Стихотворения 1828 - Александр Пушкин

26 мая 1828.

Дар напрасный, дар случайный,Жизнь, зачем ты мне дана?Иль зачем судьбою тайнойТы на казнь осуждена?

Кто меня враждебной властьюИз ничтожества воззвал,Душу мне наполнил страстью,Ум сомненьем взволновал?…

Цели нет передо мною:Сердце пусто, празден ум,И томит меня тоскоюОднозвучный жизни шум.

И. В. СЛЕНИНУ.

Я не люблю альбомов модных;Их ослепительная смесьАспазий наших благородныхПровозглашает только спесь.Альбом красавицы уездной,Альбом домашний и простой,Милей болтливостью любезнойИ безыскусной пестротой.Ни здесь, ни там, скажу я смело,Являться впрочем не хочу;Но твой альбом другое дело,Охотно дань ему плачу.Тобой питомцам АполлонаНе из тщеславья он открыт:Цариц ты любишь ГеликонаИ ими сам не позабыт;Вхожу в него прямым поэтом,Как в дружеский, приятный дом,Почтив хозяина приветомИ лар молитвенным стихом.

* * *

[Еще дуют холодные ветры]И наносят утренни морозы.Только что на проталинах весеннихПоказались ранн[ие] цветочки,Как из чудного царства воскового,Из душистой келейки медовойВылетела первая пчелка,Полетела по ранним цветочкамО красной весне поразведать,Скоро ль будет гостья дорогая,Скоро ли луга позеленеют,Скоро ль у кудрявой у березыРаспустятся клейкие листочки,Зацветет черемуха душиста.

* * *

Кобылица молодая,Честь кавказского тавра,Что ты мчишься, удалая?И тебе пришла пора;Не косись пугливым оком,Ног на воздух не мечи,В поле гладком и широкомСвоенравно не скачи.Погоди; тебя заставлюЯ смириться подо мной:В мерный круг твой бег направлюУкороченной уздой.

ЕЕ ГЛАЗА.

Она мила — скажу меж намиПридворных витязей гроза,И можно с южными звездамиСравнить, особенно стихами,Ее черкесские глаза.Она владеет ими смело,Они горят огня живей;Но, сам признайся, то ли делоГлаза Олениной моей!Какой задумчивый в них гений,И сколько детской простоты,И сколько томных выражений,И сколько неги и мечты!…Потупит их с улыбкой ЛеляВ них скромных граций торжество;Поднимет — ангел РафаэляТак созерцает божество.

* * *

Не пой, красавица, при мнеТы песен Грузии печальной:Напоминают мне онеДругую жизнь и берег дальный.

Увы! напоминают мнеТвои жестокие напевыИ степь, и ночь — и при лунеЧерты далекой, бедной девы…

Я призрак милый, роковой,Тебя увидев, забываю;Но ты поешь — и предо мнойЕго я вновь воображаю.

Не пой, красавица, при мнеТы песен Грузии печальной:Напоминают мне онеДругую жизнь и берег дальный.

К ЯЗЫКОВУ.

К тебе сбирался я давноВ немецкий град, тобой воспетый,С тобой попить, как пьют поэты,Тобой воспетое вино.Уж зазывал меня с собоюТобой воспетый Киселев,И я с веселою душоюОставить был совсем готовНеволю невских берегов.И что ж? Гербовые заботыСхватили за полы меня,И на Неве, хоть нет охоты,Прикованным остался я.О юность, юность удалая!Могу ль тебя не пожалеть?В долгах, бывало, утопая,Заимодавцев убегая,Готов был всюду я лететь;Теперь докучно посещаюСвоих ленивых должников,Остепенившись проклинаюЯ тяжесть денег и годов.

Прости, певец! играй, пируй,С Кипридой, Фебом торжествуй,Не знай сиятельного чванства,Не знай любезных должниковИ не плати своих долговПо праву русского дворянства.

[Н. Д. КИСЕЛЕВУ.]

Ищи в чужом краю здоровья и свободы,Но Север забывать грешно,Так слушай: поспешай карлсбадские пить воды,Чтоб с нами снова пить вино.

ПОРТРЕТ.

С своей пылающей душой,С своими бурными страстями,О жены Севера, меж вамиОна является поройИ мимо всех условий светаСтремится до утраты сил,Как беззаконная кометаВ кругу расчисленном светил.

НАПЕРСНИК.

Твоих признаний, жалоб нежныхЛовлю я жадно каждый крик:Страстей безумных и мятежныхКак упоителен язык!Но прекрати свои рассказы,Таи, таи свои мечты:Боюсь их пламенной заразы,Боюсь узнать, что знала ты!

КИРДЖАЛИ.

В степях зеленых Буджака,Где Прут, [заветная] река,Обходит русские владенья,При [бедном] устьи ручейкаСтоит безвестное селенье.Семействами болгары тут[В беспечной дикости] живут,Храня родительские нравы,Питаясь трудом,И не заботятся о том,Как ратоборствуют державыИ грозно правят их судьбой.

* * *

А в ненастные дниСобирались ониЧасто.Гнули, [--] их [--]!От пятидесятиНа сто.И выигрывалиИ отписывалиМелом.Так в ненастные дниЗанимались ониДелом.

ПРЕДЧУВСТВИЕ.

Снова тучи надо мноюСобралися в тишине;Рок завистливый бедоюУгрожает снова мне…Сохраню ль к судьбе презренье?Понесу ль навстречу ейНепреклонность и терпеньеГордой юности моей?

Бурной жизнью утомленный,Равнодушно бури жду:Может быть, еще спасенный,Снова пристань я найду….Но предчувствуя разлуку,Неизбежный, грозный час,Сжать твою, мой ангел, рукуЯ спешу в последний раз.

Ангел кроткий, безмятежный,Тихо молви мне: прости,Опечалься: взор свой нежныйПодыми иль опусти;И твое воспоминаньеЗаменит душе моейСилу, гордость, упованьеИ отвагу юных дней.

УТОПЛЕННИК.

Прибежали в избу дети,В торопях зовут отца:"Тятя! тятя! наши сетиПритащили мертвеца.""Врите, врите, бесенята,Заворчал на них отец:Ох, уж эти мне робята!Будет вам ужо мертвец!

Суд наедет, отвечай-ка;С ним я ввек не разберусь;Делать нечего; хозяйка,Дай кафтан; уж поплетусь…Где ж мертвец?" — "Вон, тятя, э-вот!"В самом деле, при реке,Где разостлан мокрый невод,Мертвый виден на песке.

Безобразно труп ужасныйПосинел и весь распух.Горемыка ли несчастныйПогубил свой грешный дух,Рыболов ли взят волнами,Али хмельный молодец,Аль ограбленный ворамиНедогадливый купец?

Мужику какое дело?Озираясь, он спешит;Он потопленное телоВ воду за ноги тащит,И от берега крутогоОттолкнул его веслом,И мертвец вниз поплыл сноваЗа могилой и крестом.

Долго мертвый меж волнамиПлыл качаясь, как живой;Проводив его глазами,Наш мужик пошел домой."Вы, щенки! за мной ступайте!Будет вам по калачу,Да смотрите ж, не болтайте,А не то поколочу".

В ночь погода зашумела,Взволновалася река,Уж лучина догорелаВ дымной хате мужика,Дети спят, хозяйка дремлет,На полатях муж лежит,Буря воет; вдруг он внемлет:Кто-то там в окно стучит.

"Кто там?" — "Эй, впусти, хозяин!""Ну, какая там беда?Что ты ночью бродишь, Каин?Чорт занес тебя сюда;Где возиться мне с тобою?Дома тесно и темно."И ленивою рукоюПодымает он окно.

Из-за туч луна катитсяЧто же? голый перед ним:С бороды вода струится,Взор открыт и недвижим,Всё в нем страшно онемело,Опустились руки вниз,И в распухнувшее телоРаки черные впились.

И мужик окно захлопнул:Гостя голого узнав,Так и обмер: "Чтоб ты лопнул!"Прошептал он задрожав.Страшно мысли в нем мешались,Трясся ночь он напролет,И до утра всё стучалисьПод окном и у ворот.

Есть в народе слух ужасный:Говорят, что каждый годС той поры мужик несчастныйВ день урочный гостя ждет;Уж с утра погода злится,Ночью буря настает,И утопленник стучитсяПод окном и у ворот.

* * *

Рифма, звучная подругаВдохновенного досуга,Вдохновенного труда,[Ты умолкла, онемела];[Ах], ужель ты улетела,Изменила навсегда!

В прежни дни твой милый лепетУсмирял сердечный трепетУсыплял мою печаль,Ты [ласкалась], ты манила,И [от] мира уводилаВ очарованную даль.

Ты, [бывало, мне] внимала,За мечтой моей бежала,Как послушная дитя;То, свободна и ревнива,Своенравна и ленива,[С нею] спорила шутя.

Я с тобой не расставался,Сколько раз повиновалсяРезвым прихотям твоим;Как любовник добродушный,Снисходительно послушный,Был я мучим [и] любим.

О, когда бы ты явиласьВ дни, как [на небе] толпиласьОлимпийская семья!Ты бы с нею обитала,[И божественно б] сиялаРодословная твоя.

Взяв божественную лиру,[Так] поведали бы мируГезиод или Омир:Феб однажды [у] АдметаБлиз тенистого ТайгетаСтадо пас, угрюм и сир.

[Он бродил] во мраке леса,[И никто], страшась Зевеса,[Из богинь иль из] боговНавещать его не смелиБога лиры и свирели,Бога света и стихов.

Помня первые свиданья,Усладить его страданьяМнемозина притекла.И подруга АполлонаВ тихой [?] роще Геликона[Плод восторгов] родила.

[Б. М. ФЕДОРОВУ.]

Пожалуй, Федоров, ко мне не приходи;Не усыпляй меня — иль после не буди.

* * *

Ворон к ворону летит,Ворон ворону кричит:Ворон! где б нам отобедать?Как бы нам о том проведать?

Ворон ворону в ответ:Знаю, будет нам обед;В чистом поле под ракитойБогатырь лежит убитый.

Кем убит и от чего,Знает сокол лишь его,Да кобылка вороная,Да хозяйка молодая.

Сокол в рощу улетел,На кобылку недруг сел,А хозяйка ждет милогоНе убитого, живого.

* * *

Город пышный, город бедный,Дух неволи, стройный вид,Свод небес зелено-бледный,Скука, холод и гранитВсё же мне вас жаль немножко,Потому что здесь поройХодит маленькая ножка,Вьется локон золотой.

[ИЗ АЛЬБОМА А. П. КЕРН.] ***

Если в жизни поднебеснойСуществует дух прелестный,То тебе подобен он;Я скажу тебе резон:Невозможно!

***

Amour, exilКакая гиль!

***

Не смею вам стихи БарковаБлагопристойно перевесть,И даже имени такогоНе смею громко произнесть!

***

Когда, стройна и светлоока,Передо мной стоит она…Я мыслю: "в день Ильи-пророкаОна была разведена!"

***

Вези, вези, не жалей,Со мной ехать веселей.-Мне изюмНейдет на ум,ЦуккербродНе лезет в рот,Пастила нехорошаБез тебя, моя душа.

[19 ОКТЯБРЯ 1828.]

Усердно помолившись богу,Лицею прокричав ура,Прощайте, братцы: мне в дорогу,А вам в постель уже пора.

* * *

Уродился я, бедный недоносок,С глупых лет брожу я сиротою;Недорослем меня бедного женили;Новая семья не полюбила;Сударыня жена не приласкала.

* * *

В прохладе сладостной фонтановИ стен, обрызганных кругом,Поэт бывало тешил хановСтихов гремучим жемчугом.

На нити праздного весельяНизал он хитрою [рукой]Прозрачной лести ожерельяИ четки мудрости златой.

[Любили] Крым сыны Саади,Порой восточный [краснобай]Здесь развивал [свои] тетрадиИ удивлял Бахчисарай.

Его рассказы [расстилались],Как эриванские ковры,[И ими] ярко [украшались]Гиреев ханские [пиры].

Но ни один волшебник [милый],Владетель умственных даров,Не вымышлял с такою силой,Так хитро сказок и стихов,

Как прозорливый [и] [крылатый]Поэт той чудной стороны,Где мужи грозны и косматы,А жены гуриям равны.

КЛЕОПАТРА.

Чертог сиял. Гремели хоромПевцы при звуке флейт и лир.Царица голосом и взоромСвой пышный оживляла пир;Сердца неслись к ее престолу,Но вдруг над чашей золотойОна задумалась и долуПоникла дивною главой…

И пышный пир как будто дремлет:Безмолвны гости. Хор молчит.Но вновь она чело подъемлетИ с видом ясным говорит:— В моей любви для вас блаженство.Блаженство можно вам купить…Внемлите ж мне: могу равенствоМеж нами я восстановить.Кто к торгу страстному приступит?Свою любовь я продаю;Скажите: кто меж вами купитЦеною жизни ночь мою?

Рекла — и ужас всех объемлет,И страстью дрогнули сердца.Она смущенный ропот внемлетС холодной дерзостью лица,И взор презрительный обводитКругом поклонников своих…Вдруг из толпы один выходит,Вослед за ним и два других.Смела их поступь; ясны очи;Навстречу им она встает;Свершилось: куплены три ночи,И ложе смерти их зовет.-Благословенные жрецами,Теперь из урны роковойПред неподвижными гостямиВыходят жребии чредой.И первый — Флавий, воин смелый,В дружинах римских поседелый;Снести не мог он от женыВысокомерного презренья;Он принял вызов наслажденья,Как принимал во дни войныОн вызов ярого сраженья.За ним Критон, младой мудрец,Рожденный в рощах Эпикура,Критон, поклонник и певецХарит, Киприды и Амура.Любезный сердцу и очам,Как вешний цвет едва развитый,Последний имени векамНе передал. Его ланитыПух первый нежно отенял;Восторг в очах его сиял;Страстей неопытная силаКипела в сердце молодом…И грустный взор остановилаЦарица гордая на нем.-— Клянусь, о матерь наслаждений,Тебе неслыханно служу,На ложе страстных искушенийПростой наемницей всхожу.Внемли же, мощная Киприда,И вы, подземные цари,О боги грозного Аида,Клянусь — до утренней зариМоих властителей желаньяЯ сладострастно утомлюИ всеми тайнами лобзаньяИ дивной негой утолю.Но только утренней порфиройАврора вечная блеснет,Клянусь — под смертною секиройГлава счастливцев отпадет.-И вот уже сокрылся день.Восходит месяц златорогий.Александрийские чертогиПокрыла сладостная тень.Фонтаны бьют, горят лампады,Курится легкий фимиам,И сладострастные прохладыЗемным готовятся богам.В роскошном сумрачном покое,Средь обольстительных чудес,Под сенью пурпурных завес,Блистает ложе золотое.

АНЧАР [1].

В пустыне чахлой и скупой,На почве, зноем раскаленной,Анчар, как грозный часовой,Стоит — один во всей вселенной.

Природа жаждущих степейЕго в день гнева породила,И зелень мертвую ветвейИ корни ядом напоила.

Яд каплет сквозь его кору,К полудню растопясь от зною,И застывает ввечеруГустой прозрачною смолою.

К нему и птица не летитИ тигр нейдет — лишь вихорь черныйНа древо смерти набежитИ мчится прочь уже тлетворный.

И если туча оросит,Блуждая, лист его дремучий,С его ветвей уж ядовитСтекает дождь в песок горючий.

Но человека человекПослал к анчару властным взглядом,И тот послушно в путь потекИ к утру возвратился с ядом.

Принес он смертную смолуДа ветвь с увядшими листами,И пот по бледному челуСтруился хладными ручьями;

Принес — и ослабел и легПод сводом шалаша на лыки,И умер бедный раб у ногНепобедимого владыки.

А князь тем ядом напиталСвои послушливые стрелы,И с ними гибель разослалК соседям в чуждые пределы.

ОТВЕТ КАТЕНИНУ.

Напрасно, пламенный поэт,Свой чудный кубок мне подносишьИ выпить за здоровье просишь:Не пью, любезный мой сосед!Товарищ милый, но лукавый,Твой кубок полон не вином,Но упоительной отравой:Он заманит меня потомТебе во след опять за славой.Не так ли опытный гусар,Вербуя рекрута, подноситЕму веселый Вакха дар,Пока воинственный угарЕго на месте не подкосит?Я сам служивый — мне домойПора убраться на покой.Останься ты в строях Парнасса;Пред делом кубок наливайИ лавр Корнеля или ТассаОдин с похмелья пожинай.

ОТВЕТ А. И. ГОТОВЦЕВОЙ.

И недоверчиво и жадноСмотрю я на твои цветы.Кто, строгий стоик, примет хладноПривет харит и красоты?Горжуся им — но и робею;Твой недосказанный упрекЯ разгадать вполне не смею.Твой гнев ужели я навлек?О сколько б мук себе готовилКрасавиц ветреный зоил,Когда б предательски злословилСей пол, которому служил!Любви безумством и волненьемНаказан был бы он; а тыБыла всегда б опроверженьемЕго печальной клеветы.

ЦВЕТОК.

Цветок засохший, безуханный,Забытый в книге вижу я;И вот уже мечтою страннойДуша наполнилась моя:

Где цвел? когда? какой весною?И долго ль цвел? и сорван кем,Чужой, знакомой ли рукою?И положен сюда зачем?

На память нежного ль свиданья,Или разлуки роковой,Иль одинокого гуляньяВ тиши полей, в тени лесной?

И жив ли тот, и та жива ли?И нынче где их уголок?Или уже они увяли,Как сей неведомый цветок?

* * *

Брадатый староста АвдейС поклоном барыне своейЗаместо красного яичкаПоднес ученого скворца.Известно вам: такая птичкаУмней иного мудреца.Скворец, [надувшись] величаво,Вздыхал о царствии небесИ приговаривал картаво:"Хр[истос] в[оскрес!] Хр[истос] в[оскрес]!"

* * *

За Netty сердцем я летаюВ Твери, в МосквеИ R и О позабываюДля N и W.

* * *

Как быстро в поле, вкруг открытом,Подкован вновь, мой конь бежит!Как звонко под его копытомЗемля промерзлая звучит!Полезен русскому здоровьюНаш укрепительный мороз:Ланиты, ярче вешних роз,Играют холодом и кровью.

Печальны лес и дол завялый,Проглянет день — и уж темно,И, будто путник запоздалый,Стучится буря к нам в окно…

ПОЭТ И ТОЛПА.

Procul este, profani.Поэт по лире вдохновеннойРукой рассеянной бряцал.Он пел — а хладный и надменныйКругом народ непосвященныйЕму бессмысленно внимал.

И толковала чернь тупая:"Зачем так звучно он поет?Напрасно ухо поражая,К какой он цели нас ведет?О чем бренчит? чему нас учит?Зачем сердца волнует, мучит,Как своенравный чародей?Как ветер песнь его свободна,Зато как ветер и бесплодна:Какая польза нам от ней?"

Поэт.Молчи, бессмысленный народ.Поденщик, раб нужды, забот!Несносен мне твой ропот дерзкой,Ты червь земли, не сын небес;Тебе бы пользы всё — на весКумир ты ценишь Бельведерской.Ты пользы, пользы в нем не зришь.Но мрамор сей ведь бог!… так что же?Печной горшок тебе дороже:Ты пищу в нем себе варишь.

Чернь.Нет, если ты небес избранник,Свой дар, божественный посланник,Во благо нам употребляй:Сердца собратьев исправляй.Мы малодушны, мы коварны,Бесстыдны, злы, неблагодарны;Мы сердцем хладные скопцы,Клеветники, рабы, глупцы;Гнездятся клубом в нас пороки.Ты можешь, ближнего любя,Давать нам смелые уроки,А мы послушаем тебя.

Поэт.Подите прочь — какое делоПоэту мирному до вас!В разврате каменейте смело,Не оживит вас лиры глас!Душе противны вы как гробы.Для вашей глупости и злобыИмели вы до сей порыБичи, темницы, топоры;Довольно с вас, рабов безумных!Во градах ваших с улиц шумныхСметают сор, — полезный труд!Но, позабыв свое служенье,Алтарь и жертвоприношенье,Жрецы ль у вас метлу берут?Не для житейского волненья,Не для корысти, не для битв,Мы рождены для вдохновенья,Для звуков сладких и молитв.

* * *

Tel j'étais autrefois et tel je suis encor.Каков я прежде был, таков и ныне я:Беспечный, влюбчивый. Вы знаете, друзья,Могу ль на красоту взирать без умиленья,Без робкой нежности и тайного волненья.Уж мало ли любовь играла в жизни мной?Уж мало ль бился я, как ястреб молодой,В обманчивых сетях, раскинутых Кипридой,А не исправленный стократною обидой,Я новым идолам несу мои мольбы…….

* * *

Лищин[ский] околел — отечеству беда!Князь Сергий жив еще — утешьтесь, го[спода].

* * *

Покойник, автор сухощавый,Писал для денег, пил из славы.

Примечания