Пленники Барсова ущелья - Вахтанг Ананян

Разговоры о Дальнем Востоке прекратились - все уставились на голубой ящик, у которого собрались доярки и пастухи.

- Погодите-ка! - вскочил порывистый и вечно веселый Гагик. - Первым буду я - и никто иной! Только… кому бы мне написать? И о чем?

Впрочем, Гагик недолго думал. Важно было как можно скорее осуществить свою очередную выдумку. Вырвав из тетради листок, он склонился над ним и стал что-то торопливо строчить, улыбаясь своей, по-видимому, веселой затее.

- “До свидания, дорогой дедушка, я уезжаю на Дальний Восток, чтобы привезти тебе “корень жизни”, о котором рассказано в книге Пришвина “Женьшень”. Выпьешь ты настой этого корня - и сразу помолодеешь. Ох, как хорошо будет, дедушка: увидим тебя с черной бородой!

Твой внук Гагик.

Пишу тебе на ферме, под большой грушей, откуда и отправляюсь в свой дальний путь. Возможно, что прихвачу с собою Ашота и других ребят. Этого я еще не решил ”.

Ребята громко смеялись, прослушав письмо, а Ашот со свойственной ему серьезностью заметил:

- Брось, не надо. Чего доброго, дед и на самом деле подумает, что ты уехал. Начнет беспокоиться.

- Не успеет! Я раньше письма в село попаду! - крикнул Гагик и побежал к почтальону.

Купив конверт с маркой, он вложил в него листок, лизнул полоску клея, прихлопнул письмо, надписал адрес и бросил в ящик.

Да, он был действительно первым корреспондентом! И улыбка гордости осветила его круглое лицо.

Отдохнув в тени старой груши, ребята снова занялись своими телятами - подстригли им шерсть на хвостиках, еще раз побрызгали хлевы какой-то крепкой жидкостью. Пора было возвращаться в село. Взяв свои портфели, рюкзаки, сумки, они тронулись в обратный путь, щедро одаренные сыром, лавашем. [2] Ведь это было праздничное утро! Можно ли отпустить детей без гостинцев, которые они к тому же честно заработали?

Праздничные развлечения, звуки барабанов и зурны звали ребят домой, и они вдруг заспешили, засуетились.

Мать Шушик, доярка Ашхен, шедшая куда-то с ведром в руках, остановилась, увидев дочку.

- Ты куда это? - спросила она обеспокоенно. - Осталась бы! Я еще и не повидала тебя толком, тоски своей не утолила.

- Куда? На Дальний Восток! - смеясь, ответила девочка, вспомнив рассказ Ашота.

Как у него тогда горело лицо! И какой это вообще странный парень: на уроках математики спит, а на географии из него прямо искры сыплются.

- Ох, ослепнуть бы твоей матери! - разволновалась Ашхен. - Восток? Какой Восток? Что там есть такого?

- Что? Тигры - те, что живут в снегу, - по-прежнему смеясь, продолжала Шушик и оглянулась на Ашота.

А тот стоял, хмуря брови. Он понимал, что девочка над ним посмеивается.

Ашхен кто-то окликнул, и она, поцеловав Шушик в щеку, ушла, так, конечно, ничего и не поняв. Ребята двинулись дальше.

Но не успели они сделать и ста шагов, как позади себя услышали голос своего сверстника, курда Асо.

- Ты куда? - кричал он на своего пса. - Ах, дохлятина! А за овцами кто глядеть будет?

Но собака упрямо бежала за хозяином.

- А ты куда, Асо? - спросил Ашот.

- В село. Сахару в лавке купить, спичек.

Асо, сын пастуха Авдала, родился на одной из горных дорог во время кочевки скота. В горах и вырос, бродя с отцом вслед за стадами. Он знал только свое село да два-три соседних, а о том, что такое город, и понятия не имел. Впрочем, и в село-то Асо ходил редко, разве только за табаком для отца и какими-нибудь мелочами из лавки.

В дни поздней осени мальчик пригонял на заготовительный пункт овец.

Ему было четырнадцать лет. На бронзовом, обожженном солнцем лице, как угли, горели черные, жаркие глаза. Отцовский колоз - курдский войлочный колпак, обернутый шелковым шарфом, - покрывал его голову, бахрома небрежно спускалась на высокий красивый лоб, на уши. Другой шелковый шарф, старенький, вытертый, стягивал вместо пояса тонкую талию мальчика. Одет был Асо в аба - безрукавку из грубого домотканого сукна - и в широкие полосатые шаровары.

В этом курдском национальном наряде пастушок любил появляться в селе. Один только он так одевался в Айгедзоре, и ему нравилось, что все на него смотрят.

- Ну и хорошо! - обрадовался Гагик. - Пойдем вместе!

ГЛАВА ВТОРАЯ

Дорога вывела ребят из ущелья на ребро горного кряжа, нисходившего к Араратской долине, и горизонт стал сразу широким - широким.

Оглянувшись, они увидели вдали, в ущелье, у слияния двух сбегающих с гор бешеных речек, красные крыши новых строений молочной фермы.

Ущелье было тут так узко, что камень, сорвавшийся с высоких, уходящих в небо вершин, грохоча, скатывался вниз к самым хлевам фермы и останавливался, только ударившись о какую-нибудь стенку. Склоны гор, поднимающихся от зимовья вверх, к покрытым снегом кряжам, голы, серы, обожжены солнцем. Ниже, вплоть до самой Араратской долины, растительность выглядит еще более жалкой. А еще ниже горы сменяются рядами голых холмов. Только на берегах ручьев, протекающих между холмами, появляются некоторые признаки жизни - сады, посевы. Все остальное - щебень, кишащий змеями.

Но, когда переведешь взгляд с этих холмов дальше, на долину реки Аракс, все ласкает глаз, радует сердце.

Начиная от Джульфы, где Аракс вступает в каменистые глубокие ущелья, и до самых Октемберянских холмов - на протяжении двухсот километров - долина покрыта садами, виноградниками, плантациями “белого золота”. А по другую сторону долины, до облаков и даже выше облаков - до самой небесной сини, - поднимаются величественные вершины обоих Араратов - Большого и Малого. Их склоны одеты в златотканые наряды, а главы покрыты белоснежными шапками.

Ребята застыли, пораженные чудесным пейзажем, а влюбленный в природу Ашот, казалось, совсем забыл и о себе и о других…

Но вот он опомнился, обернулся к товарищам и сказал, как всегда, веско и твердо:

- Вернуться в такой день в село - значит, потерять многое. Давайте свернем немного в сторону. Я поведу вас к диким козам.

- От этих слов шашлыком и не пахнет, Ашот. Ведь в твоих руках нет ружья, - возразил Гагик.

- Ну, ты тоже - шашлык, шашлык! Будто ты и на самом деле обжора. Вы на его шею поглядите - словно хвостик у груши! - усмехнулся Ашот. - Пойдем просто посмотрим на скалы, на коз.

- Так они и ждут тебя, - недружелюбно отозвался Саркис, - лежат со связанными ножками. Пойдем-ка лучше в село, погуляем на празднике.

Но Ашот настаивал:

- Уже поздно, на демонстрацию мы все равно не попадем. А вот за этим гребнем, что справа от нас, - Барсово ущелье. Да какое! Настоящий козий питомник. Там столько пещер, и что ни пещера - целый козий хлев! По крутому склону скал проходит узенькая тропинка. Она ведет вниз, и по ней козы сбегают в ущелье. Там они прячутся в пещерах. Места надежные - туда и волк не доберется.

- А ты добирался? - с недоверием спросил Саркис.

- Я? Зачем врать? И я не добирался - отец не позволил. Но с вершины я видел, как по этой тропинке шел отец с товарищами. Так идем, что ли? Час пути всего. Увидите чудеса Барсова ущелья, расскажете о них в селе, а то и в “Пионерскую правду” напишете. Все узнают, какие смелые ребята живут в Айгедзоре!

- В “Пионерскую правду”? Уж не хочешь ли ты, как Камо [3] в нашей стране прославиться? - испытующе поглядела на Ашота Шушик.

В уголках ее маленького красивого рта пряталась насмешливая улыбка, в глазах загорались лукавые искорки. Ашот смутился. Он был честолюбив и не хотел, чтобы, это замечали. Однако, овладев собой, он язвительно заметил:

- В твоих мечтах, я вижу, постоянно этот Камо из Личка. А чем, скажи, он лучше нас?

Ашот выдал себя.

Многим превосходил он своих товарищей: и способностями, и физической силой, и ловкостью, а особенно бесстрашием. В школе его считали лучшим натуралистом и единственным охотником. Все это выработало в мальчике некоторую надменность, самоуверенность. И потому его немного раздражало, что о Камо все ребята и, в частности, Шушик говорили так восторженно, с таким подчеркнутым уважением.

Что это было - добрая ли зависть, ревность или какое-нибудь другое чувство, - этого он и сам не мог понять, но все настойчивее овладевали мальчиком мечты о подвиге, куда более дерзком, чем тот, который совершил этот Камо.

- Камо не стал бы колебаться. Он смело повел бы нас в пасть барсам из Барсова ущелья, - незаметно подмигнув Шушик, вмешался Гагик.

- “Камо, Камо!” - вскипел Ашот, и в глазах его загорелись огоньки, давно знакомые товарищам. Они-то знали, что теперь уже никакая сила не удержит его!

Асо слушал ребят и удивлялся: такой ясный вопрос вызывает столько споров! Вскинув свой посох на плечо, он кликнул собаку:

- Ну, Бойнах, пошли!

- Куда? - спросила Шушик.

- Как - куда? В Барсово ущелье.