Догмат и мистика в Православии, Католичестве и Протестантстве - Михаил Новоселов

Св. Исаак Сирин

А вот суждения о том же предмете славного философа-подвижника св. Исаака Сирина.

«Естественное ведение, т. е. различение добра и зла, вложенное в природу нашу Богом, само убеждает нас в том, что должно веровать Богу, приведшему все в бытие {17} (догмат); а вера производит в нас страх; страх же понуждает нас к покаянию и деланию (этика). Так дается человеку духовное ведение, т. е. ощущение тайн, которое рождает веру истинного созерцания (мистика). Таким образом, не просто от одной только веры (догмат) рождается духовное ведение, но вера рождает страх Божий, и при Божием страхе, когда в нем начнем действовать (этика), от действия сего страха рождается духовное ведение (мистика), как сказал святой Иоанн Златоуст:

«Когда приобретет кто волю (этика), соответствующую страху Божию и правому образу мыслей (догмат), тогда скоро приемлет он откровение сокровенного (мистика)». Откровением же сокровенного называет он «духовное ведение».

Развивая далее эту мысль, св. Исаак говорит:

«Духовное ведение есть ощущение сокровенного… и в ощущении его рождается иная вера, не противная вере первой (догматической, «правому исповеданию»), но утверждающая ту веру. Называют же ее верою созерцательною. Дотоле был слух [1], {18} а теперь — созерцание, созерцание же (мистика) несомненнее слуха».

«Твердость веры в Бога, — учит нас тот же великий подвижник, — не то, что здравое исповедание (догмат), хотя оно и матерь веры; напротив того, душа видит (мистика) истину Божию по силе жития (этика)».

В полном согласии со своими предшественниками, преп. Макарием (IV в), св. Иоанном Златоустом (V в.) и св. Исааком (VII в.) ту же совместность трех элементов утверждает св. Симеон Новый Богослов (XI в.).

Св. Симеон Новый Богослов

«Только тот ум, — говорит св. Симеон, — который соединяется с Богом посредством веры (догмат) и познает Его чрез делание заповедей (этика), только такой наивернейше сподобляется видеть Его и созерцательно (мистика)».

«Великое благо есть веровать во Христа, потому что без веры во Христа (догмат) никому невозможно спастись, но надобно и научиться слову истины и познать его (этика). Благо есть научиться слову истины, и знать его необходимо; но надобно и кре{19}щение приять во имя Святой и Живоначальной Троицы для оживления души. Благо есть крещение приять и чрез него новую жизнь духовную, но надобно, чтоб и чувством ощущена была сия таинственная жизнь, или умное в духе просвещение (мистика)».

«Я говорю о тех еретиках, — пишет преп. Симеон в другом месте, — которые говорят, что в нынешние наши времена и среди нас нет никого, кто бы мог соблюсти заповеди Евангелия и быть, как были святые отцы: во-первых, верным (догматам) и деятельным (этика), ибо вера в делах обнаруживается, как в зеркале является подобие лица; а потом мог бы быть созерцательным или Богозрителем, т. е. зреть Бога чрез просвещение от Духа Святого, или, прияв Духа, благодатию Его зреть Сына со Отцом (мистика)».

«Похвалу и ублажение святых, — читаем у того же св. отца, — составляют две вещи: православная вера (догмат) и добродетельное житие (этика) и третье — дары Всесвятого Духа (мистика). Первым двум, вере и делам, споследует и третье, дары. {20} Когда кто поживет богоугодно (этика) при православном мудровании (догмат) и облагодатствуется и прославится Богом благодатию Св. Духа (мистика), тогда ему бывает похвала и ублажение от всей Церкви верных и от всех учителей ее. Но если кто не имеет непогрешителъной веры (догмат) и добрых дел (этика), на того никак невозможно низойти благодати Святого и поклоняемого Духа (мистика)».

{21}

Нравственный подвиг и мистика

Особенно часто останавливаются богоносные отцы наши на выяснении значения этики для мистики; по их глубокому, на обильном опыте основанному убеждению, истинное мистическое «ведение» дается только по мере возрастания в «добром житии». Их уроки в этом отношении являются необходимым руководством и полезным предостережением для тех, кто, справедливо настаивая на мистичности христианства, искажает—отрицанием нравственного элемента — путь мистического познания и ведет, — говоря языком Церкви, — в дебри «прелести». Есть замечательное в психологическом отношении послание св. Исаака Сирина к преподобному Симеону Чудотворцу, {22} который подпал соблазну искать созерцания, т. е. мистического момента, вне должных нравственных условий его достижения. Из наставлений преподобного преподобному мы извлечем небесполезный для себя урок. «Сказав, что «делание заповедей служит мне препятствием к созерцанию, — пишет св. Исаак св. Симеону, — явно похулил ты любовь к ближнему и предпочел ей созерцание, и вожделеваешь видеть его там, где оно не усматривается. Пока — не можем мы еще видеть созерцания, мудрейший; но само созерцание показывает нам себя на своем месте. Как, по мере естественного возраста, душа приемлет в себя улучшение видения и ощущает существующее в мире, и день ото дня более и более обучается этому, так и в духовном человек приемлет в себя духовное созерцание и Божественное ощущение и обучается этому в той мере, в какой ум возрастает в житии разума и простирается вперед. Когда же придет в область любви, тогда созерцает духовное на своем месте. Но сколько бы человек ни употреблял усилия [2], чтобы духовное снизошло к нему, оно не покоряется. И если дерзновенно возмечтает он и {23} возведет взор к духовному и будет доходить до него разумением не вовремя, то скоро притупляется зрение его, и вместо действительного усматриваются им призраки и образы. Как скоро вполне постигнешь это рассудительным умом своим, не будешь домогаться созерцания не вовремя. Если же кажется тебе, что и теперь видишь созерцание, то созерцание сие есть тень призрака, а не созерцание; потому что у всего мысленного бывает подобие и мечтательный образ, и бывает также и истинное созерцание. Если же созерцание истинно, то обретается свет, и созерцаемое усматривается близким к действительности. А когда бывает противное сему, тогда глаз вместо действительности видит тень: видит воду, где нет воды, видит здания, приподнятые вверх и висящие на воздухе, между тем как они стоят на земле. По таковому явлению телесного то же думай и о мысленном.

Если зрение ума не будет очищено деланием заповедей… не приобретет в совершенстве света любви… то не возможет соделаться истинным зрителем Божествен{24}ного созерцания. Все же те подобия духовного, какие думает составить себе ум, называются призраком, а не действительностью. И это — что ум видит одно вместо другого — происходит оттого, что он не очистился…»

«За сохранение заповедей (приводящих к чистоте) ум сподобляется благодати таинственного созерцания и откровений духовного ведения».

«Пока не очистит себя человек (деланием заповедей), не имеет он достаточных сил и слышать о духовном ведении, потому что никто не может приобрести оного изучением».

Почему? А потому что «душа, пока болезнует страстями, не ощущает чувством своим духовного и не умеет вожделевать оного, вожделевает же только по слуху ушей и по писаниям» (а не по опыту). И потому-то «обучение и ведение при страстях не приносят пользы и недостаточны для того, чтобы отверзать дверь (т. е. страсти), заключенную пред лицом чистоты».

Тот же путь духовного ведения, сочетающий нравственное с мистическим, указует нам и преп. Симеон Новый Богослов, предо{25}стерегая нас от обольщения мнимым Богопознанием, открывающимся на иных путях… «Никто да не прельщает вас суетными и обманчивыми словами, говоря, что можно познать Божественные тайны веры нашей без научения и просвещения Святого Духа. Приятелищем же даров Духа никто не может быть без кротости и смирения. Посему надлежит всем нам всенепременно прежде всего положить твердое и непоколебимое основание веры во глубинах души нашей; потом на сем основании создать дом внутреннего благочестия души, устроив стены его высоко и крепко из разных видов добродетелей. Когда, таким образом, ограждена будет душа со всех сторон, как стенами, и когда в ней водрузится и укоренится всякая добродетель, тогда возложим на сие здание и кровлю, которая есть ведение Бога, — и дом Духа будет у нас всецело и совершенно готов. Ибо, когда душа очистится слезами, соответственно являемому ею покаянию и исполнению заповедей, — тогда человек, во-первых, удостоивается благодатию Духа познать свое состояние и всего себя; потом после тщательного и долговременного очи{26}щения сердца и укоренения глубокого смирения начинает он мало-помалу, и некоторым образом примрачно, постигать яже о Боге и Божественных вещах; и чем больше постигает, тем паче дивится и стяжевает вящее смирение, думая о себе, что совсем недостоин познания и откровения таких тайн».