Ментовский крюк - Алексей Макеев

Кричал-стонал Стас. Взрослый, приличный мужчина и образцовый семьянин, полковник Крячко. Старший опер по особо важным делам Главного управления уголовного розыска Министерства внутренних дел.

Судя по поверхностному осмотру, яиц у полковника никто не крал. Он тяжелой глыбой нависал над подоконником, где в щербатом пластмассовом горшке торчал корявый желтый огурец с колючками. Постепенно к полковнику Крячко вернулся дар членораздельной речи.

– Кто это сделал?! – воззвал он так громко, что гулкое эхо вылетело в коридор, отдалось в дальнем его конце и вернулось обратно. – Какой м…к полил Федю?!

Гуров у него за спиной страдальчески сморщился. Он знал, что Федя – больное место Стаса.

Федей звался тот самый кривой сморщенный огурец с колючками, вернее – кактус. Станислав уверял, что это кактус очень редкой породы. Знаменита эта порода была тем, что регулярно, раз в два года, на кактусе должен был распускаться цветок неземной красоты.

Стас нарек кактус Федей, холил, лелеял, менял ему режим света и температуры, сыпал какие-то особые подкормки и удобрения. И все напрасно. Гуров соседствовал с Федей больше десяти лет и печально констатировал – за все это время нерадивое растение не то что цветами, а даже чахлым стручком не отблагодарило человека за заботу и внимание.

Прошлым летом Стас вычитал в детском журнале для юных ботаников‑как‑тусоводов верный способ заставить кактус цвести – не поливать его с ноября до марта. Статья строго-настрого предупреждала: «Хоть раз польете – и не видать вам цветочков». Стас тяжело переносил насилие над зеленым другом, жалел Федю, но крепился. Федя отвечал тем же. Желтел, хирел, но не сдавался.

– Ничего, – ободрял Стас Федю. – Потерпи, скоро будут цветочки!

И вот теперь, когда до марта оставался один день, Федю полили. Все насмарку!

– Так какой м…к полил Федю? – с угрозой повторил Стас свой вопрос и стал медленно оборачиваться.

Гуров был ни при чем, но тут и ему стало не по себе.

– Это я, кх‑ммм… – послышался смущенный голос откуда-то слева из угла кабинета. – Простите, я тут зашел… Я не знал, хотел как лучше… Очень уж он желтый…

В кабинете сыщиков стояли три письменных стола. Два под окном: левый – Гурова, правый – Крячко, а третий, ничей, в углу, у стены. «Стол бюрократа». Официальные посетители за этим столом знакомились с документами обвинения, строчили чистосердечные признания и жалобы на сыщиков. На столе любили посидеть неофициальные посетители. Те, которые приходили без конвоя. Смущенный голос донесся до сыщиков как раз с этого углового стола.

Гуров взглянул в угол и сразу узнал говорившего. Это был Бардин, Николай Ильич, не старый еще человек, генерал-полковник, заместитель министра внутренних дел. Бардин курировал уголовный розыск. Он был прекрасным организатором, но в розыскной работе совершенно не разбирался. Правда, в отличие от большинства начальников в дела сыщиков не вмешивался, а к ним самим относился с уважением. Гурову он нравился. Нормальные мужики в любом руководстве – большая редкость.

– Извините, Станислав, – еще более смущенно повторил генерал, потом повернулся к Гурову: – Лев Иванович, я буду у Петра Николаевича. Зайдите, когда… когда сможете. Оба.

И вышел.

– Стас, с тебя причитается. – Гуров с великим трудом сдерживал приступ лошадиного хохота. – Не каждый день выпадает такая удача – покритиковать начальство. Зря ты его так, он же нормальный мужик.

– Да, это точно? Сам признался? – обиженно буркнул Крячко.

Он сейчас жутко злился на себя. Мало того что не сдержался, так еще и при отягчающих обстоятельствах. Выглядел Станислав столь несчастным, что у Гурова пропало желание глумиться и развивать тему. Ну почти пропало. Он подошел к другу и похлопал его по плечу.

– Ты ждал цветочков? Ну, вот и дождался. Скажи Феде спасибо. А теперь на очереди ягодки от генерала. Собери все свое мужество и марш на процедуры. Нас ждут с нетерпением.

– И что мне теперь будет? – едва слышно спросил Стас.

– Можно ожидать высокой правительственной награды, – обнадежил его Гуров. – Когда все получишь, не забудь сказать спасибо.

Крячко с какой-то вселенской собачьей скорбью, снизу вверх – он был на полголовы ниже Гурова, – посмотрел в глаза другу.

– Лева, ведь он даже отчества моего не знает. А твое знает.

– Завидуешь?

– Нет, и даже не ропшу на судьбу. Но почему этот мир устроен так, что если мы с тобой следим за одним и тем же объектом, то ты, как правило, ведешь наблюдение из-за столика в кафе, а я из мусорного бака? А ведь мы оба полковники. Обидно!

– Не расстраивайся, – успокоил его Гуров. – Право зваться по имени-отчеству я отстоял в тяжелых боях с начальством. Ты тоже хорошо начал. Вот еще разок-другой пошлешь на хер министра или его заместителя, и тебя тоже начнут по отчеству называть.

Крячко горько вздохнул.

– Я серьезно…

Гуров на миг задумался.

– А если серьезно, то, во-первых, я старше тебя на четыре года, во-вторых, выше на десять сантиметров. В-третьих, я прилично одеваюсь. Костюм, галстук, а не джинсовые тряпки, как у некоторых. Ладно, проехали. И, наконец, это ведь ты когда-то работал под моим чутким руководством, а не наоборот. Хватит с тебя аргументов?

Крячко печально усмехнулся.

– Легко обидеть того, кто меньше ростом, и вообще… Если бабы, то все твои, а на меня никто даже и не посмотрит. Хорошо, Лева, цветочки огребли, пошли по ягодицы. Как думаешь, зачем нас вызывают?

Гуров приостановился возле двери и развел руками.

– Ну тебя-то понятно зачем – на клистир. А меня? – Тут он заметил, что Крячко обиженно насупился, поэтому сменил тон: – Ладно, старик, наплюй и не бери в голову. Это все погода виновата. Ставлю мой «Пежо» против твоего «мерина», что где-то на белом свете опять кто-то кого-то убил. Банальная история, известная со времен Каина и Авеля. А поскольку дело наверняка тухлое и за версту воняет, срочно понадобилась пара старых ментов-говновозов. И самые подходящие кандидатуры – это мы с тобой.

– Пари не принято, потому что я и сам так думаю, – проворчал Крячко. – Но я не согласен с твоей характеристикой.

– Что мы говновозы?

– Нет, с тем, что старые.

И они вышли в коридор.

В генеральский кабинет Станислав шел, уныло глядя в пол. Пол был грязный и истоптанный.

– У нас в управлении что, следотеку решили организовать и собрать у всех отпечатки обуви? – без особого желания, скорее по привычке, сострил он.

– А ты разве не знаешь, что уборщицу уволили? – удивился Гуров.

– Впервые слышу. А за что?

– Попала под кампанию борьбы с оборотнями, – объяснил Гуров. – Искала в столах сотрудников пустые бутылки, а руководство решило, что секретные документы. Теперь, прежде чем нанять новую, ее проверяют по базам данных на предмет криминальных связей. Может, и наружку следом пускают.

В приемной генерала Орлова их встретила секретарша Верочка.

– Привет, мальчики! Вы видели, что творится на улице?

– Нет, откуда? Мы ночевали у себя в кабинете, прямо на рояле, – буркнул Крячко.

Верочка пропустила его грубость мимо ушей и разохалась:

– Что за жизнь? Погода плохая, личной жизни никакой, денег не хватает…

Гуров принял позу пророка.

– Офелия, ступай в кооператив!

Верочка шуток не понимала.

– Ой, о чем вы, Лев Иванович? Кооперативы давно в прошлом.

– Не верю. За кооперативами будущее, так учил Ленин, – не сдавался Гуров.

Тут на столе у Верочки загорелся сигнал. Она встала в позу регулировщика и указала на дверь генерала Орлова.

– Господа офицеры, вас ждут!

Полковники постучали и вошли.

Кабинет начальника Главного управления уголовного розыска генерал-лейтенанта Орлова отличался скромностью обстановки. Поэтому среди коллег и подчиненных его считали не то чтобы странным, но каким-то нестандартным. Когда сыщики вошли, он жестом пригласил их садиться и почесал за ухом короткопалой ладонью. Так он поступал, когда был сильно не в духе. В хорошем настроении он обычно тер подбородок. Но Гуров давно не видел его за этим занятием.

Напротив Орлова в кресле расположился генерал Бардин. Он тоже был мрачен и угрюм. И определенно не из-за недавней пламенной тирады Крячко, обращенной по его адресу.

– Что случилось? – Гуров прошел к окну, открыл форточку и по привычке закурил, усевшись на подоконник.

Крячко оседлал один из стульев.

– Я пригласил вас, господа полковники, чтобы сообщить пренеприятное известие, – сказал Орлов. – На нас свалилось тухлое дело. Фердыщенков убит.

Комментариев не требовалось. Последнее время господин Фердыщенков прямо-таки не вылезал из экрана телевизора. Он всеми силами, правдами и неправдами проталкивал идею продовольственной независимости и пищевой безопасности нашей родины. Фердыщенков не был государственным чиновником, не числился в списках депутатов, но являлся одним из самых влиятельных лоббистов в стране.