Ангел ходит голым - Измайлов Андрей

А! Ближний круг, ближний круг! Себя забыл! (Поверили?)

Да нате, нате!

Евлогин. Виталий Евлогин. Можно без отчества. Ну, Аврумыч! И что?! Глава охранной структуры «Цепь». Сорок сороков точек по городу. Попробуйте сразиться с нами! Чувствую себя великолепно! Хотя…

Лиля, Лиля! Что ж ты за… существо такое!

Твоя Лилит. Если бы!

Минутку! Мне — в ванную, буквально на минутку. Сейчас, сейчас!..

Всё, я снова здесь, я собран весь.

И медленно выпил. Не чокаясь. Да, не с кем. Один. У себя. Но — это не от этого. Не чокаясь — в том самом смысле.

Да, увы, все люди смертны. И в такой трактовке нет смысла убивать вообще кого-либо. Но умертвия были, есть и будут. Про совесть или там заповедь см.: На свете более семи миллиардов людей. Что вы привязались со своим «Четыре трупа в багажнике! Четыре трупа в багажнике!» Не к данному, конкретному, случаю, но к слову. Хотя трупа как раз четыре. Потому и к слову.

Всё зависит от цены вопроса.

В данном, конкретном, случае цена вопроса — триста миллионов. Уже шестьсот миллионов. Уже девятьсот. И строго по нарастающей. Пусть рублей, но…

Нельзя ли, м-м, прекратить?

Но как?!

Как-нибудь!

Как-нибудь?

Как-нибудь. Но не через пень-колоду. А как-нибудь так, чтобы… присоединить к большинству (англ. идиом.). Вы же профи! Сами решайте. Важен не процесс, важен результат.

Простите, а кто, м-м, спрашивает?

Не узнали? Богатым будете!

Да вроде и так не побирушничаем.

А всё впереди! Превратное толкование скромного намёка — и придётся.

И это уже приказ. «Кто, м-м, спрашивает?» — от лукавого. Вдруг номером ошиблись? Не ошиблись. Пепсы никогда не ошибаются. То есть ошибаются рядом и сплошь. Но только не при вызове того единственно способного ту ошибку исправить. И попробуй не исправить, только попробуй! Н-не пробуй.

(Ах да! Пепсы — арго. PEPs — politically exposed persons, публично значимые люди. Га-а-андоны вы, а не пепсы! Без имён! Имена одиозны, оглашению не подлежат!)

Будет вам результат, пепсы. Раз уж мы, профи, устно подписались. И в данном, конкретном, случае процесс пошёл. А куда деваться?! Внятные же люди. Теперь логичный результат неотвратим.

М-м, «логичный» — не совсем… совсем не…

Где логика, где?!

Вот тут рифма уместна. Вылетаю, значит, в Италию? Валюта, значит, у Юлия?

— Мы не знаем, как это работает, но это работает.

— Тогда узнайте, как это работает, чтобы это работало на нас!

Вроде голливудское? Специально обученные люди пыхтят над диалогами.

Узнайте! Тоже мне, бином Ньютона!

Просто спросить. Задушевно. При располагающих обстоятельствах времени, места и (главное!) образа действия. То есть сильно под вечер. Ни в коем случае не у себя, а, например, у неё. Роскошная квартирка «над слоником». Эркер — оранжерея. Орхидеи ещё не зацвели. В креслах, под коньячок (мне), под шампанское с «Раффаэлло».

Просто спросить: слушай, Лиль, а как ты это делаешь? как у тебя получается? И на невинное «что делаю? что получается?» выложить, ни в коем случае не пережимая, дружелюбно: вот смотри сама…

И подробненько ей — с датами, с маршрутами, с деталями, которые она сама «ой, а я и не помню совсем! правда, что ли?».

Сначала — про усопшего мужа, Амина Даниялова.

Потом — про усопшего гатчинского друида Ермакова.

Потом — про усопшего препода Льва Воркуля.

Потом — про усопшего самурая Макса…

Один раз — случайность. Второй раз — совпадение. Третий — закономерность. Четвёртый — система. А пятый…

— Откуда пятый?! Что ещё за пятый?! Не лепи горбатого, начальник! Ой, «Раффаэлло», обожаю! Хочешь тоже штучку?

— Сладкое не люблю.

— Хоть одну возьми. Сам принёс, а сам сидит!

— Одну возьму.

Возвращаемся к теме. Вот о нём, о пятом, Лиль, и пошушукаемся. Если есть желание. Как дружка с дружкой. Посекретничаем. Нет — нет.

— Вербуешь, начальник? Или нанимаешь, Виталь?

— Ну, кто я такой — тебя, Лиль, вербовать?! И тем более нанимать!

— А кто ты такой? Давно вопрос мучает.

— О, мучает?!

— Ну, щекочет. Садо-мазо-лайт. Даже приятно, пикантненько.

— Ли-и-иль!

— Молчу-молчу… Ты куда? Уже уходишь?

— В ванную, буквально на минутку. Сейчас, сейчас!..

Потому что это выше сил!

Кто в курсе, как сбить со следа свору натасканных псов? Рассыпанный табак, перец, спецсмеси. Юнцы! Перечисленное годится, но не стопроцентно. А стопроцентно — подпустить к своре текущую сучку. Я вам — как профи: стопроцентно! (Вот Веник не даст соврать. Хотя и сам себе не признается. Веник? По ассоциации. Навеяно. Не стóит внимания, забыли. Да, но ведь сработало! Всё, ну! Забыли!). Потому что это выше сил! Дядюшка Фройд, голубчик, отпусти! А хрен тебе, подопытный! Ну, тогда или так… даже отчасти приятно, пикантненько.

— Уф. Возвращаемся к теме.

— На тему?

— Ли-и-иль…

— Нет, правда, на минутку выпала, пока ты в ванной… А ничего шампанское. «Henkel»? Немецкое, а ничего. Главное, брют. Надо взять на вооружение. А то с этим лягушатным «Moet» никаких денег не хватит.

— Проблема, Лиль? С деньгами?

— Полко-о-овник!

— Уж и полковник!

— Пору-у-учик!

— Так-то за что?! Ладно! Майор. Разумно и достаточно.

— А-а, раскололся?!

— Собственно, и не скрывал.

— Собственно, и не раскрывался.

— Собственно, никто и не спрашивал.

— Собственно, вот спрашиваю.

— Майор, майор.

— Да я о другом. С майором-то понятно.

— Неужто? А с чем непонятно?

— Такой… может, интимный вопрос…

— Валяй!

— А что ты, Виталь, делал в ванной?

— Руки мыл. Твоё «Раффаэлло» пачкает, как не знаю что. Руки мыл, руки.

— Чистые руки, горячее сердце…

— Холодная голова. Да-да.

— Смешной.

— Ради вас, несравненная, хоть смешной!

— О-о, сама галантность!

— Вплоть до самоуничижения! Вплоть!

— В плоть — не дождётесь, хер майор.

— А тогда как?

— А сам! Сам-сам-сам!

— М-м… Шампансква?! Ещё?!

— А варум бы и нихьт!

Бль-бль-бль. Ш-ш-ш. Искорки-пузырики.

— Себе, Виталь?

— С вашего соизволения — коньячку.

— Соизволяю!

Соизволяет она!

— Недурственно. Дагестанский?

— А то! Ты же знаешь.

— Муж твой, Лиль, с небес благословляет, а?

— Не надо, Виталь. Не на-до.

Так. Не получилось. Отползаем. Проба-два — подкрасться с другой стороны. Даже не с другой стороны, а типа погулять вышел и ни о чём вообще…

— Шампанское… Правда, понравилось?

— Когда я тебе врала?!

— Я знаю?!

— Знай! Никогда! Никому!

И глаза — честные-честные! Разве эти глаза могут врать?! Уклони очи твои от меня, потому что они волнуют меня. Они — как голуби при потоках вод, купающиеся в молоке, сидящие в довольстве…

Стоп! Не из той оперы! Хотя, да-да, как голуби при потоках и далее по тексту. Но сейчас — про другое.

Ну-ка, навскидку: главное качество для любого адепта Ордена? Качество, без которого просто априори негоден. Ну-ка? Сумму навыков типа спецназ можно даже не озвучивать. Это всё прикладное. Важное, но прикладное. Критерий пригодности, ну-ка?!

Бе, ме! То-то. Юнцы! Критерий пригодности — умение врать. Без даже намёка на угрызения совести, без цирлихов-манирлихов и прочих «морально тяжело». Такая работа, иначе нельзя. У всех и каждого — от рядового адепта до Верховного.

Тупо врать не комильфо — имидж как-никак. Но и замысловатости не в особом фаворе — сам в них запутаешься рано или поздно, ergo с работой не справился. Хотя лёгкое изящество приветствуется. Даже ценится — меж своих. Вот не угодно ли утверждение (произносится убеждённо и убедительно): «Если Верховный говорит, что это враньё, то это враньё!» М? Ещё раз, медленно, для вдумчивых: «Если Верховный говорит, что это враньё, то это враньё!» Толкование по усмотрению.