной уверенности, что доберётся до цветов. Зелёная гладкая ветка была здесь толщиной всего в три четверти дюйма и совсем прогнулась под тяжестью его тела.

Мать поползла было за ним, но очень скоро ей пришлось остановиться.

– Ушастик! Тэч, тэч! Вернись! Остановись! Ты слышишь, что я тебе говорю?

И вдруг Ушастику стало страшно. Горячий ветерок налетел на дерево, закачал его ветви, заиграл зелёной листвой. А до цветов, желтовато-белых, со сладким запахом, оставалось лишь несколько дюймов. Наверху было ярко-синее небо, а внизу головокружительно далеко – земля. Страшно или нет, но Ушастик решил продолжать свой путь. Он сделает то, что ему предстоит делать ещё много раз в жизни, – он рискнёт. Крепче вцепившись в тонкую ветку, он продвинулся ещё на шаг, и ветка, казалось, совсем прогнулась под ним. Он ещё не умел, как взрослые коалы, соразмерять свой вес с тяжестью, какую может выдержать ветка. А тут снова налетел ветер. Листья заволновались, затрепетали, буйным шелестом распугивая вокруг всё живое.

Он обернулся. Крак! Хрустнула под ним ветка.

Ушастик испуганно хрюкнул и вцепился в листья. Он услышал, как вскрикнула мама, почувствовал, как царапнул его по глазу сучок, и серым беспомощным комочком полетел вниз. Он успел лишь перевернуться и – плюх! – ударился оземь.

Несколько секунд он лежал неподвижно на сухой земле, раздумывая, не пришёл ли ему конец. Каруселью кружился над ним куст. Но у коал, к счастью, очень крепкие кости, особенно кости черепа. Ушастик, разумеется, ушибся, и пребольно, поцарапался, испачкался, но все его косточки были целы и невредимы. Он встал и заковылял к подножию дерева. И тут до него донеслись звуки. Это был голос его матери. И звучал он не очень ласково. Он взглянул вверх и увидел, что, перебирая лапками, с дерева спускается мама. Она схватила его на руки, он прижался к ней, и она быстро-быстро полезла наверх, не обращая внимания на то, что порой он стукается о ствол. Вскоре они очутились у себя на ветке.

Не говоря ни слова, мама повернула Ушастика к себе спиной, чтобы задать ему такую трёпку, какую, по её мнению, он заслужил. И как следует, не жалея собственной лапки, его нашлёпала. Со стороны это, наверное, выглядело смешно, но Ушастику было не до смеха. Он кричал и плакал, как маленький ребёнок.

Потом вдруг она перестала его шлёпать, позволила влезть к ней на спину, потянулась к листьям и безмятежно принялась их жевать. Она знала, что Ушастик получил хороший урок. Больше он никогда не упадёт с дерева.

Детство Ушастика кончилось. Ему уже был почти год, да и весил он столько, что маме не под силу было таскать его на спине. Шерсть у него стала такой густой и пушистой, что казалось, будто по ветке ползёт мохнатый клубок. Круглые, как бусинки, коричневые глазки его не были опушены ресницами и из-за этого выглядели ещё более выпуклыми. Днём зрачки превращались в узенькую вертикальную щёлочку. А взгляд был ласковым, простодушным и беззаботным.

Самый кончик чёрного, похожего на резиновую кнопку носа, там, где находится перегородка между ноздрями, был розовым и мягким. Таким же мягким был его розовый серпообразный ротик, который постоянно жевал, сильными мерными движениями перетирая сочную листву, которая так же мерно исчезала. Ну и аппетит!

Теперь их семья из шести взрослых коал жила на нескольких деревьях. А иногда они размещались поровну на двух деревьях. Друг с другом они общались мало. Если представлялась возможность, перебирались с дерева на дерево, не ожидая, пока вся листва будет истреблена, что было крайне разумно, ибо оставить дерево совсем без листьев – значит погубить его. Если же уничтожено не слишком много зелени, это не только пойдёт дереву на пользу, но и сделает его крону на будущий год более густой.