Где валяются поцелуи. Париж - Ринат Валиуллин

— Едем? – нетерпеливо взялась она за переднее кресло, будто разговаривала с ним, а не с водителем.

– На море? – улыбнулся водитель.

– Ну, что еще? Пистолет я убрала. Другого оружия у меня нет. Или вы про обаяние? – попыталась пошутить девушка.

– Я не хочу.

– А мне кажется, что хотите. Только не можете себе в этом признаться. Боитесь.

– «Париж, Париж, сколько лет ты из-за него не спишь», – ухмыльнулся еле слышно таксист.

– Что вы там опять про себя бормочете?

– Страшная вы женщина. Откуда вы знаете, куда мне надо?

– Вы только что почти улыбнулись.

– Не может быть.

– Снимите маску. Без нее так легко улыбаться, – провела ладонью по своему лицу девушка, словно давала мастер-класс на личном примере.

– Скажите еще, с улыбкой можно больше продать.

– Ну, по крайней мере обаять.

– Вы знаете, что такое мужское обаяние?

«Он еще ничего не сказал, а я уже на все согласилась», – ответила она сама себе.

– Я знаю, – задумалась девушка, не зная, озвучивать свою мысль или нет. Вновь в разговор вмешалось радио:

– Ты сегодня на чем на работу ехала, на метро?

– Пешком шла.

– Я смотрю, какая-то придорожная грусть. Не изменяй своей улыбке с миной. Взрывоопасно.

– Не доводи меня, Селфи, я сегодня еще и токсична.

– Я понял. Тебя никто не любит… кроме меня, – запрыгал резиновый смех в динамике радио.

– Меня никто не любит? Смотри. Вот какую эсэмэску я получила сегодня.

– Читай вслух.

– Читаю. Ты была ко мне так добра, а я не очень. Вот и сейчас я изменяю тебе с чашкой кофе. Оставил тебя одну в постели. Я знаю, просыпаться одной для женщины – катастрофа. Постараюсь вернуться с работы пораньше.

P.S. Что тебе привезти?

– Кто это?

– Муж.

– Ты замужем? Значит, все это время ты изменяла мне с ним.

– Да, представь себе.

– Как трагично.

– Что трагичного?

– Хотел сделать тебе предложение, а ты уже там. Ну, и как там?

– Хотела выйти из себя, а там муж.

– Жизнь удалась, если вовремя отдалась, — влез в эфир Планшет.

– Охарактеризуй мне его.

– Муж – это человек, который может многое, если захочет, и может всё, если захочет его жена.

– Ну и что ты ему ответила?

– Нежности захвати.

– Какие нежности? Я даже не знаю, что это такое.

– Что такое нежность? Когда он не забывает, что она женщина.

– Как тебе так удается всегда одной фразой – раз, и готов полноценный ответ.

– Бедный. Страдаешь, наверное. Зачем я тебе это сказала?

– Да… теперь мне тоже хочется нежности.

– Эклеров, что ли? – пробасил Планшет и рассмеялся.

– Не путай углеводы с нежностью.

— Как вам не надоедает слушать эту чепуху, – попыталась поднять голос выше голоса радио девушка. – Вы можете сделать потише? Или выключить совсем радио, – попросила она, отпустив мое кресло. Я тут жизнь пытаюсь наладить, а вы ерунду какую-то слушаете.

– Может, не надо было тут? – развеселился таксист.

– А где же еще, кто еще мне сможет помочь?

– Может, кофе? – повторил математик. Рот его на мгновение принял форму лагорифмической линейки с крупными делениями из белых зубов. Он молча выключил радио. На экране замигало: 21.45. Тот помолчал немного, потом добавил: – Они веселят иногда, – указал он пальцем на радио, и те трое, будто в знак одобрения, в этот самый момент громко рассмеялись, расплескивая эфир.

– Покажите им еще раз палец. Мне кажется, им этого достаточно.

– Нет, он не настолько смешной, – усмехнулся водитель шутке девушки. – Умничать они тоже умеют, не сомневайтесь, они разбавляют своими глупостями мои серые цифры, – снова на автомате махнул он пальцем в сторону радио. В эфире снова заржали. Следом за ними таксист и его пассажирка.

– А с чего они у вас серые? – еле сдерживала она свой смех. – Ты же еще такой молодой вроде бы, – ткнула мужчину комплиментом.

– Можно и на «ты», раз вы так решили. А вас как зовут?

– Фортуна.

«Это настоящее имя или ник?» – не осмелился спросить Павел.

– Я – Павел. Значит, вы и есть та самая Удача?

– Да, она самая.

– Вы серьезно?

– Сейчас ведете себя как какой-то гаджет: вы действительно хотите закрыть программу, вы точно-преточно решили выйти? Удача сама идет вам в руки. А вы не можете ее до Парижа довезти.

– Я готов вас отвезти куда угодно.

– Мне не надо куда угодно, мне надо в Париж.

– Хорошо, Париж так Париж.

– Как-то вы быстро сдались, даже неинтересно стало.

– Идите тогда пешком. Через шесть месяцев и три дня дойдете. К тому же дождь, – запустил двигатель машины Павел, чтобы просушить от испарины окна.

– С одной стороны, с вами удобно, с другой – беспросветно.

– Бесперспективно, – снова к Павлу на ум вернулась пассажирка из «Лета».

– Называйте, как хотите.

– Так почему беспросветно?

– Через шесть месяцев мне уже надо выйти замуж за француза. За три дня уставшую с дороги, вряд ли кто меня поведет под венец.

Она вдруг представила себя, идущую по обочине жизни в свадебном платье, навстречу бежит француз, но встретиться им не дано, потому что двигаются они по разным сторонам обочины.

– Свадьба – это здорово! Как бы вы хотели выйти замуж?

– Один раз.

«Это правильно. Главное для девушки – хорошенько выйти из себя, а там уже и до свадьбы рукой подать», – вспомнил начало знакомства Павел.

– А зачем вам француз?

– Для имиджа.

– А имидж зачем?

– Хороший вопрос. А для чего человеку имидж? Это же как походка. Чтобы узнавали.

– А так не узнают?

– Узнают, но не так.

– А вы все время с пистолетом ходите, будут узнавать. Даже афиши появятся.

– Разыскивается?

– Да, разыскивается девушка с имиджем, возможны французы.

– Да, будь я с французом, вы бы вели себя иначе, потому что имидж и французская речь, и радио сразу бы выключили, и вполне логично было бы, что нам надо в Париж.

– Нам? Вы решили, что мне тоже туда надо?

– Это же очевидно, достаточно посмотреть правде в глаза.

– Хорошо, но я не могу так с бухты-барахты, мне нужно составить маршрут. Короче, надо будет заехать домой. Взять паспорт, деньги, жену.

– А вы женаты?

– Да.

– Как интересно. Мне казалось, что вы одиноки. Не в моих правилах рушить чужое счастье. Извините, видимо, я ошиблась машиной. Меньше всего сейчас я хочу разбивать чью-то семью, – не могла остановить поток извинений Фортуна. – Никуда я с вами не поеду, – сдвинулась Фортуна к двери и следующим шагом решительно открыла дверь машины, чтобы выйти.

«Удача из-под носа уходит», – оглянулся всем корпусом на девушку математик. «Сидеть!» – скомандовал он про себя незнакомке.

– Шучу, я в разводе, давно.

– Разве этим можно шутить? Никогда не думала, что математики тоже умеют шутить, – остановила она порыв своего тела и закрыла дождь.

– А зря, думать полезно. Говорю вам как профессионал.

В зеркало заднего вида я увидел ее: «Что за штампы? Почему все мужчины считают себя профессионалами, а нас – любительницами, любительницами профессионалов», точнее ее губы, которые легко сели на шпагат, стоило только моему лицу показаться на горизонте. На меня никогда ни у кого не было такой растяжки.

– В этом городе всегда идет дождь, – вдруг водителю стало страшно, что удача может так легко уйти из рук, он снова останется один на один со своими единицами и нулями. Павел выжал сцепление, поставил первую, включив поворотник, и, поглядывая в боковое зеркало, начал выруливать на проспект.

– Просто он здесь живет, – уточнила тихо Фортуна.

– Не вам одной нравится здесь, – он переключился на вторую, потом сразу на третью.

– Вам тоже? За что вы так любите этот город?

– Он полон психов и идиотов, здесь весело, – словно в доказательство, он выжал газ до конца, потом поставил четвертую и проехал перекресток, когда «желтый» вот-вот должен был стать «красным».

– Вы псих?

– Что это вы себя сразу к идиотам приписали?

– Гоните как ненормальный и диагноз мне только что поставили – «больна».

– …не мною, – добавил Павел. – К счастью, люди встречаются больше положительные, за редким исключением, на которое я не обижаюсь, – бросил в зеркало взгляд на Фортуну, – к исключениям надо относиться как к исключениям, – снова зыркнул Павел в зеркало, – выучил и пиши их дальше без ошибок, чтобы они тебя не парили. Мужчины вообще не должны обижаться. Обиды – это женские безделушки. Ко всякого рода негативным явлениям стараюсь относиться абстрактно. Я не могу отвечать за паршивое настроение других людей.