Москва – Врата Демонов - Александр Прозоров

— А кроме протокола чего-нибудь есть?

— Ну… люди в шоковом состоянии всякое наговорить способны, — вздохнул полицейский. — Скажем так, одна свидетельница опознала хулигана как Змей-Горыныча из мультика.

— Чего-о?!

— Двенадцать лет свидетельнице, — хмыкнул полицейский. — Но кричала громче всех, и с немалым восторгом. Имеется мысль, что кто-то построил крупное самоходное чучело для съемок или праздника, но переборщил с механизмом огня. Давление там слишком большое или горючий состав неудачный — не знаю. Теперь этот изобретатель или уже удрал, пока не поймали, или перепугался больше всех остальных и может сдуру еще чего учудить. В общем, мы туда, к пруду, на всякий случай не совались. Попасть в рубашке под керогаз как-то неохота. Периметр оцепили, гражданских вывели. Ждем.

— Это правильно, — согласился омоновец. — Подставляться по дури последнее дело… Огнестрела точно не было?

— Нигде никаких следов пулевых отверстий, свидетели стрельбы не слышали, стрелков не наблюдали.

— Уже хорошо… — задумчиво кивнул омоновец. — Тогда, пожалуй, и мы резиноплюями обойдемся.

— Может, сперва пожарных попытаться внутрь загнать? — предложил полицейский. — Они клянутся, брандспойт на сто метров бьет. Если что, водой сразу зальют.

— Обойдемся. Штурмовая экипировка не горит, — потер подбородок капитан. — Там же не огнеметный танк, в конце концов!

— Зачем подставляться? — напомнил полицейский. — Вдруг в парке не дурачок с юмором, а кретин серьезный, да еще не один?

— Коли серьезный, то отступим и будем действовать по обстоятельствам, — отрезал омоновец. — Сперва вежливо проверим, а там разберемся. Может, там стволы. Зачем пожарных под пули подставлять? — Офицер подумал и уточнил: — Однако дорогу вы им все-таки обеспечьте. Если изобретатели хреновы дурить начнут, то им, может быть, придется потом заехать и очаги возгорания залить. Но без команды пусть не суются, понятно?

— Само собой, — зевнул полицейский и поднялся с капота. — Тогда пойду толпу из-под колес разгонять.

Омоновцы снарядились быстро и привычно: тяжелые высокие берцы, в которые заправлены свободные черные штаны, пластиковые наколенники, наплечники и налокотники, пухлые перчатки с мягкими накладками, плотно притянутые к телу толстые бронежилеты, мрачные балаклавы из негорючего «номекса», темные глянцевые шлемы. Подтянулись к воротам парка: полста бойцов со щитами и резиновыми палками, десятеро — с помповыми ружьями, снаряженными патронами с пластиковыми пулями.

— Стекла на шлемах сразу опускаем! — громко скомандовал капитан. — Противник может применить зажигательные средства, так что открытых участков тела не оставляем! Осмотрелся сам — осмотри товарища… Если начнут кидать бутылки или использовать огнеметы, разрешаю применять травматическое оружие без предупреждения. Все поняли? Тогда выдвигаемся. Первое отделение, вперед!

Бойцы, прикрываясь легкими алюминиевыми щитами, ступили в ворота, быстро прошли по дорожке, повернули направо и выстроились в две шеренги, наступая между деревьями редкой цепью. Продвинулись вдоль пруда и хозпостроек до жаркого дрожащего марева, вошли в него, огибая выступающее вперед одинокое здание, больше всего похожее на заколоченный туалет, и…

— О, блин… — изумленно выдохнул капитан, увидев перед собой ровные ряды огромной, многотысячной армии, выстроенной от края и до края на раздольном открытом поле, заканчивающемся лишь где-то далеко сочно-зеленой полоской лесных крон. Густой коричневый частокол вскинутых к небу копий с блестящими наконечниками, овальные щиты, украшенные оскаленными мордами львов и тигров, звездами и просто разноцветными кольцами, панцири и мохнатые шкуры на плечах, разрисованные белой, красной, синей краской лица, шлемы в виде черепов, звериных голов и птиц с опущенными крыльями. И все это — уходящие к горизонту ряды, многие и многие сотни. Тут и там среди людских отрядов сидели, сложив крылья, чешуйчатые динозавры, возвышались великаны ростом под десять метров, которые опирались на дубины, сделанные из цельных стволов дерева.

— Декорации? — неуверенно произнес кто-то из омоновцев.

«Декорации» внезапно взревели, испуская грозный боевой клич, опустили копья и ринулись в атаку.

Капитан сглотнул, все еще надеясь на то, что происходящее обернется каким-то спецэффектом или розыгрышем, но… но такие шутки — это уже проблема шутников, а не его.

— Огонь!!! Смыкаемся! — крикнул он, готовясь встретить нападение многократно превосходящей толпы.

Идущие по краям омоновской шеренги стрелки вскинули «помпушки», оглушительно грохнули первые выстрелы, ничуть нападающих не вразумившие. Пули бессильно ударяли в щиты и отлетали, кувыркаясь, обратно в стрелков.

— По ногам стреляйте! — приказал капитан, отходя за строй своих бойцов. Без щита и палки стоять впереди было просто глупо.

Стволы ружей опустились, несколько быстрых залпов сбили с ног добрый десяток людей из фантастичной массовки. Но бессчетная толпа этого даже не заметила и с грозным воем врезалась в шеренгу, всерьез пытаясь разбить шлемы и продырявить бронежилеты каменными наконечниками. Что до щитов, то тонкий дюраль оружие атакующих пронзало, словно бумагу, застревая в пробоинах, — и их пришлось бросить.

К счастью, нанизанные на пики щиты сделали копья бесполезными. Массовке пришлось их оставить, хватаясь за дубинки и деревянные мечи. Омоновцы, пользуясь заминкой, выхватили баллончики с перцовым газом и электрошокеры.

Дикари, влетая в облака газа, теряли ориентацию, кружились, закрывали глаза, продолжая, однако, бить полицейских своим оружием. По счастью, неприцельно, наугад. А некоторые, излишне сблизившись, получали удары шокером и в судорогах падали на землю.

Возможно, будь силы хоть как-то сравнимы, ОМОНу атаку удалось бы остановить. Однако на замену чихающим, кашляющим, падающим воинам тут же появлялись все новые и новые, мечущие вперед копья, прячущиеся от пуль, газа и шокеров за щитами, бьющие дубинами и непрерывно напирающие…

Тонкие шеренги полиции не столько разгромили, сколько просто вынесли, выдавили обратно к дорожкам Лефортовского парка — и к воротам. ОМОНу пришлось бежать. Причем очень многие, под прикрытием товарищей, отпугивающих странного врага газом и дубинками, уходили с разбитыми шлемами, местами прорубленными почти до головы, а другие — придерживая сломанные руки или подволакивая окровавленные ноги.

Бронежилеты копьям и дубинкам оказались не по зубам, но вот рукава и штанины полицейских почти не защищали. На подступах к воротам строй уже рассыпался, и толпа раскрашенных агрессивных нападающих вот-вот должна была смять, растоптать последних бойцов… Но тут внезапно взвыл на высоких оборотах двигатель одного из пожарных «ЗИЛов», и из лафетного ствола, смонтированного на его крыше, с шипением ударила струя воды, сбивая атакующих с ног, опрокидывая их вместе со щитами, которыми воины попытались прикрываться.

Неожиданная помощь позволила омоновцам отступить за ворота. Крашеные дикари попятились, но не успели бойцы облегченно перевести дух, как из-под пыльных крон полудохлых парковых деревьев взметнулась туча стрел, крутой дугой мелькнувших над решеткой и просыпавшихся на «ЗИЛ», на полицейских и на собравшихся за красно-белой полосатой лентой зевак. Послышались крики раненых, ругань оцарапанных, толпа ринулась врассыпную. Машине тоже досталось крепко: каменные наконечники с легкостью пробивали тонкое железо капота, крыши, бортов — и там застревали, отчего через минуту уже казалось, будто пожарный автомобиль вздыбил от ужаса шерсть.

Однако бойцы в кабине атаки не испугались и, когда противник снова сунулся к воротам, опять ударили плотной и тяжелой, как железный лом, струей воды по щитам, лицам и ногам дикарей. В ответ в капот, крышу и подножку двери прилетели три копья — однако враг опять отступил, прячась за столбы ограды.

Омоновцы отошли к автобусам, капитан в полный голос орал в рацию, требуя подкрепления, поддержку «техникой» и докладывая о сорока «трехсотых», примерно то же самое говорил в свой микрофон спрятавшийся в истыканный стрелами «Форд» лейтенант. Медики из трех дежурных «Скорых» торопливо тянули в свои машины раненых зевак. Прохожие, которые могли ходить, улепетывали, поскольку стрелы продолжали и продолжали сыпаться. Если бы их целью был не «ЗИЛ», а толпа, то пострадавших наверняка оказалось бы в десятки раз больше.

Вскоре в калитке показался раскрашенный в полоску воин, с рысьей шкурой на плечах и кошачьей мордой на голове. С натужным выкриком он метнул копье точно в основание пожарного лафета. Дикари радостно взвыли, снова ринулись вперед — и опять попятились, получив в лица жесткую холодную струю.

Вдруг «ЗИЛ» накрыло тенью, и сверху на машину обрушился, словно опрокинутый из огромного ведра, поток густого малинового пламени. Краска по всему корпусу моментально вспучилась лохмотьями и полезла, металл под ней потемнел, стрелы вспыхнули сотнями маленьких факелов, а когда лопнуло стекло — водитель не выдержал, воткнул заднюю передачу и вдавил педаль газа, спасаясь от нестерпимого жара. Тяжелый автомобиль рванулся назад, сминая и расталкивая собравшиеся позади «Скорые», вырвался на проезжую часть, с ходу врезался задним бампером в припаркованные на противоположной стороне легковушки и остановился огромным огненным факелом — пламя горящих стрел сливалось воедино.