Придорожное кафе - Яна Батчаева

– Ему еще учиться и учиться, – проговорил он, разглядывая стакан.

Мне вдруг стало нестерпимо интересно, что имел ввиду мужчина и я решил спросить его об этом, хотя, разумеется, ситуация совершенно не касалась меня.

– Тот мужчина, – продолжил он, удовлетворив мое любопытство, – прожил уже длинную жизнь, но так ничего и не понял, а времени остается все меньше. Урок по-прежнему не усвоен.

– Что вы имеете ввиду? – не понял я.

– Черная полоса, белая полоса… Так ведь всегда говорят, что жизнь похожа на зебру. А ты знаешь, дружище, отчего все так заведено? Почему нельзя жить легко, без проблем? Когда я спрашиваю себя об этом, то вспоминаю слова любимого мною философа Омара Хайяма, которые звучат так: «Кто битым жизнью был, тот большего добьется, пуд соли съевший, выше ценит мед. Кто слезы лил, тот искренней смеется, кто умирал, тот знает, что живет». Черная полоса приходит, чтобы показать, как ценно то тихое счастье, что было у нас в руках. Но тот человек никак не научиться беречь свое богатство в период затишья, а потому его то и дело настигает буря, в виде череды проблем. Затем темная полоса сменяется светлой. Но, как видишь, ему и черный кофе – горько и молоко – не сладко. А значит, зеброй его жизнь будет еще очень долго.

Я подумал, что это странно проводить аналогию жизни посетителя с кофе. Впрочем, вспомнив чудной слоистый напиток, решил, что в этом действительно что-то было эдакое.

Молоденькая официантка с темными волосами, та самая, что натирала окна, звучно поставила серебристый поднос на стойку. На нем стояла наполовину пустая миска из-под тыквенного супа-пюре, а рядом на салфетке валялись выловленные из него сухарики, да нарубленная зелень. Хозяин кафе бросил хмурый взгляд на поднос и горячо вздохнул. Он поднял голову и посмотрел в дальний угол, где за столом сидела молодая пара. Я тоже уставился на них и теперь отчетливо слышал, как они ругались прямо у всех на виду. Девушка снова и снова требовала от парня сменить работу автомеханика на ту, где он смог бы зарабатывать гораздо больше, продавая автомобили, а не ремонтируя их. Тот в свою очередь не соглашался. Простая работа была ему по душе и дело здесь отнюдь не в деньгах.

– Выбирай: или я, или твой дурацкий автосервис, – громко крикнула она.

Парень промолчал.

– Ах вот как, тогда нам лучше расстаться, – заявила она и вышла из-за стола.

Судя по ее выражению лица, она ждала, что молодой человек бросится следом за ней и согласится на любые условия, чтобы не потерять ее, но тот даже не пошевельнулся. Девушка надула и без того пухлые губы и тряхнув золотистыми прядями, вышла на улицу.

Старик качнул головой и поцокал. Он забрал с подноса миску с остатками тыквенного пюре и все, что гостья не доела выкинул в мусорное ведро.

– Заказывая блюдо, нужно всегда быть готовым съесть его полностью таким, какое оно есть, а не перебирать, выбрасывая содержимое, – произнес пожилой мужчина.

Почему-то мне показалось, что это было сказано вовсе не про суп и вынутые из него сухарики.

Наблюдение за посетителями так захватило меня, что я напрочь забыл о собственном завтраке. Передо мной все также возвышалась стопка круглых пышных оладьев, янтарный мед и кофе… Кофе! Он по-прежнему был горячим и ароматным, будто напиток лишь секунду назад поставили передо мной. Я сделал глоток. Крепкий, горьковатый, немного сахара – как я люблю. Меня будто встряхнуло. Я почувствовал себя бодрым, будто не колесил всю ночь по дороге, спасаясь от собственной никчемности и сожалений. Да, у меня чертова черная дыра сожалений! Сделал второй глоток – в голове расшевелилась мысль, но удержать ее было не просто. С третьим глотком меня поразило ощущение трезвости.

– Как кофе? Мы его варим по-особенному, с душой для каждого посетителя, но, к сожалению, оценить его могут далеко не все. Пожалуй, лишь те, кто уже готов, – сказал хозяин за стойкой.

– Отличный, бодрит. Такое чувство, что только что проснулся, – искренне ответил я.

– Это замечательно, – улыбнулся старик. – Всем нам в какой-то момент нужно проснуться.

Он пронзил меня своим прямым взглядом, и я сам того не заметил, как наболевшее, так и полилось из меня бурлящим потоком слов. Я рассказал ему о мечтах своей юности, о друге, что волею случая пришел первым и получил все, чего так страстно желал я и об усталости от такой заурядной семейной жизни.

– Понимаете, я должен был стать великим музыкантом, а приходится довольствоваться средней работой менеджера, воспитывать детей и слушать недовольство жены о невнимании к ней.

– Твоему горю можно только посочувствовать, – саркастически произнес старик и заразительно рассмеялся.

Я насупился.

– Конечно, конечно, знаю, что вы скажете: нужно ценить то, что имеешь. Это верно, но плохо ли мечтать о большем, о том, чтобы оставить миру после себя свою музыку, доставлять удовольствие людям творчеством?

– Так что же тебе мешало все эти годы?

– То есть? – растерялся я.

– Видишь ли, дружище, у тебя есть талант, нет, музыкальный дар свыше, и ты хотел бы следовать ему, но до сего момента тобой руководило тщеславие, гордость, стремление к богатству. Ты воздвиг материальные блага и честолюбие на пьедестал, а талант отошел на задний план. Он стал не самой ценностью, как должно было быть, а лишь средством для достижения корыстных целей. Поэтому ты и не получил того, что хотел, но обрел то, что было нужно. Вот, скажи, когда тело болеет ты разве выбираешь лекарство повкуснее, да покрасивее? Нет, ты берешь ту пилюлю, которая излечит его, даже, если она горькая и ее трудно проглотить. Что в итоге? Исцеление. Так и ты много лет назад получил свой собственный рецепт для выздоровления. Ты потерпел поражение и научился усмирять излишние амбиции. Не просил любовь, тебе по нраву было одиночество, но встретил будущую жену и полюбил ее, а когда родились дети, ощутил собственную значимость в этом мире, без прикрас возможной всемирной славы. А успехи друга ты видишь каждый день вовсе не для того, чтобы мучиться от зависти, а как напоминание о своем таланте и о том, что ему нужно найти место в той жизни, которая сложилась. Теперь, когда ты осознал это, чувство пустоты сменилось светлой надеждой, ведь так?

– Да, но не поздно ли? Я уже не молод.

– Как может быть поздно для того, чтобы получать удовольствие от музыки и дарить ее другим людям?

Я задумался.