Мегрэ и бродяга - Жорж Сименон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И вы не вышли взглянуть?
— Нет, мосье. Да и зачем?
— Ну, а дальше…
— Немного погодя слышу — бух!
— Как если бы кто-нибудь упал в воду?
— Да, мосье.
— И тогда?
— Я поднялся по трапу и высунулся из люка.
— И что же вы увидели?
— Двух человек, которые бежали к машине…
— Так там стояла машина?
— Да, мосье, красная машина, марки «Пежо-403».
— Неужели было так светло, что вы могли ее рассмотреть?
— Там, как раз над стеной, на набережной, стоит фонарь.
— Как выглядели эти двое?
— Тот, что пониже ростом, — широкоплечий, в светлом дождевике.
— А другой?
— Мне не удалось хорошенько его разглядеть, потому что он первым сел в машину и сразу же включил мотор.
— Вы не запомнили номерной знак?
— Какой знак?
— Номер, обозначенный на табличке?
— Помню только, что там было две девятки и кончался он на семьдесят пять…
— Когда вы услышали крики?
— Как только машина тронулась с места.
— Иначе говоря, прошло некоторое время, прежде чем человек, которого бросили в воду, стал кричать? В противном случае вы, наверно, услышали бы его крики раньше?
— Думаю, что так, мосье. Ведь ночью тише, чем днем.
— А который был час?
— За полночь.
— Вы не заметили кого-нибудь на мосту?
— Я не смотрел вверх.
На набережной, как раз над стеной, начали останавливаться прохожие, с интересом наблюдая за этими людьми, что-то обсуждавшими с хозяином баржи. Мегрэ показалось, что бродяги тоже подошли ближе. Кран по-прежнему черпал песок из трюма «Пуату» и ссыпал его в грузовики, подъезжавшие один за другим.
— Он громко кричал?
— Да, мосье.
— А как он кричал? Звал на помощь, что ли?..
— Просто кричал… Потом крики стихли…
— Что же вы сделали?
— Спрыгнул в ялик и отвязал его…
— Вам удалось сразу же разглядеть тонущего?
— Нет, мосье, не сразу. Хозяин «Пуату», должно быть, тоже услышал крики: он бежал по палубе и пытался зацепить что-то багром…
— Продолжайте.
Фламандец, как было видно, старался изо всех сил, рассказывая о происшедшем, но давалось это ему не легко — недаром на лбу у него проступили бусинки пота.
— Вы все время видели тонущего?
— То видел, то не видел.
— Потому что тело скрывалось под водой?
— Да, мосье, и его уносило течением.
— Так же, как и ваш ялик?
— Да, мосье… Сосед спрыгнул в него…
— Владелец «Пуату»?
Жеф вздохнул, очевидно подумав, что собеседники его не слишком понятливы. Для него-то все было очень просто, и, вероятно, он не в первый раз переживал подобные происшествия.
— И вы вдвоем вытащили его из воды?
— Да.
— В каком он был состоянии?
— Глаза у него были открыты… В ялике его начало рвать…
— Он ничего не говорил?
— Нет, мосье.
— Он казался испуганным?
— Нет, мосье.
— А как он выглядел?
— Да никак. Он лежал неподвижно, а вода все лилась и лилась изо рта…
— Глаза у него все время были открыты?
— Да, мосье, я уже думал, что он умер.
— Вы звали на помощь?
— Нет, мосье. Звал не я…
— Ваш приятель с «Пуату»?
— Нет. Нас окликнули с моста.
— Значит, кто-то был на мосту Мари?
— В ту минуту — да. Он спросил нас, не утонул ли кто. Я подтвердил. Тогда он крикнул, что сейчас сообщит полиции.
— И он это сделал?
— Да. Немного погодя на велосипедах приехали два ажана.
— Дождь уже шел?
— Гроза началась как раз в то время, когда мы втаскивали этого человека на палубу.
— Вашего судна?
— Да.
— Ваша жена проснулась?
— В рубке горел свет. Аннеке набросила на себя пальто и смотрела на нас.
— Когда вы обнаружили кровь?
— Когда его положили возле руля; она текла из трещины в голове.
— Из трещины?
— Ну, из дырки… Я не знаю, как вы это называете…
— Полицейские приехали сразу?
— Почти сразу.
— А прохожий, который их вызвал?
— Больше я его не видал.
— Вам не известно, кто он?
— Нет, мосье.
В это солнечное утро нелегко было представить себе ночную сцену, о которой Жеф ван Гут рассказывал так подробно, тщательно подбирая слова, словно переводя их с фламандского.
— Вам, конечно, известно, что бродягу ударили по голове, а потом уже бросили в воду?
— Так сказал доктор. Ведь один из полицейских сам сбегал за доктором. Потом приехала «скорая помощь». Когда раненого увезли, мне пришлось вымыть палубу — там натекла здоровенная лужа крови…
— Что же, по-вашему, произошло?
— Не знаю, мосье.
— Вы сказали полицейским…
— Сказал то, что думал. Разве я поступил не так?
— Что же вы им сказали?
— Этот малый, наверно, спал под мостом.
— Но вы прежде его не видели?
— Что-то не помню… Под мостами всегда спят люди…
— Прекрасно. Продолжайте. Значит, подъехала машина…
— Да, да, красная машина. Вот в этом-то я уверен!
— Она остановилась недалеко от вашей баржи?
Жеф кивнул и указал рукой на берег.
— Мотор у нее работал?
На сей раз речник отрицательно мотнул головой.
— Итак, вы услышали шаги?
— Да, мосье.
— Шаги двух человек?
— Я увидел двоих мужчин, они возвращались к машине…
— А когда они подъезжали к мосту, вы их не видели?
— В то время я возился внизу с мотором.
— Значит, эти двое, из которых один был в светлом дождевике, очевидно, оглушили спящего бродягу и бросили в Сену. Так?
— Когда я поднялся на палубу, он был уже в воде…
— В медицинском заключении говорится, что потерпевший не мог так поранить голову при падении в воду… даже если бы случайно стукнулся головой о камни…
Ван Гут смотрел на них с таким видом, будто хотел сказать, что уж это его никак не касается.
— Вы не возражаете, что мы допросим вашу жену?
— Я не против, чтоб вы потолковали с Аннеке, но она все равно вас не поймет, потому что говорит только по-фламандски…
Помощник прокурора взглянул на Мегрэ, как бы спрашивая, нет ли у него вопросов. Комиссар отрицательно покачал головой. Если у него и возникли кое-какие вопросы, то он задаст их позже, когда господа из прокуратуры покинут баржу.
— Мы скоро сможем двинуться дальше? — спросил речник.
— Как только подпишете свои показания и сообщите нам, куда вы направляетесь.
— В Руан.
— Вам придется и в дальнейшем держать нас в курсе вашего местонахождения. Мой секретарь принесет вам бумаги для подписи.
— А когда?..
— Наверно, после полудня.
Подобный ответ явно не удовлетворил Жефа ван Гута.
— Кстати, в котором часу ваш брат возвратился на судно?
— Почти сразу после отъезда «скорой помощи».
— Благодарю вас.
Жеф ван Гут снова помог господину Паррену и его спутникам перейти по узкой доске, и маленькая группа направилась к мосту. Бродяги, стоявшие у баржи, отошли на несколько шагов.
— Что вы думаете об этом деле, Мегрэ?
— Думаю, что все это выглядит очень странно. Не часто бездомный бродяга подвергается нападению… Под сводами моста Мари, как раз у каменной стены, прилепилось некое сооружение, которое можно было бы назвать собачьей конурой. Бесформенное и полуразвалившееся, оно тем не менее на какое-то время служило жильем человеческому существу.
Заметив, что господин Паррен застыл от изумления, Мегрэ усмехнулся и, не выдержав, сказал:
— Такие же конуры существуют под всеми парижскими мостами. Одну из них можете увидеть напротив здания Сыскной полиции.
— И полиция ничего не предпринимает?
— Если полиция их уничтожит, они вырастут снова, только подальше… Это причудливое логово сооружалось, как правило, из старых ящиков и кусков брезента. Размеры его были рассчитаны на то, чтобы там, скорчившись, мог разместиться лишь один-единственный человек. От соломы, рваных одеял, старых газет, разбросанных по земле, шел такой тяжелый дух, что никакие сквозняки не могли выветрить его.
Господин Паррен поостерегся дотрагиваться до вещей пострадавшего, и Мегрэ пришлось самому бегло осмотреть весь этот хлам.
Жестяной цилиндр с дырками и решеткой заменял плиту. В нем еще лежала сероватая зола. Тут же валялись куски бог знает где подобранного древесного угля. Разворошив подстилку, комиссар обнаружил своеобразный клад: две черствые горбушки хлеба, огрызок чесночной колбасы, а рядом, в углу, — книги, заглавия которых он вполголоса прочел:
— «Мудрость» Верлена, «Надгробные речи» Боссюэ…
Мегрэ поднял с земли какой-то журнал, который, должно быть, долго валялся под дождем и был извлечен из мусорного ящика. Оказалось, что это старый номер «Медицинского вестника».
И, наконец, половина книги — вторая часть «Записок с острова Святой Елены».
Судья Данцигер казался не меньше озадаченным, чем представитель прокуратуры.
— Странный подбор книг, — заметил судья.
— Он мог ведь быть и случайным, — высказал свое мнение Мегрэ.
Там же, под дырявым одеялом, комиссар нашел кой-какую одежду: серый, весь в заплатах свитер с пятнами краски, вероятно принадлежавший какому-нибудь художнику; брюки из желтоватого тика; войлочные домашние туфли с протертыми подошвами; пять непарных носков. И, наконец, ножницы с отломанным острием.