Река меж зеленых холмов - Евгений Лотош

— Много толку. У тебя нет и уже никогда не будет детей. Но я принес тебе подарок — Колыбель. Положи в нее куклу, и она оживет. Она обретет разум и чувства — те, что вложишь в нее ты. Нужно лишь взяться за полушария и думать о том, каким бы ты хотел видеть своего ребенка. Долго думать — период, два. Полгода. И не только думать — ты должен вложить всю свою душу, чтобы получилась не глупая игрушка, а что-то настоящее.

— Ты смеешься надо мной, — горько проговорил старик. — Зачем? Что я сделал тебе, незнакомец, что ты отравляешь мои последние дни своей издевкой?

— Я не смеюсь, мастер Нобара. Все сказанное — чистая правда. Но помни — ты стар. Ты не сможешь сделать много живых кукол. Каждая заберет с собой кусочек твоей души, и когда вся она кончится, ты умрешь. Я не знаю, на сколько тебя хватит — на две, три или пять игрушек. Решать тебе. Просто положи куклу в Колыбель и думай, каким бы ты хотел видеть своего ребенка. Условие единственное: она должна быть сделана тобой. Неважно из чего — из дерева, гипса, пластика, глины, хоть из бумаги. Но тобой. Теперь прощай. Возможно, мы еще увидимся.

Тень отступила назад, ее очертания задрожали и размазались. Горящие глаза вспыхнули в последний раз — и погасли. Нобара снова остался один.

Какое-то время он молча сидел на стуле, глядя в пустоту. Потом поднялся и дошаркал до стола. Он протянул руку и коснулся урны с прахом.

— Суйгин… — прошептал он.

Он осторожно, словно до раскаленной, дотронулся до коробки. Дерево. Просто дерево, небрежно отшлифованное и плохо лакированное. Он приподнял крышку и заглянул внутрь. Ничего, кроме стенок, обитых складчатым синим бархатом или чем-то похожим.

Что же явилось ему только что? Призрак? Кто еще мог попасть к нему домой сквозь запертые двери? Но он всегда оставался убежденным безбожником и не намеревался становиться суеверным на закате дней. Кроме того, призраки обычно не носят с собой деревянные коробки и не оставляют их в подарок смертным.

Он опустил крышку и осторожно дотронулся подушечками пальцев до одного из полушарий. На ощупь — что-то вроде кожи, мягкой, слегка продавливающейся под пальцем и, кажется, немного теплой. Что, если он стал жертвой чьей-то злой шутки? Он вышел в крохотную прихожую своего маленького домика, прямо в домашних тапочках шагнул на грязный низкий пол и подергал дверь. Заперта. И цепочка накинута. Он по очереди заглянул в каждую из четырех оставшихся комнат, включая там свет. Окна в каждой снаружи закрыты тяжелыми ставнями, запирающимися изнутри надежными болтами. Он запер их в день смерти Суйгин и с тех пор не открывал. А больше в дом проникнуть неоткуда.

Призрак? Призраков не существует, что бы ни рассказывали суеверные старухи своим внукам и правнукам. Но кем бы ни оказался странный визитер, он явно не являлся человеком. Может, какой-нибудь хренов инопланетянин, или что там нынче показывают в скверных фантастических фильмах. Шутка инопланетянина? Зачем? Какой ему смысл издеваться над наполовину выжившим из ума стариком?

Он вернулся в комнату и остановился перед столом. Он долго смотрел на странный подарок, потом перевел взгляд на секретер. На его верхней крышке, бездумно пялясь в никуда, сидела кукла. Старая, грубо вырезанная из дерева, с негнущимися руками и ногами, в ветхом тряпичном балахоне и с криво приклеенными глазами из разноцветных пластмассовых пуговиц. Сколько же ему было? Да, как раз вскоре после четырнадцатого дня рождения. Пятьдесят семь лет назад. Бокува. Самая первая сделанная самостоятельно кукла, всю его жизнь остававшаяся для него талисманом. Единственная, что сохранилась у него. Он часто разговаривал с ней, иногда мысленно, а когда-то даже и вслух. Он часто воображал, как бы воспитывал ее, стань она настоящей девочкой, его живой дочерью. Как учил бы ее читать и писать, проверял бы домашнее задание, вместе с Суйгин водил ее в зоопарк и парк развлечений, вытирал слезы из-за разбитых коленок и противных мальчишек, дергающих за косички… Кукла. Почему он не согласился взять ребенка из детдома?

Он тяжело дошагал до секретера и взял Бокува в руки.

— Прости меня, Суйгин, — прошептал он, баюкая куклу.

"Джао, контакт. Камилл в канале".

"Джао в канале. Что скажешь плохого?"

"Да уж скажу. Джа, ты представляешь себе, сколько сил я в эту штуку вложил? И кому ты ее отдал?"

"Камилл, во-первых, она стоила тебе максимум полудня работы. Планетарного полудня, прошу заметить, не галактического. Во-вторых, ты не спрашивал у меня раньше, что я хочу с ней сделать. Я спросил, сможешь ли, и ты согласился. Все. Я не обещал, что оправлю Колыбель в золото и стану молиться на нее трижды в день".

"Вообще-то я пребывал в твердой уверенности, что ты ее попросил для своей ненаглядной семейки, которую дрессируешь в Масарии. Не стыдно врать?"

"Врать? Я ни разу ни словом не обмолвился, что делаю ее для, как ты выражаешься, своей ненаглядной семейки".

"Но эн-сигнатуры, которые ты передал…"

"Ну и что? Камилл, еще раз: ты лучший из всех доступных сейчас специалистов в данной области, и я крайне признателен тебе за помощь. Но ты не ставил условий по использованию Колыбели, а я ничего тебе не обещал. Какие у тебя претензии?"

"Хм… да никаких, в общем-то. Кроме того, что ты сначала покопался в ней своими кривыми руками, а потом всучил ее полоумному дряхлому старикашке, который не сегодня-завтра близко познакомится с крематорием. Я вообще не понимаю твою идею, и мне уже жалко времени, которое я потратил на Колыбель".

"Не жалей. В свое время все разъяснится. Я ведь, кажется, обещал тебе, что твои искины замечательно впишутся в мои планы? Обещание до сих пор в силе".

"Обнадежил, спасибо. Я ведь всю жизнь мечтал подарить тебе все свои игрушки! Кстати, что ты там ему говорил про кусочки души? Я ничего подобного не закладывал. Ты, что ли, напортачил, когда с ней возился? Вроде бы дарить биоформам смертельные подарки не в твоем стиле".

"А, всего лишь необходимый мистический антураж. Ничего такого, разумеется. Просто мне нужно, чтобы он очень серьезно относился к каждой кукле".

"И кто-то тут еще пытается рассуждать про состояние моей психики!.. И все-таки, Джа, что за очередную глупость ты замышляешь? Не хочешь поделиться? А то невысказанные тайны тяжко лежат на сердце…"

"У меня сердце без малого миллион лет отсутствует. Считай, что мне просто хочется поставить долгосрочный эксперимент из области прикладной философии. Суть ты обязательно узнаешь, если только я не провалюсь. Тогда, уж извини, я сделаю умное лицо и что-нибудь навру с три короба".