Живые мертвые - Колин Уилсон

– Да какая разница? Обязательно будет что-нибудь интересное.

Симеон прикрыл обнаженную девушку простынью и заспешил к двери. Когда выходили в коридор, Найл повернул ключ в замке и затем кинул его в карман. Симеон слегка удивился.

– Дверь-то зачем запирать? Она же никуда не сбежит.

– Я Джарите теперь верю не больше, чем Скорбо, – негромко ответил Нейл.

Случайно взглянув через приоткрытую дверь на свою комнату, он заметил, что там стоит Джарита и видит все происходящее. Она наверняка расслышала; Найлу стало неуютно, совестно. А Джарита – вот те раз, состроила рожицу и показала ему язык. Найл так опешил, что проснулся.

Через задернутые занавески пробивалось солнце; судя по его положению на стене, сейчас около семи. За окном звонко перекликались птицы. И тут Найл ошеломленно понял, что левая рука у него лежит на покрывале, а правая под подушкой, точно как во сне. Понял и ошеломленно замер: обычно он спал на левом или на правом боку. Неужели странный этот сон действительно каким-то образом перекликается с явью?

Он зевнул и потянулся, затем вылез из постели. Случайно коснувшись красного пятнышка на середине груди – ожог от медальона, полученный при схватке с быковиком – Найл болезненно поморщился; кожа в этом месте шелушилась, как от настоящего ожога. Тут он невольно осознал еще и то, что мышцы все так же побаливают от утомления. Он накинул подбитый овчиной плащ, и вышел в коридор, аккуратно прикрыв дверь, чтобы не разбудить Джариту в смежной комнате. Бесчувственное тело, еще недавно служившее провизией для пауков, лежало в комнате, примыкающей к покоям Найла с другой стороны. Протягивая руку к дверной ручке, он обратил внимание, что торчащий в скважине медный ключ точь в точь похож на тот, который видел во сне.

Однако сама комната выглядела иначе: больше мебели, и кровать не у окна, а возле правой стены. Открывая дверь, он уже готов был застать там Симеона и, откровенно говоря, почувствовал облегчение, увидев, что там никого нет. Даже сейчас усталость придавала комнате иллюзорный вид, так что в голове на секунду мелькнула нелепая мысль, а не происходит ли все это по-прежнему во сне.

Девушка лежала на кровати, накрытая одеялом до подбородка. Стянув одеяло, Найл убедился, что она все так же завернута в шелковистый кокон. Дыхание было еле уловимо, лоб холодный на ощупь. При взгляде на нее Найлу опять почудилось, что все это сон, и появилось смутное чувство, что он находится на пороге какого-то интересного открытия. Спящий ум, подобно пустующему дому, как бы приглашал исследовать свои закоулки. Но когда он уже поместил руку на ее холодный лоб, возникло странное ощущение, что за ним наблюдают.

Найл подошел к окну, которое было закрыто (во сне было наоборот). Открыть его оказалось не так-то просто – медный язычок шпингалета был толстым от пыли, шарниры заржавлены. Прежде чем с силой рвануть раму, Найл обратил внимание, что сон расходится с явью еще в одном: окно выходило не на площадь, а на пустующее соседнее здание.

Уголок площади перед дворцом открылся лишь тогда, когда он, распахнув раму до отказа, выглянул из окна. Найл глубоко вздохнул, наслаждаясь свежим ветерком, и тут заслышал на площади голоса и смех. В этот миг он без тени сомнения понял, что именно сейчас увидит. Минуты не прошло, как в поле зрения появились четверо человек, волочащих из оглобли тяжелую телегу. Когда та очутилась на виду полностью, оказалось, что на ней стоит один большой ящик из хранилища. Сзади телегу толкали еще четверо, а сбоку размашисто шагал надсмотрщик Дмон. На миг вес опять подернулось дремотной дымкой, и Найл яростно мотнул головой, чтобы избавиться от этого ощущения, запахиваясь при этом плотнее в плащ.

Дверь сзади отворилась; на пороге стояла Джарита в полупрозрачной ночной тунике до колен. Вид у нее был смущенный: понимает, что застала хозяина в неловком положении.

– Мой господин готов принимать ванну? – спросила она опустив глаза (хотя от Найла не укрылось: успела украдкой глянуть на кровать; слава богу, что девушка накрыта одеялом).

Площадь была пуста, в этот час по ней мало кто ходит. Несвоевременное появление Джариты как-то развеяло любопытное предвкушение. Мельком взглянув еще раз на бесчувственное тело, он понял, что желание прощупывать спящий ум пропало. Закрыв за собой дверь, Найл повернул в замке ключ и бросил его в карман.

Ванная комната Найла была скромнее чем во дворце у Каззака. У того она была облицована белой фарфоровой плиткой и размером напоминала небольшой бассейн. Здесь же просто ванна как ванна – квадратное каменное углубление в полу, на пару метров в поперечнике; размещенная внизу печь обеспечивала постоянные подогрев воды. И вода в ней, кстати сказать, не была умащена благовониями; непонятно почему, к недоумению женщин, Найл предпочитал простую воду.

Когда он медленно сходил в ванную (вода почти горячая – перестарались с подогревом), появилась с банным полотенцем Джарита. Полотенца она положила на деревянную скамью и встала, ожидая. Ей, понятно, хотелось, чтобы он поманил ее к себе в ванну, но Найлу хотелось побыть одному.

– Принести розового масла, мой господин?

– Спасибо, не надо.

Когда дверь за служанкой закрылась, Найл сел в теплой воде, доходящей почти до плеч, и оперся спиной о стенку ванны. Достаточно расслабившись, он принялся вспоминать свой сон. Сон не был размыт, как обычно это бывает, и можно было проследовать через него заново шаг за шагом, начиная с того момента, как Найл застал себя перед дворцом во время снегопада. Совершенно четко помнилось, как он зависает над лестницей, как стоит и недоуменно смотрит на свое объятое сном тело. Картина что-то смутно ему напоминала, только что имменно, никак не удавалось взять в толк. Припомнились и те здоровенные ножницы, которым Симеон вспарывал одежду девушки – такие, что даже смешно. А когда вспомнил, как стоял около окна, глядя на проезжающую мимо телегу, то обратил внимание на то, что на земле нет снега.

Получается, что это действительно был не более чем сон. В таком случае что значат все эти странные символы? Что за бурые, напоминающие листы лоскутья на теле девушки? Почему Симеон сказал, что имя выведено у нее на сердце? (Найл напрягся, пытаясь вспомнить, что там за имя, но ничего не вышло). И почему он сказал Симеону, что доверяет Джарите не более, чем Скорбо? Это действительно напоминало дурацкие, нелогичные выкладки, характерные для снов. Вместе с тега, несмотря на внешнюю абсурдность, Найл никак не мог избавиться от ощущения, что за всем этим кроется какой-то более глубокий смысл.

Найл сдержал зевок. Эта усталость вызывала беспокойство. Просто вздор – откуда такая сонливость, если проснулся всего с полчаса назад? Пытаясь ее прогнать, он зажал нос большим и указательным пальцем и резко окунулся в воду. Вода грянула в ушах громовым раскатом. Почти сразу наступило облегчение, словно лопнул какой-то стискивающий голову обруч. Эта же отрадная легкость продолжалась и тогда, когда Найл вынырнул отдышаться. Но стоило, закрыв глаза, прислониться к стенке ванный, как опять стала наваливаться усталость. Он снова зажал себе ноздри и окунулся под воду. Облегчение такое, будто в голове отворилось окно и повеяло свежим ветерком. Найл плавно соскользнул на дно ванны и лежал, чувствуя над собой укромный уют глубины. На этот раз он держался, пока полностью не вышел запас дыхания.