Социализм для джентльменов - Бернард Шоу

порядка. Вы же не хотите, чтобы в народе созрел мятеж против Сталина и свергнул правительство? Нужно беречь народную власть!». Как всегда, в его словах была доля шутки. Но только доля.

На прощальном ужине (вегетарианском!) нарком просвещения Анатолий Луначарский заявил, что за девять дней посещений Шоу понял больше, чем некоторые иностранцы за девять месяцев.

Старый озорник

Шоу любил прогресс. Рассуждал о полетах на Луну (и почти дожил до покорения космоса), в 75 лет занимался серфингом, рассуждал о равенстве мужчин и женщин.

После войны к власти в Великобритании пришли лейбористы – единомышленники Шоу, во главе с премьер-министром Клементом Эттли. Драматурга стали чествовать, награждать. Его хотели произвести в дворяне и присвоить старому бунтарю титул пэра. Он резко отказался. Согласился только на «невинное» звание почетного гражданина Дублина. А дворянские привилегии он всегда презирал – и не собирался изменять своим принципам.

До своего девяностолетия он почти не прибегал к услугам врачей, зато каждый день совершал долгие пешие променады. Их он не прекратил даже, оставшись вдовцом. К тому же, Шоу много десятилетий соблюдал вегетарианскую диету. Врачи, которые отговаривали его от нее, давно умерли.

«Хочу продолжать стареть»

Шоу был уже весьма стар и болен, когда один эскулап сказал ему:

– К сожалению, я не чудотворец, – сказал врач, – и не могу омолодить вас.

– Я не хочу, чтобы вы меня омолаживали, – серьезно ответил писатель, – я хочу только иметь возможность продолжать стареть.

Шоу шел 95-й год, когда, работая в собственном саду он упал – и через несколько дней умер. Помощница писателя, ухаживавшего за ним до последних дней Шоу, вспоминала: «Температура у него поднялась… он впал в забытье. Выглядел он в это время ужасно, и громко, не переставая, хрипел целые сутки. Но сердце работало превосходно до самого конца. У него было сердце льва. Доктор сказал, что это просто исключительно для человека его возраста».

Некролог для газет он сам о себе написал заранее. По завещанию писателя, тело его кремировали, а пепел развеяли в саду. Он не терпел банальной рутины даже на похоронах. Потомков он не оставил, зато пьес написал больше 60-ти, а острот – сотни. Недаром Шоу говорил: очень просто быть остроумным. «Просто, если вам в голову приходит глупая мысль – придумайте нечто противоположное».

Арсений Замостьянов

Послушай, ты, первый с конца!

Социализм для миллионеров

Класс миллионеров, – маленькая, но разрастающаяся община, к которой завтра же каждый из нас может, быть присоединен случайностями торговли – является классом, о котором государство заботится меньше всего. Насколько мне известно, это первый очерк, посвященный миллионерам. В известиях промышленности я нахожу, что все делается для миллиона и ничего для миллионера. О детях, мальчиках, юношах, мужчинах, дамах, ремесленниках и даже о пэрах и королях заботятся; но делать что-нибудь для миллионеров не стоит труда: их слишком мало. Тогда как даже наиболее бедный класс имеет в Хаундсдече хорошо устроенный и обширный ветошный рынок, где за пенни можно купить пару башмаков, вы в целом мире напрасно будете искать такого рынка, где можно было бы купить башмаки за пятьдесят фунтов, какие-нибудь необыкновенные шляпы по сорока гиней, материю для сотканного золотом велосипедного костюма и вино Клеопатры, по четыре жемчужины на бутылку. Таким образом происходит, что несчастный миллионер несет на себе ответственность чрезмерного богатства, не имея возможности доставить себе больше удовольствий, чем какой-нибудь обыкновенный богатый человек. И действительно: в некотором отношении он не может наслаждаться большим, чем многие бедные люди, и даже иногда не может наслаждаться так же, как они; так как какой-нибудь тамбурмажор одет красивее, чем он: а конюшенный мальчик тренера ездит часто на лучшей лошади; наилучшие экипажи нанимаются приказчиками, которые вывозят по вечерам своих молодых дам; каждый, кто ездит в воскресенье в Брайтон, пользуется пульмановским вагоном; и что за радость иметь возможность заплатить за павлиний мозг, когда можно получить только ветчину или ростбиф.

Несправедливости такого положения еще не уделялось достаточно внимания. Человек, имеющий годовой доход в двадцать пять фунтов, при удвоении этого дохода может несоразмерно увеличить свой комфорт. Человек, ежегодный доход которого равняется пятидесяти фунтам, может, по крайней мере, вчетверо увеличить свой комфорт, если его доход удвоится. Приблизительно до годового дохода в двести пятьдесят фунтов при удвоении дохода происходит удвоение комфорта. Начиная с этого пункта комфорт возрастает соответственно, меньше чем доход до тех пор, пока жертва насыщена и даже пересыщена всеми достижимыми при посредстве денег благами. Предполагать, что излишними ста тысячами фунтов можно доставить удовольствие только потому, что люди любят деньги совершенно то же самое, что предполагать, на основании того, что дети любят сладкое, что вы доставите мальчику, служащему у кондитера, удовольствие тем, что на два часа удлините его рабочий день.

Что может предпринять несчастный миллионер, для чего потребовались бы миллионы? Необходим ему морской флот, или целая аллея запряженных четверкой экипажей, или полк служащих, или же целый город домов, или же дикий парк, по величине равный всему земному шару? Может ли он в один вечер посетить более одного театра, или же может он за – раз надеть более одного платья, или же переварить более пищи, чем его камердинер? Разве это удовольствие иметь много денег, которые приносят с собой только заботы и письма о вспомоществовании, которые необходимо читать, и лишают человека тех сладких грез, предаваясь которым бедняк забывает о всех своих лишениях и начинает раздумывать, что он будет делать в том, всегда возможном случае, когда какой-нибудь неизвестный родственник оставит ему состояние. И всё-таки эта скрытая скорбь денежной аристократии не встречает никакого сочувствия. Сочувствуют только бедняку. Везде образуются союзы, имеющие своей целью, поддерживать всех сравнительно счастливых людей, начиная с выпущенных на свободу преступников в их первом опьянении вновь обретенной свободы, и кончая детьми, наслаждающимися своим неограниченным аппетитом; но ни одна руку не протягивается к миллионеру, кроме как затем, чтобы попросить у него милостыню. Во всем нашем обращении с ним сквозит то невысказываемое заблуждение, что ему не на что жаловаться и что он должен был бы стыдиться того, что он обладает излишними деньгами, тогда как другие нуждаются в них.

В настоящее время миллионеры менее чем когда-либо, в состоянии тратить деньги на себя самих

Необходимо подумать о том, что положение миллионера, с прогрессом культуры, делается все хуже и хуже. Капитал, предпринимательский дух, художественный гений – силы, которые в свое время шли на то, чтобы удовлетворять потребности богатых в прекрасных вещах – идут теперь на удовлетворение потребностей современного пролетариата. Теперь очень выгодно присоединить к торговому дому на Весборн-Грове железную торговлю; и это гораздо выгоднее занятия флорентинского оружейного мастера пятнадцатого столетия. И даже сам