Восхождение на Фудзи (Репортажи из Японии) - Всеволод Овчинников

За девятой станцией начинает светать. Прибавляю шагу: не пропустить бы восход! Однако общий темп движения, наоборот, спадает. Торопить впереди идущих бесполезно: им некуда поставить ногу. В предрассветных сумерках видно, что оставшийся отрезок тропы сплошь забит людьми, которые движутся к вершине со скоростью очереди за газетами.

Самое время присмотреться к попутчикам. Впору удивиться: до чего же пестр их круг!

Модно подстриженные девушки несут гитару и проигрыватель. Нестройный хор седовласых мужчин юношески задорно поет по-латыни студенческую песню (врачи-однокурсники дали зарок совершить это восхождение на выпускном вечере тридцать лет назад). Учитель рассказывает в микрофон колонне заспанных школьников о природе вулканов. К словам его почтительно прислушивается экскурсия крестьянок с Хоккайдо. Для двух молодых пар восхождение на Фудзи заменяет свадебное путешествие. ("Мы оба работаем на шахте, вот и решили: не все же лазать вниз, надо хоть раз и наверх забраться. По крайней мере будет что вспомнить и нам, и невестам тоже".)

Какое удивительное смешение всех возрастов, всех слоев общества, всех уголков страны! Пять миллионов экскурсантов приезжают каждый год к подножию Фудзи. Четверть миллиона человек ежегодно совершают восхождение на вершину.

Легко понять, какое смятение вызвала в стране весть о том, что безупречные очертания горы - излюбленный образ японского искусства находятся под угрозой.

Гора-святыня, гора-символ разрушается. Даже издали, из окна экспресса Токио - Осака, на темном конусе Фудзи видна вертикальная белая полоса. Это остатки снега на теневой стороне Большого провала, который глубоким трехкилометровым шрамом прорезает западный склон.

А уж взобравшись на Фудзи, можно обследовать ее рану почти вплотную. Если пройти на запад по кольцевой тропе, опоясывающей гору на уровне пятой станции, выше по склону видишь ущелье, похожее на разинутую пасть. Начинаясь у самой вершины, у самой кромки кратера, оно постепенно расширяется до пятисот метров, а перед чертой лесов сужается вновь, уходя оврагом вплоть до подножия.

Сравнение Фудзи с гигантским отвалом шлака можно отнести не только к поверхности, но и к структуре этой вулканической горы. В японских летописях упоминается восемнадцать ее извержений, последние из которых произошли в 800-м, 864-м и, наконец, в 1707 году.

Когда стоишь перед Большим провалом, кажется, что его дно поминутно простреливают пулеметные очереди: то тут, то там взметываются облачка вулканической пыли от падающих камней. Даже в ясную безветренную погоду из тела Фудзи здесь высыпается по шестьсот тонн грунта в сутки.

Но оползни и обвалы неизмеримо учащаются весной, когда из-под снеговой шапки горы сочатся талые воды, а также в пору осенних тайфунов, когда ливневые потоки катят вниз глыбы застывшей лавы, загромождая ими речные долины у подножия.

Специалисты утверждают, что, если не принять срочных мер, Большой провал скоро прорежет кромку кратера.

Еще десять шагов. Еще пять. Вершина! Наконец-то удалось ступить ногой на высшую точку Японских островов, чтобы увидеть с нее восход над Страной восходящего солнца.

Внизу в волнах розового света плавают горные цепи - еще более невесомые, чем гряды облаков над океаном. На высоте 3776 метров сами собой приходят возвышенные мысли. Но, забравшись на Фудзи, лучше любоваться окрестными далями, чем приглядываться к самой вершине.

Фудзи похожа здесь уже не столько на отвал шлака, сколько на свалку. Повсюду разбросаны ржавые консервные банки, пестрые обертки, пустые бутылки. Год от года становится все мельче двухсотметровый кратер, вынужденный мириться с участью мусорной ямы.

На гребне кратера друг против друга расположились храм, похожий на торжище, и купол метеостанции, похожий на храм.

И если служба погоды устремлена к небесам, то служителей храма волнуют дела сугубо земные. Не следует думать, что они негодуют по поводу осквернения святыни. Храм боится потерять возможность наживаться на человеческом потоке, который делает Фудзи золотой горой - пусть даже она становится при этом похожей на свалку. На вершине храм бойко торгует сувенирами, открытками, кока-колой по шестикратной цене. На станциях путникам предлагают пиво ("Имейте в виду: чем выше, тем дороже!".)

Но, подсчитывая барыши, храм с растущим беспокойством оглядывается на бурную деятельность туристских фирм. Чего только не предпринимают они, чтобы вывернуть карманы экскурсантов еще у подножия! Возле автобусных остановок вырос целый городок аттракционов и макет Фудзи в одну тысячную натуральной величины.

Священная гора не любит показываться людям. Из Токио, например, она бывает видна в среднем лишь двадцать два дня в году. Так что если вам не повезло с погодой, можно сняться на фоне макета - никто не отличит!

Ведущие фирмы соревнуются в строительстве платных автомобильных дорог по нижней, более пологой части склона. Если следом появятся фуникулеры, храм с его бизнесом окажется вытесненным на небеса. Возбужденное храмом судебное дело на право владения вершиной Фудзи как раз и имеет целью защититься от конкуренции священным правом частной собственности.

Белый купол метеостанции делает ее похожей на астрономическую обсерваторию. Но стоит там не телескоп, а параболическая антенна одного из самых высоких в мире радаров. Отсюда смотрят не на звезды, а шарят лучами по тихоокеанским просторам. Отсюда можно обнаружить око очередного тайфуна за двадцать часов до того, как бедствие обрушится на побережье.

Радар, смонтированный на вершине Фудзи, - центр метеостанций страны. А служба погоды в Японии - почитаемое дело. Поэтому за трудом и бытом шести человек, посменно зимующих на горе, следят с тем же чувством, что у нас за полярниками на дрейфующей льдине. Тридцатиградусные морозы, разреженный воздух, бураны, из-за которых врач вынужден на расстоянии лечить тяжелобольного советами по радио, - вся эта романтика трудного, но нужного людям дела явилась пищей для множества репортажей и очерков. "Душа моего отца чиста, как снега Фудзи", - с гордостью писал в школьном сочинении сын работника метеостанции.

Но вот о куполе на гребне вулканического кратера заговорили совсем с другим чувством. Управление радаром осуществляется по радио. Люди на горе лишь смотрят за исправностью оборудования. Но стало известно, что изображение с экрана автоматически передается не только в Токио, но и на военные базы США.

К чему вести судебную тяжбу, кому принадлежит вершина Фудзи - храму или государству, если склоны горы, которая представляет собой национальную святыню, отданы в чужие руки.

Много легенд и преданий связано с Фудзи, но потомки наверняка сложат о горе еще одну. Это будет сказ о том, как далекие от политики крестьяне домовито усаживались на полигоне, ворча на комаров и словно вовсе не замечая ни американских снарядов, ни японских полицейских.

Фудзи поныне остается национальным символом Японии. И будь жив великий Хокусаи, он написал бы ее сто первый лик. Он изобразил бы не только взрывы, рвущие тело горы, но и безоружных людей, которые загораживают своими телами боевые мишени.

Картина великого художника сумела бы, наверное, напомнить и о том, что гора, символизирующая собой японский народ, - это вулкан дремлющий, но не потухший, вулкан, который еще может показать свою силу.

Заключенный тюрьмы Абасири

Не могу отвести взгляда от двух одуванчиков. Когда они начинают желтеть на тюремном дворе - значит, приближается Первомай. Спасибо весне! Я знаю, как далек ее путь до Абасири, как спешит она согреть своим дыханием заиндевелые стены камеры. Но даже ей не под силу растопить иней седины на моей голове. Мой застенок возводили под кандальный звон еще в ту пору, когда Вы скрывались от царских жандармов. "Сегодня съел шесть чернильниц", шутили Вы в Петербургской тюрьме, окуная перо в молоко, чтобы послать на волю слово правды. Спасибо Вам! Ваше слово разбивает оковы и рушит темницы, с ним не чувствуешь себя одиноким даже в одиночной камере...

Эти строки адресует Ленину человек с железной волей воина, чуткой душой поэта. Японскому коммунисту Кунидзи Мураками было двадцать девять лет, когда его бросили за решетку. За годы заточения он поседел добела, но его цельная, чистая, светлая натура в неприкосновенности сохранила любовь к жизни, к людям. Свидетельство тому - поэтический сборник "Белая хризантема".

Вот строки, написанные 1 мая 1961 года. По-новому волнует в этот день заключенного квадрат синевы за прутьями решетки.

На майское небо гляжу

из острога.

Мне радостный праздник

подарен.

До неба с земли

проложил дорогу

Мой брат, коммунист

Гагарин.

Хотел бы и я оглядеть

с этой выси

Планету от края до края,

Когда ее алыми бликами высветил

Безбрежный пожар