Нежная тайна - Вячеслав Иванов

ЦИКАДА

Гимн, слагавшийся в устах,

Я чертил; а гостья сада,

В мой приют впорхнув,— цикада —

Притаилась на перстах.

За стихи ль мои награда,

Муз любимица, цикада,

От богов ли твой привет?

Иль от той, которой нет

На земле,— и ей отрада,

Что поет ее поэт?

Ты безмолвствуешь в ответ,

Звонкогласная певунья,

Вдохновенная вещунья!

Только пальцы мне живей

Молоточками щекочешь…

Миг — и в зелени ветвей,

Изумрудный соловей,

На смоковнице стрекочешь.

РЫБАЦКАЯ ДЕРЕВНЯ

Люблю за крайней из лачуг

Уже померкшего селенья

В час редких звезд увидеть вдруг,

Застылый в трепете томленья,

Полувоздушный сон зыбей,

Где затонуло небо, тая…

И за четою тополей

Мелькнет раскиданная стая

На влаге спящих челноков;

И крест на бледности озерной

Под рубищем сухих венков

Напечатлеет вырез черный.

Чуть вспыхивают огоньки

У каменного водоема,

Где отдыхают рыбаки.

Здесь — тень, там — светлая истома…

Люблю сей миг: в небесной мгле

Мерцаний медленных несмелость

И на водах и на земле

Всемирную осиротелость.

УТЕС

Недаром облако крутится

Над оной выспренней гланой

Гребней рогатых: грозовой

Орел, иль демон, там гнездится,

Нахохлится; сверкнут зрачки;

Ущелья рокотом ответят;

Туманов кочевых клочки

Руном косматым дол осетят…

Я помню, с гор клубилась мгла;

Ширялся тучей зрак орла;

На миг упало оперенье:

Разверзлась, мертвенно бела,

Как бы расщеплена, скала,

И в нестерпимом озаренье

Блеснули — белизна чела,

Слепые, ярые зеницы…

И в мраке белой огневицы

Переломилася стрела.

НОЧНЫЕ ГОЛОСА

Дальний лай — глубокой,

Теплой ночью летней…

Что звучит ответней

Думе одинокой?

Гулкий всхлип совиный —

Вспомнилось родное

Кладбище ночное

С церковью старинной…

Чу, орган налажен!

Лишь коснись перстами,

Лишь дохни устами

У послушных скважин:

Мусикийский шорох

Матери откроет

Все, что Ночь покоит

В сумрачных просторах.

Наше сердце глухо,

Наши персты грубы,

И забыли губы

Дуновенье духа.

Гости неземные,

Чьи бесплотны пальцы,

Вам будить, скитальцы,

Голоса ночные!

Шелест рощ умильный,

Рокот волн унылых —

Все доносит милых

Шепот замогильный.

И, как стон, протяжен,

И томит загадкой

Зов, волшебно-сладкий,

Многоустых скважин.

ИОВ

Божественная доброта

Нам светит в доле и недоле,

И тень вселенского креста

На золотом простерта поле.

Когда ж затмится сирый дол

Голгофским сумраком — сквозь слезы

Взгляни: животворящий ствол

Какие обымают розы!

Кто, мирных пристаней беглец,

В широких океанах плавал,

Тот знал, отчаянный пловец,

Как душу делят Бог и дьявол:

Кому ты сам пойдешь, кому

Судьбы достанутся обломки;

Он помнит бурь кромешных тьму

И горший мрак — души потемки.

Но лишь кто долгий жизни срок

Глубоко жил и вечно ново,

Поймет — не безутешный рок,

Но утешение Иова:

Как дар, что Бог назад берет,

Упрямым сердцем не утрачен,

Как новой из благих щедрот

Возврат таинственный означен.

БAРКA

Мытарствами теней перегражденный Нил

        И неба синее горнило —

Сон зодчего гробниц, что рано дух пленил,—

       Как память, сердце схоронило.

Но бледным призраком из ночи гробовой

        Встает, что было встарь так ярко:

Под вялым парусом, влекома бечевой,

        Плывет, поскрипывая, барка.

И первый из семи, в упряжке бурлака,

        Еще не выступил невольник, —

А в синеве желтел, над явором мыска,

        Ее воздушный треугольник.

Вот, он загородил зыбей лазурный блеск;

        А те, всей грудью налегая

На перевязь, прошли… О, тихий скрип и плеск!

        Оплечий смуглых мощь нагая!

И глыб гранитный груз, что молот отгранил!

        Вы ль сны безветренного царства?

Вы марево ль теней — богов небесный Нил

        И душ загробные мытарства?

GRATIAE PLENA[4]

Мария, Дева-Мать! Ты любишь этих гор

Пещеры, и ключи, и пастбища над бором,

И дани роз Твоих от пастырей, чьим взорам

Являешься, надев их бедных дев убор.

Пречистая, внемли! Не с ангельским собором,

Клубящим по небу Твой звездный омофор,

Когда за всенощной Тебя величит хор,-

Владычицей Земли предстань родным просторам!

Полей, исхоженных Христом, в годину кар

Стена незримая, Ты, в пламени пожаров

Неопалимая, гнала толпы татар.

К струям святых озер, с крутых лесистых яров

Сойди, влача лазурь, — коль нежной тайны дар

И древлий Радонеж, и девий помнит Саров!

ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ

Душа, вчера недужная,

На солнце — солнце новое —

Раскрыла очи синие

И видит, оробелая,

Сквозь гроздие лиловое,

Что в небе вьет глициния:

Сверкает даль жемчужная,

Летает чайка белая.

И путь сребра чеканного

Висит над гладью струйною;

И вестью обновления

Колокола доносятся:

С хвалою аллилуйною

В прибрежные селения

Из плена светотканного

Не души ль милых просятся?

УХОД ЦАРЯ

Вошел — и царь челом поник.

   Запел — и пир умолк.

Исчез… «Царя позвал двойник»,—

  Смущенный слышен толк.

      Догнать певца

      Царь шлет гонца…

   В долине воет волк.

Царевых вежд дрема бежит;

   Он бродит, сам не свой:

Неотразимо Ворожит

   Напев, еще живой…

      Вся дебрь ясна:

      Стоит луна

   За сетью плющевой,

Что вещий загадал напев,

   Пленительно-уныл?

Кто растерзал, как лютый лев,

   Чем прежде счастлив был?..

      В душе без слов,

      Заветный зов,—

  А он забыл, забыл…

И царь пошел на смутный зов,

   Тайком покинул двор.

Широкошумных голосов

   Взманил зыбучий хор.

      И всё родней —

      О ней, о ней!—

  Поет дремучий бор.

И день угас; и в плеске волн,

   Где лунною игрой

Спит, убаюкан, легкий челн,—

  Чья песнь звенит порой?

      Челнок плывет,

      Она зовет

   За острой той горой.

На бреге том — мечта иль явь?—

  Чертога гость, певец:

Он знает путь!— и к брегу вплавь

   Кидается пловец…

      Где омут синь,

      Там сеть закинь —

   И выловишь венец.

СОН

       Я помню сон,

Всех воронов души черней,

    Всех вестников верней:

Посол чистилища, он в ней —

    Как похоронный звон.

       Зачем дано

Мне жалом ласковым губить,

    Коль рок любви — убить?

Но всею волей полюбить —

    Как ключ пойти на дно!

       Всё спит. Крадусь

К покинутой, в убогий дом.

    Балкон скрипит. Тайком,

Как тать, ступаю. Огоньком

    Мерцает щель. Стучусь.

       Узнала стук…

Таит дыхание, дрожа…

    Так, отсветы ножа

И тень убийцы сторожа,

    Мы притаимся вдруг.

       Я дверь, как вор,

Приотворил. Ко мне, бледна,

    Метнулася она,

Смертельным ужасом пьяна,

    Вперив в убийцу взор…

       Есть, Фауст, казнь:

В очах возлюбленной прочесть

   Не гнев, не суд, не месть,

Но чуждый блеск — безумья весть —

   И дикую боязнь.

       «Сгинь!— слышу крик.-

Еще ль тебе мой сладок плач,

    Полунощный палач?

Ты, знаю, дьявол,— как ни прячь

    Рога в его двойник!..»

       А я крещу

Ее рукой, моля: «Прости!

    Меня перекрести!

Я сам пришел. Ты ж не грусти,

    Как по тебе грущу…»