Игры судьбы - Любовь Матвеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Больше всех за народ стоял Мыкола Пивень по прозвищу Задира. Бывший нерадивый батрак, а теперь «активист», парень слонялся по деревне, одурев от самогона и власти, с маузером в деревянной кобуре, и драл горло на своих бывших хозяев.
«Ничего! Мы сами – Корчевские, нас не выкорчуют!» – храбрился Иосиф Мартынович. В 1927 году выгнали из гимназии сына Ивана, который пошёл «по учёной части». Мальчишка к тому времени закончил только три класса. Но зачем классовому врагу учёба? Землю и лес у Корчевских отняли, хозяйство разорили, а самого хозяина посадили в кутузку, всё пытали: где золото? Пришлось сознаться: в печке спрятано, за кирпичом! Забрали золотишко. И сколько ни носила Мария мужу продукты в тюрьму, отрывая последнее от себя и от детей, охранники сами съедали всё. И умер бывший «кулак» в застенке от голода…
Аресты и обыски продолжались. Николая Васильевича Гоголя бы сюда, чтобы посмотрел, как оседает пух от вспоротых подушек и перин на головах его земляков! Впрочем, его мягкий юмор был бы здесь неуместен, скорее бы пригодилось беспощадное перо Салтыкова-Щедрина! Впрочем, окажись классики в подобной ситуации, им бы тоже не поздоровилось, совсем не до смеха бы им было…
А наверху не спали, не ели «глуповцы» – всё пеклись о благе народа. Как бы его счастливым сделать? Понять не могут: почему на хлебной Украине голод? Почему конфискованные и розданные земли бурьяном заросли? Почему народ не трудится? Хоть назад землю «кулакам» отдавай! Да неудобно как-то… Придумали: тех, кто любит и умеет работать, надо послать в дикие места! Пусть там целину поднимают! Пусть, как и раньше, кормят тех, кто не умеет и не хочет ничего делать! Не Мыколу-Задиру же посылать!
Нет, конечно – послали Корчевских и других таких же работяг. Хоть «самого» уже нет – уморили, так сыновья его поднялись, дети «кулака», пусть трудятся на народное благо! А ещё сослали из их же села Кучинских и Тушинских. Три крепкие семьи только из их небольшого местечка. А сколько из других?.. Далеко послали. С родной тёплой Украины прямо в страшную Сибирь – в село Глубокое Келлеровского района Кокчетавской области. Такое глубокое, что глубже некуда! Только что называлось – «село», а на самом деле – несколько глиняных мазанок.
Что делать? Ещё больше работать! Стали вгрызаться в землю – землянки строить. К зиме ближе и лес разрешили валить, и со временем образовался солидный посёлок! К тому времени и Иван, закончивший когда-то три класса, повзрослел. К технике он с детства испытывал интерес, а тут трактор появился! Чудо – не техника! Ивану да дружку его Виценту Тушинскому и поручили работать на стальном коне. Ночь и день готовы были парни сидеть за рычагами, переворачивать землю пласт за пластом. До смешного доходило – придёт, бывало, Вицент на смену, а Иван:
– Дай ещё кружок пробегу! – не хочет покидать трактора. Не хочет и Вицент уступать своего права:
– Иван, слазь, а то драться будем!
Вот так бывшие «кулаки», дети замученных родителей, поднимали целину. Да что там целину, страну поднимали после голода! И сами вставали на ноги! Денег тогда не платили, ставили палочки, засчитывая трудодни. У ленивых их – шиш, и обчёлся, а у Корчевских за трудодни опять полные амбары зерна, муки, отходов! Есть что самим кушать, и скотину, птицу чем кормить. Опять по подворью коровы, свиньи, гуси, куры гуляют, опять Корчевские слывут в деревне «куркулями»!
В это время в село Глубокое на ликвидацию эпидемии туберкулёза приехала из Петропавловска молодой фельдшер Анна Маршева. «Анна Степановна» – так уважительно обращались к девушке деревенские. Поселили её прямо здесь же, в медпункте, за стенкой. И стал Иван заглядываться на молодую фельдшерицу… Знать – пора пришла…
Между тем наверху не оставляли мыслей о счастье народа.
День и ночь глуповцы думу думали: почему никак не удаётся всех сделать трудолюбивыми, сытыми, счастливыми? Опять на всех не хватает ни хлеба, ни одежды. Им и в голову не приходит, что надо больше и лучше работать! А-а, не внутренний ли враг виноват? Выявить надо врагов, а заодним опять у бывших кулаков зерном разжиться!
Вот в 1936-м опять и началось… На деревни и сёла, построенные руками «врагов народа» и «кулачья», опять нахлынули уполномоченные по хлебозаготовкам да «особисты» из НКВД. Людей пытали каждую ночь прямо в медпункте! Аня слышала крики несчастных тружеников, у которых выпытывали, не задумали ли они чего против советской власти? У людей, годами не выезжавших даже в соседний город, выбивали признания: на какую разведку они работают? И где спрятано зерно, ВЫДАННОЕ НА ТРУДОДНИ? Многие люди потом исчезали бесследно. Анна очень боялась, ведь и ей пригрозили:
– Смотри, будешь болтать – сама под раздачу попадёшь! Знаем мы, что ты с Иваном Корчевским якшаешься! Лучше брось его – он же сын кулака!
– Да какой же он сын кулака, его портрет на Доске почёта висит! Он – первый тракторист! – пробовала возражать девушка. Такой была в то время политика нашего государства…
Ивану было двадцать четыре года, когда они с Анной поженились. Как раз на эти годы пришлись события в Катынском лесу, где НКВД-шники, а в их лице советская власть, расстреляли сотни польских офицеров, а семьи их сослали в Сибирь. Часть офицерских семей попала в село Глубокое…
Неприспособленными они оказались к деревенской жизни – жёны и дети офицеров, дававших клятву верности царю, «белая кость», привилегированный класс!
Многие умирали. Опухшие от голода – кто станет сочувствовать «врагам народа» – они меняли золотые украшения, кольца с драгоценными камнями, жемчужные ожерелья, дорогие часы, детские коляски, дублёнки на белом меху, красивые ночные сорочки – их деревенские девушки носили вместо платьев – на кулёк муки, на краюху хлеба, на пару яиц.
– Сколько будем жить – будем помнить, не забудем, не простим коммунякам! – говорили они. Сильно обижались те поляки на советскую власть за убитых сыновей и мужей, за погибших от голода и болезней детей, за порушенные свои жизни… А наши поляки – Корчевские – может, и обижались, и помнили, но… продолжали работать на страну, на власть, на себя, на
