Мое условие судьбе - Евгения Михайлова

– У меня просьба. Точнее, распоряжение. Отнеси в мусорный бак это черное платье. И серый костюм. Дальше я буду говорить, что еще. И в порядке административного приказа. Могу и на бумаге, если ты хочешь позориться и смешить людей. Раз в три месяца ты будешь получать, скажем так, спецодежду. Никак не хочу ущемить твою самодостаточность, но ты все же в моем проекте. Галатея, грубо говоря. Твои страшные куртки оставляю на твоей женской совести. Ты в них едешь не в мой дом. Есть возражения?

– Нет. Будет сделано, мой Пигмалион, – шутливо отдала честь Дина.

И после того разговора раз в три месяца курьер доставлял ей красивую коробку со «спецодеждой», она послушно отдавала дворникам забракованную Артемом вещь, в которой уже нельзя было появляться на экране. А «страшные куртки» спокойно уживались и уживаются с ее женской совестью. Более того, она, как те женщины, которые переходили Артему дорогу, рискуя быть раздавленными, чувствовала себя в смешной безопасности. Ее никто не замечает, не узнает, она мало кого видит.

И Вадима тогда увидела, только когда он обогнал ее и встал на пути.

– Вы на машине? – спросил он.

– Нет, на метро.

– Можно вам предложить свои услуги водителя?

– Вам вряд ли это будет по пути. И я далеко живу.

– Ничего прокачусь, посмотрю ваше далеко.

В машине они продолжили разговор на рабочие темы. С Вадимом было легко и приятно говорить: он умел слушать, понимал то, что мало кто понял бы. Дина подумала о том, что впервые встречает мужчину, равного по уму Артему. И… совершенно другого. Она не сразу заметила, что они проехали значительную часть пути, центр давно остался позади, и машина явно движется к ее району. Но Вадим не спрашивал, куда ехать! Она посмотрела на него вопросительно. Он явно прочитал вопрос и ответил тоже без слов. Пожал плечами. И тогда Дина позволила себе признать, что все, что ей казалось, было на самом деле. И это понимание – самое яркое событие за весь срок кромешного одиночества без Артема.

Какое-то время они ехали молча. Дождь стучал в окно и по крыше машины. Вадим вдруг съехал на обочину уже пустынной проезжей части. Ее дом был в нескольких кварталах. А здесь начинался маленький дикий парк из фруктовых деревьев, тополей, берез. Дине рассказали соседи, что здесь когда-то была деревня, помещичий дом с большим фруктовым садом. Все исчезло, а кусочек сада уцелел. Только это уже потомки тех, былых деревьев.

– В детстве я больше всего любил гулять под дождем по лужам, – произнес Вадим. – Дина, у меня такое сумасшедшее предложение – выйти и прогуляться под этой стихией. По воде, как посуху… Макияж вы смыли, а капюшон вашей куртки…

– Как у ку-клукс-клана? – быстро переспросила Дина.

– Нет, – ничуть не удивился Вадим. – Как у Красной Шапочки, которая несет бабушке пирожки. Если бы она, конечно, тоже предпочитала черный цвет.

Дина вдруг легко рассмеялась и первой выпрыгнула из машины. Она не стала надевать капюшон, а подняла голову к щедрым каплям дождя, приоткрыла рот, пила прохладную влагу. Дождь смывал усталость, горечь, хронические ожоги – не от софитов, а от того, что Дина видела вокруг не глядя – с ее глаз. Это было именно то, что ей так давно было нужно…

– В этом вашем страшном-страшном лесу из десяти деревьев волки, случайно, не водятся?

– Давайте посмотрим, – азартно воскликнула Дина. Ей так хотелось продолжить эту странную, внезапную, какую-то нереальную прогулку…

– Нам удобнее будет перейти на «ты», – сказал Вадим. – Потому что я тебя возьму сейчас за руку. Грязь довольно скользкая.

Они прошли пару метров, шагая в такт шуму дождя, вдыхая свежесть, наслаждаясь темнотой, как уютным убежищем для двоих. Дина все же поскользнулась. Вадим поддержал ее, потом легко притянул к себе. Она смотрела на его мокрое лицо снизу вверх и удивлялась его красоте. И тут они оба услышали странный звук – то ли стон, то ли хрип… Дина вздрогнула.

…Она вспомнила сейчас тот вечер и ту ночь, которые связали их так крепко, но так ненадолго, опять ее затопила волна этого бесконечного, безысходного томления, и сердце застонало, как будто в нем медленно и жестоко повернулся осколок зеркала… Дина на мгновение прижала ладони к лицу, к вискам, глазам, зажала рот, чтобы не вздумал всхлипнуть. И опустилась на колени перед огромным сенбернаром, который с упорством и мощью совершенного зверя пытался поставить себя на крупные прекрасные лапы, преодолевая протест и боль давно и безнадежно поврежденного позвоночника.

– Лорд, мой дорогой, я с тобой, ты сможешь.

Дина просто стояла на коленях рядом и боялась, как всякий раз, что он не справится. А помочь ему невозможно, не только потому, что они равны по весу, но и потому, что он не даст. Может укусить от отчаяния и оскорбленной гордости. Она ему нужна как родная душа. Для поддержки, любви и восхищения.

С Лорда и благодаря Лорду тогда просто и естественно началась их совместная жизнь с Вадимом… И вот теперь они остались вдвоем, без Вадима.

– Лордик, – прошептала Дина, – я так тебя люблю. Я так в тебя верю. Мы со всем справимся. Мы во всем разберемся, да, мой дорогой? Мне это очень нужно: все понять.

Пес посмотрел на нее своими невыразимо прекрасными глазами и встал. Это был его ответ: «Все ради тебя».

Глава 3

Домашний кабинет Артема нисколько не отличался от его рабочего кабинета, оборудован был теми же профессионалами, только за его счет. Телевидение – вещь круглосуточная, Артем не мог ни на секунду ослабить контроль. У него и машина оборудована так, что он, и находясь в дороге, может связаться с кем угодно и посмотреть все, что нужно. Он посмотрел дома в записи завтрашнюю передачу с Диной, одобрительно кивнул, откинулся на спинку кресла, допил виски, вспомнил тот день.

Это было три с половиной года назад. Он тогда давно уже мысленно вычеркнул из рабочих планов заведующего редакцией, в которой работала Дина, искал замену. Артем представлял себе этого нового работника, как будто точно знал его. Симпатичный, обаятельный, демократичный человек с железным внутренним стержнем. Не быть обаятельным и демократичным в компании мог только сам Артем. Дело требует не просто жесткости, но и жестокости. Новый заведующий редакцией должен был безоговорочно принять концепцию, заинтересоваться лично и внести что-то свое. Он обязан был изменить то, что все воспринимали как данность, как догму. Но никаких резких перемен зритель заметить не должен, только что передачи стали лучше, современнее, созвучнее настроениям. И потому не надоедали. Именно настроениям, потому что время всегда принесет и трагедии, и фарсы, и поводы для умиления. Но главное, нужно улавливать что-то в подсознании людей. Что больнее, что нетерпимее, что есть надежда и ожидаемая радость. Исполнители для такого руководителя есть. Артем, как всегда, прежде всего представил себе вдохновенное и страстное лицо Дины на экране. Она на экране так отличается от самой себя в реальной в жизни… Нет, в жизни она так же красива, даже привлекательнее, чем на экране, потому что по-женски желанна. Но в жизни это просто женщина, а не богиня истины, как в эфире. Исполнитель – для нее, конечно, условное определение. Она сама свои тексты ловит не только из информации, но из многих вздохов. Но она очень организованна, ответственна, и, если ей предложат немного откорректировать направление, сразу поймет, что надо делать.

Да, все было у Артема для нового идеального руководителя этой самой любимой редакции, но не находился нужный человек. Он просматривал разные каналы, он пролистывал разные газеты, просил коллег рекомендовать, если кто-то есть на примете, даже дал объявление, хотя не верит в эту систему: ему казалось, что себя предлагают только неудачники. Артем не знал никогда, что такое – быть невостребованным. В результате люди приходили. И вроде профессионалы, и вроде подходящие… Подошли бы всем, кроме Артема. Того человека не было. Артему стало казаться, что того самого идеального сотрудника, которого он ждет, и вовсе не существует. Насмотревшись и начитавшись всего, Артем приходил к пессимистичному выводу: таланты исчезают. Черт их знает, то ли все уехали, то ли людей чем-то не тем в детстве кормят, но факт остается фактом: придется брать кого-то на безрыбье, чего Артем всегда избегал. Но и оставить прежнего заведующего никак. Любой руководитель, конечно, считал бы, что человек справляется, но для Артема ненавистно слово «инерция». А это был именно тот случай. И вообще, Артем своих решений не меняет. Никогда. Даже с Диной… Это имя только в таком контексте заставляло Артема вспоминать о том, что у него есть сердце. Кто знает, может, именно поэтому он пошел на расставание.

Дина просто рвалась на свободу, которую не собиралась никак использовать, бездумно, он легко бы ее удержал. Чувствовать сердце – это одна жизнь, делать дело и руководить судьбой – совсем другая. Его жизнь. Еще бы несколько лет брака с Диной, и они бы стали, как говорится, одним целым. Он бы заразился ее гипертрофированными эмоциями: жалостью, воспаленной любовью ко всему живому, яростным гневом по отношению к виновникам чьих-то бед, к преступникам, которые к ней не имеют никакого отношения. Это хорошо в работе. Он это использовал на полную мощь в проекте, созданном специально под нее, но это не нужно рядом. Дина умеет быть сдержанной и корректной, не скандалит и не рыдает ни по какому поводу. Но тот, кто ее любит, – а он, Артем, конечно, ее любит, как ему дано, – не может не чувствовать, что она – вулкан, который просто делает вид, что спит. А на самом деле лавина страстей сна не знает. И это страсти по справедливости и гармонии существования. Хотя, конечно, в ее прекрасном организме есть и настоящая женская страсть. В этом месте Артем опять почувствовал сердце и жаркую волну во всем теле. Но он сделал выбор. И уверен, что правильный. Теперь все на местах.